Алекс сжал ее руки.
– Я буду продвигаться такими медленными шагами, что вам покажется, будто я двигаюсь назад. Если, конечно, вы именно этого добиваетесь.
Ханна замолчала и, в конце концов, призналась:
– Я не знаю, чего добиваюсь.
Алекс медленно кивнул. Слова Ханны обеспокоили его. Он предпочел бы совершенно точно знать, что Ханна хочет его, что ему требуется лишь осторожно подтолкнуть и тактично соблазнить ее, чтобы она упала прямиком в его распростертые объятья. Но, по-видимому, ему придется приложить немало усилий, чтобы направить ход событий в нужное русло.
Ханна казалась Алексу зашифрованной тайной. Обычно сочетание из его выигрышной внешности, его богатства и власти безотказно действовало на самых заносчивых красоток, но Ханна отказывалась подчиняться этому принципу. Алекс в который раз подумал: какой волшебный ключик способен отпереть затворы ее чересчур осторожного сердца?
– Но вы правы, – задумчиво продолжила Ханна. – Что-то связало нас, и я пока не готова порвать ниточки этой связи.
У Алекса вырвался вздох облегчения. До этого мгновения он не подозревал, что жаждет услышать именно такое заключение.
– Великолепно' – воскликнул он, радуясь, что они сумели миновать их временный кризис. – Тогда… вы собираетесь угостить меня кофе или будете продолжать сводить меня с ума его бесподобным ароматом?
Ханна рассмеялась и высвободила руки.
– Я налью вам чашечку, но при одном условии…
– Каком?
– Пообещайте, что больше никогда не будете ломиться в окно Эдниной спальни, – поддразнила она с улыбкой на губах.
Алекс горестно простонал:
– О, ради Бога, не напоминайте… В моей голове до сих пор отдается звук ее адского свистка. И, кажется, я больше никогда не смогу спокойно относиться к подушкам. – Он усмехнулся по-мальчишески озорной улыбкой. – Торжественно обещаю больше никогда не лазить в ее окно, однако что касается вашего окна, я не даю вам никаких гарантий!
– Ах, так! Ладно, когда вы познакомитесь с моей бейсбольной битой, то с сожалением вспомните мягкую подушку Эдны, – шутливо предупредила Ханна. Алекс состроил кислую мину, и она опять рассмеялась. Продолжая улыбаться, она налила ему кофе.
Улыбка озаряла ее лицо и после ухода Алекса.
Ханна вымыла кофейные чашки и, накинув на плечи легкую шаль, вышла на веранду. Ночь обволокла ее бархатистой синевой. Ханна присела на деревянные ступени крылечка и поплотнее укуталась в шаль, почувствовав прохладное дыхание ночи.
Глупейшее безрассудство или мудрость… Ханна недоумевала, к какой категории отнести совершенный ею поступок. В отношении Алекса не существовало компромиссов, не существовало промежуточных серых оттенков между черным и белым, не существовало спасительных неопределенностей, в окружении которых Ханна чувствовала себя уютно и безопасно.
Согласие продолжать встречаться с Алексом казалось ей началом рискованной игры в рулетку, ставкой в которой было ее хрупкое благополучие. И Ханна была бессильна что-либо изменить. Ей оставалось только ждать и надеяться, чтобы ей выпало счастливое число в этой игре.
Имей она хоть чуточку хладнокровия, она бы послушалась голоса обозленного рассудка и единым ударом обрубила бы всякие отношения с ним. Но разве она могла продолжать на него злиться?.. Ведь Алекс буквально рисковал жизнью, когда отважно пробирался в дом через окно, а потом, на кухне, разговаривал с ней с такой проникновенной теплотой.
Когда Ханна и Алекс сидели напротив друг друга и пили ароматный кофе, а за стенами ее кухни крепко спал весь остальной мир, интимные ниточки тесно переплели их души. В их полуночном общении содержалось гораздо большее, чем просто интимность, которая сломила сопротивление Ханны и вырвала у нее согласие на их будущие встречи. Куда сильнее на Ханну подействовала соблазнительная теплота золотисто-карих глаз Алекса, умиротворяющее пожатие его сильных ладоней и воспоминание о его поцелуях, которые взволновали ее до глубины души.
Алекс был прав – нельзя отрицать происходящее между ними таинство. Еще Ханна не могла отрицать собственное пылкое стремление пройти этот путь до конца. Мудрость или безрассудство… время покажет.
– Целое утро ты сидишь с таким озабоченным видом. Что-нибудь случилось?
В ответ на вопрос Алекса Ханна благодарно улыбнулась. За последнюю неделю он научился бережно и чутко относиться к ее настроениям. С их полуночного разговора прошло пять дней, и с тех пор они ежедневно проводили вместе по нескольку часов – часов, наполненных гармонией более глубокого познания друг друга. Алекс оставался верен своему обещанию и продвигался очень медленно, нисколько не принуждая ее к физическому контакту в любом смысле этого выражения.
– Ханна?
Алекс терпеливо ждал ответа, и очнувшаяся от своих мыслей Ханна покраснела.
– Ничего особенного не случилось. – Она насупилась и выдернула травинку из буйных зарослей рядом с покрывалом, на котором они сидели. – Впрочем, случилось. Вчера мне позвонил Эдвард. Похоже, кто-то из соседей пронюхал, что фактически я живу на территории его владений, и обратился к нему с просьбой выдворить меня отсюда.
– Он принуждает тебя съехать? – спросил Алекс. Удивительно: при мысли, что, возможно, совсем скоро его будет отделять от Ханны не несколько холмов, а гораздо большее расстояние, его охватила паника.
– Пока еще нет. – Она невесело усмехнулась. – Я должна быть благодарна Эдварду: в кои-то веки его упрямство и непоколебимая способность не поддаваться на уговоры сыграли мне на руку.
– Разве после развода вы с Эдвардом остались друзьями? – спросил Алекс, опять удивленный своей реакцией на слова Ханны. Его неожиданно затрясло от какой-то незнакомой эмоции. От ревности…
Рассмеявшись, Ханна положила травинку на ладонь и подула. Травинка взлетела вверх, потом закружилась и медленно опустилась на землю.
– Я бы не назвала наши с Эдвардом отношения «дружескими». Просто иногда приходится с ним общаться.
– Ваше расставание было болезненным?
Вспоминая те времена, Ханна помедлила минуту перед ответом.
– Мне была необходимо развестись, чтобы выжить. Да, наше расставание было болезненным. Жизненное крушение всегда причиняет боль.
Алекс откинулся на спину и устремил задумчивый взгляд куда-то ввысь, в простирающееся над ними синее небо.
– Иногда мне кажется, – тихо промолвил он, – что, если бы мама не умерла, ее брак с отцом рано или поздно распался бы.
– Почему ты так думаешь? – с любопытством спросила Ханна. Она вытянулась рядом с Алексом на покрывале и с трудом подавила желание запустить пальцы в темную массу его волос, на которых поблескивали лучи полуденного солнца.
– В последнее время я много размышлял об отношениях моих родителей и понял, что они совершенно не подходили друг другу.
– Почему? – спросила Ханна. Приятно было наблюдать, как Алекс с каждым днем все больше перестает испытывать затруднения, когда разговор касается его родителей, в частности его матери. Он примирился с ее смертью, и Ханну радовало его выздоровление.
– Они были полной противоположностью друг другу. Отец был помешанным на бизнесе трудоголиком, ему доставляло величайшее удовольствие делать деньги. А мама предпочитала спокойную жизнь. Она любила играть на пианино, любила разводить цветы. Она находила удовольствие в простых,
