Воспоминания о событиях и волнениях последних дней внезапно нахлынули на девушку.
Еще совсем недавно она и не помышляла о работе пионервожатой. Она была студенткой педагогического института, перешла на третий курс, а на каникулы ездила к тетке, жившей в таежном уральском городе, где было так замечательно, что и домой не тянуло. Но вдруг пришла телеграмма от матери: «Приезжай, заболел отец»…
Старый мастер, модельщик Орешников, тридцать лет проработавший на автозаводе, в цехе, где заводские чудодеи первыми находили формы тех самых машин, которые затем делал весь завод, должен был выйти на пенсию.
— Сердце! — многозначительно сказал ему заводской врач, — Второй звоночек, любезнейший Михаил Афанасьевич. Предписываю покой, покой и благодушие.
И вот в маленькой квартире Орешниковых навсегда умолк старый, похожий своим хриплым звоном на далекий гудок фабричной трубы будильник, который еще недавно поднимал всю семью ровно в шесть часов утра.
Михаил Афанасьевич тяжело переносил вынужденное безделье. Многолетняя привычка к труду, к заводу, к своему универсальному верстаку, на котором он умел, по его словам, делать все, что мечте угодно, не отпускала старика. И, хотя будильник молчал, каждое утро ровно в шесть часов слышала Лена из своей комнаты сердитое покряхтыванье отца, видно снова и снова вспоминавшего, что спешить ему уже некуда.
В семье Орешниковых Лена была самой младшей.
«Моя меньшая», — ласково говорил о ней отец, когда знакомил дочь с кем-нибудь из своих заводских приятелей.
Но теперь меньшая в семье оказалась ее главой: старший брат, Василий, служил пограничником где- то в Средней Азии, а младший, Степан, недавно окончивший горный институт, уехал работать в Кузбасс.
Переход Михаила Афанасьевича на пенсию, его внезапная немощь резко изменили привычный уклад семьи. Растерялась мать, привыкшая всегда и во всем полагаться на мужа, сдал и как-то сразу постарел отец.
Братья были далеко, и Лена поняла, что ответственность за стариков ложится на нее. Особой нужды бросать институт и поступать на работу все же не было, но девушка решила, что ей обязательно надо найти работу. Это ее решение, подкрепленное молчаливым одобрением матери, совпало с неожиданным предложением Валентина Александровича Зорова, директора школы, в которой Лена еще совсем недавно была ученицей, стать старшей пионервожатой.
Валентин Александрович полагал, что Лене, как будущему педагогу, очень полезно поработать год- другой вожатой, тем более что бросать институт из-за этого ей не придется. Зоров обещал помочь девушке перейти на заочный курс и действительно помог.
Итак, она учится и работает, и не просто где-нибудь, а в школе, среди ребят, знакомясь на практике со всем тем, что ждет ее в будущем, когда она получит диплом педагога. Все как будто бы складывалось самым лучшим образом. Но Лена, едва приступила к работе, столкнулась сразу со столькими трудностями, что даже и не успела как следует порадоваться тому, как все удачно у нее получилось.
Меньше всего думала она, что ее работа пионервожатой может быть хоть как-то связана с судом, что ей понадобятся совет и помощь судьи. Но вот она в суде…
Мысли девушки были прерваны появлением в коридоре Винокурова. По тому, как стремительно прошел он мимо нее, сердито бормоча что-то себе под нос, Лена заключила, что суд вынес неугодное ему решение.
Она подошла поближе к дверям зала, и, когда в коридор вышла жена Винокурова, печальная, с низко опущенной головой, девушка с участием заглянула ей в глаза, но ничего не спросила, поняв, что женщине сейчас не до разговоров.
Наконец в коридор вышел Кузнецов.
— Ну что? — позабыв даже поздороваться с ним и не думая о том, узнал он ее или нет, быстро спросила Лена. — Как вы решили?
— По-вашему, — устало улыбнулся Алексей, внимательно приглядываясь к лицу девушки. — Позвольте, позвольте, а ведь мы где-то встречались…
— И не раз, — рассмеялась Лена.
— Но где же? — Алексей задумался и тоже начал смеяться, смущенный тем, что никак не может вспомнить, где он видел раньше эту девушку.
— Я вам сейчас напомню, — сказала Лена. — Я Лена Орешникова. Я была пионеркой в том самом отряде, где вы были вожатым, я училась в той самой школе, где и вы, но только на шесть классов младше.
По мере того как Лена говорила, лицо Алексея расплывалось в радостной улыбке, и видно было, что он наконец узнал ее.
— Вспомнили?.. Что, переменилась? К худшему? — смеясь, спросила девушка.
— Леночка Орешникова! — радостно пожимая ей руку, воскликнул Алексей. — Ну конечно же, переменились! И пожалуй… Впрочем, судье в его рабочие часы говорить комплименты не положено.
— А у меня к вам дело, Алексей Николаевич, — становясь серьезной, озабоченно сказала Лена и почувствовала, что всем ее колебаниям пришел конец и она очень правильно сделала, что решилась обратиться за помощью к Кузнецову.
— Дело? Хорошо, тогда зайдем ко мне в кабинет.
Алексей ввел Лену в приемную. Не замечая недоуменных взглядов секретарши, он отворил перед девушкой дверь кабинета.
6
Они стояли друг перед другом — широкоплечий, сутулящийся за письменным столом Алексей и стройная, тонкая девушка, украдкой скосившая глаза на свое отражение в настольном стекле. Завитки светлых волос снова выбились из ее прически.
— Садитесь, Орешникова, и рассказывайте, что у вас ко мне за дело, — сказал Алексей.
Лена оглянулась, куда бы ей сесть, и, не решаясь погрузиться в глубину широкого кожаного кресла, примостилась на его ручке.
— Знаете, за судейским столом вас просто невозможно было узнать, — давая себе время собраться с мыслями, сказала она.
— Да и я вас не сразу узнал, — взглянул на Лену Алексей.
Он сел за стол и принялся читать какой-то документ терпеливо ожидая, когда Орешникова заговорит о своем деле.
— Алексей Николаевич, — наконец начала она, — я решила прийти к вам после долгих колебаний и, пожалуй, только потому, что и сейчас чувствую себя вашим школьным товарищем. Ведь школьный товарищ, даже если он и судья и даже если ты пришел к нему с какой-нибудь глупостью, не выставит тебя за дверь. Не правда ли?
— Надеюсь, что так, — заметил Алексей, подумав, что вот сейчас этот его «школьный товарищ», которого он помнил быстроглазой, дерзкой на язык непоседой девчонкой, что эта теперь уже совсем взрослая Леночка Орешникова станет путано объяснять ему что-то, и скорее всего о деле, где часто будет слышаться гневное «он». И Алексею стало невесело от мысли о предстоящем разговоре. «Ну зачем она пришла именно ко мне?» — подумал он, бессознательно противясь необходимости узнать от Лены какие-то новые подробности ее жизни, которые, должно быть, совсем не вязались с памятным ему светлым образом девочки из его пионерского отряда.
— Не смотрите на меня так сурово! — вспыхнула Лена, точно угадав, о чем думает сейчас Кузнецов. — Я не просителем к вам и не по личному делу.
— Вот как? — воскликнул Алексей, искренне радуясь, что его предположения не оправдались. — Не по
