фольклорного наследия, поскольку в нем настойчиво говорится о почти невидимом «паразитном» обиталище в глубинах Земли [6, 2001, т. 8, № 2, с. 59–64; № 3, с. 59–63, 84; № 4, с. 61–64].
ПРИЛОЖЕНИЕ
Фрагменты интервью профессора Александра Чувырова, данного нм в сентябре 2002 года итальянскому журналисту и писателю Адриано Форджоне
Адриано Форджоне (А. Ф.) Профессор Чувыров, как вы оказались вовлеченным в это исследование?
Александр Чувыров (А. Ч.) Находка была случайной, как и большинство находок в научном мире. Я вместе со своей группой исследователей изучал особенности культур народов Урала. Мы пытались выявить исторические границы расселения этих народов, оставивших заметные следы на территории всей России, начиная с XV века и далее в прошлое, поскольку систематическое изучение данного вопроса до сих пор не проводилось. Мне не удалось найти беспристрастного руководителя для этого проекта: все эксперты, с которыми я связывался, оказались слишком захваченными на этот счет собственными идеями или идеями своих коллег. Поэтому я решил сам возглавить свой проект.
А. Ф. При каких обстоятельствах вы нашли каменную плиту?
А. Ч. Цель проекта заключалась в отыскании памятников письменности, документов, принадлежащих народам Южного Урала. Мы исследовали возможность того, что одна из этих этнических групп имела систему архивов или канцелярий, как это было, например, в Китае. В 1998–1999 годах мы обследовали хранилища всех музеев прилегающей местности. Нам удалось обнаружить некоторое количество печатей и надписей на орнаментах и гончарных изделиях, которые в большинстве случаев были выполнены на древнейшем китайском языке, использовавшем знаки письменности Джиагувен. Это стало большим открытием. Надписи с применением этих знаков показывали, что в древние времена в западной части России появились китайцы, а об этом до сих пор не было известно.
В течение лета 1998 года мы составили систематический каталог всех наших находок и с удивлением осознали, что местное население говорило на китайском языке вплоть до начала XX века. В настоящий момент мы знаем о существовании в архивах более 600 000 таких надписей, и изучение всех их потребует от филологов огромных усилий. За два года работы над нашим проектом мы старались найти каменную библиотеку, такую, какие были обнаружены в Монголии, Японии и Сингапуре. Мы попытались определить, что нам следует искать, и приняли решение придерживаться определенной линии: поскольку, по мнению археологов и историков, то, что мы принимали за знаки китайской письменности, в действительности было орнаментами или рисунками, я решил найти и исследовать все рисунки, орнаменты и гравюры, имеющиеся на мегалитах.
В конце 1999 года мы наткнулись в архивах на перечень памятников Южного Урала, составленный между 1920 и 1921 годами. Текст представлял собой заметки ученых, изучавших состояние вопроса в тот период. В этих заметках мы нашли важные указания на существование шести гравированных каменных плит вблизи реки Уфимки, или Караделе, что на местном наречии означает «Черная река». Согласно описанию, на этих плитах имелись такие причудливые украшения и гравировки, что передать их вид на бумаге оказалось невозможным. Более того, в тексте перечня упоминались две стелы, находящиеся в 12 километрах от этих каменных плит. Мы назвали местность, обозначенную в перечне, Писаницы — это старинное русское слово обозначает место, где имеются петроглифы. К этому моменту мы уже располагали достаточным количеством материалов, чтобы целенаправленно продолжать наши исследования, и в конце 1999 года мы начали поиски шести каменных плит.
А. Ф. Как вам удалось найти первую плиту, не имея больше никаких дополнительных подсказок?
А. Ч. Мы начали с использования фотоаппаратов, снабженных телеобъективами, и вертолетов, но ничего не обнаружили. Я организовал шесть экспедиций, ставших безрезультатными, после чего мне пришла в голову мысль пообщаться с одним из старожилов близлежащей деревни Чандар. Я встретился с ним на том месте, где в 1920 году работала экспедиция Шмидта. Этот человек показал мне несколько вещей, которые Шмидт и другие археологи там оставили. А когда я спросил его, не слышал ли он чего-нибудь о каменных плитах, которые мы ищем, он ответил, что одна из таких плит лежит под полом его дома. Она была использована в качестве основания для лестницы, но оказалась настолько тяжелой, что постепенно уходила в землю, и из-под нее на поверхность просачивалась вода. Поэтому он намеревался извлечь плиту и разбить ее, превратив в щебенку. Я выторговал у него эту плиту за самосвал щебня и за обещание привести в порядок дороги около его дома.
В итоге я появился около его дома с бригадой студентов, а также несколькими археологами и физиками. На извлечение плиты нам понадобилось два дня. Она имеет высоту 148 см, ширину 103 см и толщину 16 см. Чтобы поднять и переместить плиту, мы применили метод древних египтян: перекатывали ее на круглых деревянных катках. Когда мы отвезли плиту в лабораторию и вымыли, то сразу же поняли, что это географическая карта обширной территории.
Я не мог поверить своим глазам. То, что это объемная географическая карта, я определил с самого начала. Но ничего подобного просто не могло быть, потому что место, где она была найдена, представляло собой узкую долину, в которой первые дороги проложили всего 10 лет тому назад. А до этого проникнуть туда можно было только на небольших лодках, поскольку деревня Чандар окружена болотами. Да и сейчас деревня состоит всего из нескольких деревянных домов, принадлежащих тем, кто следит за водным режимом реки, так что совершенно исключалось, чтобы сто лет тому назад, когда карта была найдена, ее кто-нибудь мог доставить сюда.
А. Ф. Каким был следующий шаг? Стало ли возможным выполнить научное исследование камня?
А. Ч. Прежде всего, сразу же после обнаружения этого камня, он был похищен, и некоторые его фрагменты оказались безвозвратно утраченными. Плита упала в реку, и отколовшиеся от нее куски так и не удалось найти. При взгляде на фотографию карты становится ясно, что часть ее отсутствует. А сначала, когда мы нашли ее, она не была повреждена. Как бы там ни было, с помощью местной милиции мы снова разыскали плиту и привезли ее в лабораторию для исследования. Я начал работать над ней вместе с группой математиков, археологов, филологов и физиков. Мы установили, что плита состоит из трех слоев: самого нижнего — доломита, среднего — диопсида и верхнего — фарфора.
Когда в ходе исследований у нас возникли проблемы, мы обратились за помощью к другим организациям.
Ввиду того, что на карте была отображена обширная территория, первой большой проблемой стал палеогидрологический анализ, поскольку нет таких специалистов, которые смогли бы обработать соответствующие данные по Южному Уралу. Часть анализа, касающуюся вырезанных на камне видеограмм, принципов картографирования и фарфора на поверхности плиты, выполнили в Китае. Целью было понять процесс обработки, которому подвергался камень, и мы привлекли к этому китайских коллег, учитывая те контакты между нашими народами, о которых мы говорили ранее.
А. Ф. Можете вы более подробно рассказать об исследовании многослойного материала карты? Оно могло бы стать ключом к пониманию всей карты в целом…
А. Ч. Как я уже говорил, карта состоит из трех слоев. Первый слой — это доломит. Второй — диопсид, на нем выгравированы каналы, реки и вообще все, что представлено на карте. Чтобы избежать отблесков света, диопсид покрыли тонким слоем фарфора, толщиной всего два миллиметра. Все это — продукт передовой технологии. Но зачем фарфор? Ответ пришел из отделения картографии Московского университета.
Поверхность объемной карты должна быть белого цвета, а рельеф карты сформирован весьма тщательно, и, когда вы читаете ее, вас не должны вводить в заблуждение отблески света или тени. Именно
