Остров моих сновидений

мысли блуждали по замкнутому кругу. То и дело в отчаянии поглядывала она на часы: час ночи, два, два часа сорок минут… Через закрытую дверь до нее доносились тихие шумы из гостиной; лежа неподвижно, она слушала. Сэм не спит – бродит по гостиной, меряя ее шагами…

Ким выбралась из постели, набросила кимоно и открыла дверь спальни, не совсем осознавая, что ею движет. Скорее всего какая-то болезненная необходимость поговорить с ним, узнать правду, понять, что происходит у него в голове.

«Ты сошла с ума! – предупредил ее тонкий голосок рассудка. – Сэм не похож на тебя, он не из тех, у кого душа нараспашку. Зачем тебе даже пытаться? Это ни к чему не приведет. Ты и Сэм – случай безнадежный».

Сэм стоял у окна в одних джинсах; темные волосы упали на лоб. Подстричься бы ему, подумала Ким отвлеченно; но, с другой стороны, так он даже привлекательнее, еще сексуальнее и как-то доступнее, проще. Этот слегка неряшливый вид, босые ноги, загорелый обнаженный торс…

Он повернул голову и встретился с ней глазами; просто стоял, не говоря ни слова, и смотрел. Что-то в его глазах заставило Ким почувствовать слабость в коленях, а сердце ее – забиться быстрее. У Сэма был взгляд загнанного в ловушку зверя.

– Не можешь заснуть? – спросила Ким.

– Нет, не то. – Он провел рукой по непослушным волосам, не отводя взора от ее лица. – Прошу извинить меня, что выпускал пар, срывал злость на тебе… и Нике. – Он говорил почти спокойно. – Ты права – это ничем не обосновано.

– Ничего, Сэм. – Она чувствовала приступ великодушия.

Глаза его подернулись дымкой.

– Не ожидал встретить его здесь.

– Мы весь день провели на воздухе, устроили что-то вроде экскурсии. Ходили смотреть Боробудур – взобрались на самую вершину. Поздно вернулись и так устали, что вместо того, чтобы тащиться в ресторан, поели в номере. Ник как раз собирался уходить, когда ты вернулся.

– Ты же знаешь, что не должна мне ничего объяснять.

– Да, знаю. – Ким сделала глубокий вдох, готовясь произнести то, что должно быть сказано. – Сэм, я знаю, зачем ты ездил в Нью-Йорк.

– Да? – откликнулся он без всякого выражения, сунув руки в карманы и глядя в окно.

– Мир тесен, и новости распространяются быстро – по электронной почте, телефонам, факсам.

– Что ж, тогда я могу предположить, что ты хорошо информирована.

Его тон задел ее: неужели он думает, что она так доверчива и слепо поверила во все, что прочла в газете?

– Я еще не слышала, что ты думаешь по этому поводу. По крайней мере от тебя не слышала.

– Нет, не слышала. – Лицо его сохраняло замкнутое выражение, в глазах росла отчужденность.

Ким почувствовала, как в ней снова закипает злость.

– Почему ты не сказал мне? Немного открытости с твоей стороны только добавило бы тебе неотразимого очарования.

– Это не имеет к тебе никакого отношения, – хрипло проговорил он. – Я привык сам решать свои проблемы. Нет смысла впутывать тебя в эту неприятную историю.

У нее в голове словно что-то щелкнуло – она почти услышала этот звук.

– Да перестанешь ты когда-нибудь ломать комедию? Сейчас же прекрати все эти джентльменские бредни и поговори со мной! Скажи мне, что чувствуешь! Как же ты хочешь, чтобы тебя любили, заботились о тебе, если неизвестно, о чем ты думаешь!

Ким чувствовала себя утлой лодочкой, которую несет стремительный поток, – в любой момент ей грозит разбиться об острые скалы и рассыпаться на кусочки. Но ей нечего терять.

Сэм взял ее за руку, усадил в кресло и встал рядом, глядя сверху вниз и словно подавляя своим ростом и мощью.

– Успокойся! – приказал он, как непослушному ребенку, которому преподают урок дисциплины.

Убежать бы, скрыться от этого человека, свернуться в клубок где-нибудь в уголке – побыть одной. Но Сэм держит ее на месте – не двинуться. Исполненная гнева, она взглянула в его бесстрастное лицо.

– Не хочу я успокаиваться! Хочу, чтобы ты сказал мне, чего ты боишься!

Брови его изумленно приподнялись, как будто сама мысль, что он может чего-то бояться, показалась смешной и нелепой; он ничего не ответил. Неожиданно для себя самой Ким произнесла длинную речь:

– Ты боишься говорить мне, потому что все написанное в газетах – правда? Ты унижен, и твое мужское «эго» не в силах это перенести. Тебя выставили перед всеми грязным типом, и твоя репутация навсегда испорчена. Ты не можешь показать свое истинное лицо даже мне, обремененный ребенком, который тебе не нужен, но тебе придется о нем заботиться ближайшие восемнадцать лет. Его существование будет каждый день до самой смерти напоминать тебе о твоем падении. – Она наконец выдохлась и умолкла.

К своему удивлению, взглянув на Сэма, Ким увидела на его лице едва заметную улыбку.

– Что же ты, продолжай, – подбодрил он ее.

– Нет, – ответила она, – я все сказала.

Бесполезно – с таким же успехом можно отстаивать перед ним позиции мирового братства и мира во всем мире. Ким забралась в кресло с ногами и, обхватив колени, закрыла глаза и опустила голову.

– Уходи, – попросила она.

Сэм отошел от ее кресла; она слышала, как он в другом конце комнаты налил себе выпить.

– Хочешь бренди? – спросил он. Как всегда, истинный джентльмен.

– Нет, спасибо.

На грани потери сознания бренди не поможет.

– Тебе нужно выпить.

Она подняла голову и бросила на него тусклый взгляд.

– Спасибо, мне и так хорошо.

Дерзкое утверждение – весь ее вид доказывает обратное. Если ей и нужно что-нибудь, то уж точно не бренди – Ким терпеть его не может. И терпеть не может Сэма, стоящего напротив, – обнаженный красивый торс, в руке стакан. Весь такой уверенный, в совершенстве владеет