успокоив разволновавшуюся девушку, она повесила трубку, ощущая в сердце дикую тоску от невосполнимой потери.
Теперь, когда Талбот отверг ее любовь, а его младший брат вскоре обретет счастье с другой женщиной, она до конца своих дней останется одна без надежного мужчины рядом, потому что, как это ни печально, никогда уже не сможет полюбить. Ей так хотелось кричать, плакать, обвинять всех и вся в своих неудачах…
Наконец, взяв себя в руки, Элизабет вернулась в палату к Ричарду. Каково же было ее удивление, когда она не застала там Талбота. И спросить, куда он ушел, было не у кого: Ричард крепко спал. Она была больше чем уверена, что его внезапный уход (а вернее, позорное бегство) объясняется банальным нежеланием оставаться с ней наедине после того, как с ее губ сорвалось пугающее признание в любви.
От горьких размышлений ее отвлекли стоны Ричарда. Она осторожно присела на край кровати и заглянула ему в глаза:
– Э-эй… Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то болит? Давай я позову медсестру или доктора Брешнана…
– Не надо, – возразил он. – Уже все прошло. В моих мозгах… здорово покопались.
– Эндрю передает тебе большой привет! А еще наш талантливый сын пообещал испечь твое любимое овсяное печенье.
– Здорово.
– В ближайшее время я привезу его домой. И мы обязательно навестим тебя с разными гостинцами…
– Ты уже позвонила Эрике?
– Да, как и обещала. Твоя невеста уже едет сюда. Разумеется, Эрика немного сердится на тебя за то, что ты скрыл от нее проблемы со здоровьем и даже не сообщил о предстоящей операции. Но я честно старалась убедить ее, что твое молчание – это проявление искренней любви и заботы.
– Спасибо. Пожалуйста, никуда не уходи. Посиди… со мной, пока она не придет, ладно?
– Конечно-конечно, – кивнула она. – Ни о чем не волнуйся. Отдыхай. Кстати, ты случайно не в курсе, где сейчас твой брат?
– У Талбота неожиданно возникли срочные дела на работе, и он ушел, пообещав вернуться… завтра утром.
– Ясно.
После обеда приехала Эрика Тейлор. Черноволосая хрупкая миловидная девушка лет двадцати с большими зелеными глазами неслышно впорхнула в палату и кинулась к нему. Ричард был так счастлив, что даже забыл о ноющей боли во всем теле. В их взволнованном шепоте, взглядах и прикосновениях было столько нежности и страстной любви, что Элизабет поспешила оставить влюбленных наедине. Чуть позже, когда они все-таки познакомились, она извинилась и отправилась домой.
Сев за руль, Элизабет вдруг уронила голову на руки и разрыдалась. События последнего дня вихрем закружились у нее в голове: бесконечное томительное ожидание, пьянящее чувство облегчения и бурная радость, восторженное признание в любви и неслыханная бессердечность Талбота…
А слезы все текли и текли по ее щекам – откуда-то из сокровенных уголков ее измученной души. Она плакала навзрыд, как маленькая девочка, лишившаяся родителей, как юная девушка, осознавшая, что ее поспешный брак обречен, как молодая женщина, познавшая, что такое быть сильной, и как, оказывается, приятно почувствовать себя зависимой от любимого человека, но, увы, не сумевшая зажечь огонь ответного чувства в его груди.
Когда последняя слезинка растворилась в ее печали, Элизабет наконец успокоилась, чувствуя, что разбитое сердце надежно защитило себя от дальнейших посягательств, оградившись от мира высокой непреодолимой стеной. Она ощущала лишь безысходное одиночество и бесконечную пустоту…
В этот момент небо резко потемнело – и по лобовому стеклу гулко забарабанил проливной дождь, словно сочувствуя ее горю. Его мелодия завораживала, успокаивала ее истерзанные нервы. Откинувшись на спинку сиденья, Элизабет закрыла глаза и тут же провалилась в спасительный сон.
Уже стемнело, когда она неохотно разлепила тяжелые веки. Приведя себя в порядок, Элизабет пристегнулась и завела мотор. Выехав за ворота больницы, она поймала себя на мысли, что возвращаться в пустой одинокий дом ей совершенно не хочется. Поэтому ее старенький автомобиль довольно долго колесил по улицам и улочкам Канзас-сити.
Остановив машину крыльца, Элизабет тут же обратила внимание, что в гостиной почему-то горит свет. Сначала она подумала, что утром в спешке просто забыла его выключить. И тут ее осенила неожиданная, непостижимая догадка!
Стараясь унять бешеный стук сердца и всячески убеждая себя, что отныне она прекрасно проживет и без мужчины, так как у нее есть любимый сын и интересная работа, Элизабет торопливо поднялась по ступенькам и открыла дверь. Как завороженная, она поспешила навстречу мерцающему свету и замерла на пороге гостиной, не смея поверить своим глазам…
Свечи! Они были везде – маленькие и большие, изящные и пузатые, простые и ароматизированные, самых разнообразных цветов и форм. В довершение этого великолепия из неосвещенного угла комнаты раздался – такой знакомый, такой родной! – бархатный голос:
– Я давно жду тебя, Элизабет…
– Что… что ты здесь… делаешь, Талбот? – пробормотала она, хватаясь рукой за косяк, чтобы удержаться на ногах. – Я никак не ожидала… Что-то случилось?
– Нет, не волнуйся, все в полном порядке, – отрицательно покачал головой он, приближаясь к ней. – Просто я должен был тебя увидеть… Посмотри вокруг! Надеюсь, я наполнил твою жизнь светом?
– Прости, но я… ничего не понимаю… – чуть слышно ответила она, боясь заглянуть ему в глаза, вдохнуть приятный аромат его одеколона: вдруг это все окажется сном?!
– Я хочу подарить тебе свет, чтобы ты больше не боялась темноты, – продолжал он, прижав ее к груди. – Я хочу согреть своим теплом каждый уголок твоего бескорыстного сердца, потому что
– Ты? Любишь? – недоверчиво переспросила Элизабет, выскальзывая из его объятий: нет, не убедившись в искренности его слов, она не позволит ему прикасаться к ней! – А, по-моему, еще совсем недавно ты утверждал, что нас связывает лишь… вожделение…
Его темно-карие глаза таинственно мерцали в свете сотни свечей.
– Ну зачем ты так, дорогая?! Я не отказываюсь от своих слов, просто мое чувство к тебе оказалось сильнее и глубже, чем я предполагал. Знай:
То, что произошло потом, было отнюдь не волшебной сказкой, а чудесной реальностью! Она обняла его так крепко, насколько хватило сил, и впервые смело и открыто посмотрела ему в глаза. В следующее мгновение их губы слились в поцелуе…
Нет, он не был похож ни на один из предыдущих поцелуев! Теперь Талбот и Элизабет могли насладиться друг другом, не боясь, что им кто-то помешает или осудит их безрассудное поведение. О, сколько сладостных дразнящих мгновений испытали они за бесконечную минуту долгожданного всплеска эмоций, чувств и ощущений! А когда их пылающие губы неохотно разомкнулись, они еще долго стояли обнявшись, с восторгом заглядывая друг другу в глаза…
– Когда ты неожиданно призналась мне в любви, – прошептал Талбот, перебирая пальцами ее локоны, – я, признаюсь честно, не знал, куда деваться от одолевавших меня противоречивых эмоций!
– Внешне это было совершенно незаметно, поверь мне, – улыбнулась Элизабет. – Я даже стала считать тебя бессердечным негодяем. Смертельная обида!
– Посуди сама, дорогая: разве мог я – при всей свой любви к тебе – перейти дорогу родному брату? Вспомни, накануне отъезда из Монингвью вы с ним обнимались… Что, по-твоему, я должен был подумать?
– То, что Ричарду нужна моя поддержка, а еще что мы хотим остаться добрыми друзьями, чтобы ни случилось, – пряча улыбку, наставительно ответила она. – Понятно?
– Теперь-то я многое понимаю…
Талбот ласково коснулся губами ее губ – и разговор как-то сам собой прервался… Элизабет отвечала на
