— Это ваша сестра? — спросил Иван.
Бася кивнула:
— Да. Сестра. Видите — бросила меня и ушла с этим мальчишкой, да еще с таким лицом, будто уходит навсегда.
— Там, кажется, настоящее чувство, — улыбнулся Иван.
— Вы считаете? — растерялась Бася.
Неужели она чего-то не заметила? Интересно, когда они с Павликом успели? А впрочем, что там… Любовь — материя такая… Огнеопасная. В одно мгновение может полыхнуть.
— Вот я и осталась совсем одна, — вслух произнесла Бася, в общем-то ни к кому конкретно не обращаясь.
Но Иван принял на свой счет: начал убежденно и заинтересованно говорить ей что-то ободряющее. Пожалуй, так заинтересованно, что даже окружающим стало заметно.
— Вы только посмотрите! — расхохоталась Марианна. — Писательница уже нашла себе нового хахаля! Мужчина, не поддавайтесь!
Иван улыбнулся:
— А мне можно! И «поддаваться», и встречать Новый год где угодно и с кем вздумается. И моя жена не придет, просто потому, что у меня ее нет.
Бася не удержалась от иронии:
— Боже, какое счастье! Еще и вашей жены я бы точно не выдержала!
Марианна неожиданно миролюбиво заметила:
— А может, я и не права насчет писательницы, может, она нормальная женщина и не заслуживает, чтобы ей глаза выкалывали… Кто ее знает… Вы сами тут разбирайтесь. А я пойду.
Уже уходя, она обернулась и весело сказала:
— Начинается новая жизнь! Будем считать, что тот период жизни закончился и начался другой! В голубом цвете! Все голубое-голубое. Как считаешь, Барбара?
Бася вымученно улыбнулась:
— Цвет неба? Неплохая идея!
Она простила Марианне угрозы и бранные слова — сразу все, оптом.
Ну, сошел человек с ума, что здесь такого? И то сказать — в наше время сложно сохранить трезвость ума и ясность мысли.
Надо будет потом предложить ей обратиться к Павлу Петровичу, вдруг он ей поможет? Если Марианна видит ангелов, может, ее случай не безнадежен?
— Але, а что тут происходит? — Заспанная Наина с удивлением обвела глазами порядком разоренную гостиную: — Во нажрались! — Потом осеклась: — Или что-то другое?
— Другое, — кивнула Бася, но в детали, правда, вдаваться не стала, пообещав когда-нибудь потом, при иных, более благоприятных, обстоятельствах в подробностях рассказать Наине, что произошло этой ночью и как той повезло, что она все безмятежно прохрапела.
— До чего ж ты дошла, женщина? — укоризненно поджала губы Наина.
Бася запросила пощады:
— Пожалуйста! Только не теперь! Избавь меня от нравоучений и упреков. Сейчас я этого не выдержу! И вообще — кто из нас без греха?! Имей сострадание, старая ведьма!
Наина вздохнула:
— Ладно. Помилую. Но потом три шкуры с тебя спущу, закормлю нотациями и наставлениями. Ты у меня станешь добропорядочной женщиной! — С этими словами Наина удалилась, предварительно взяв с Ивана обещание, что он присмотрит за порядком, «если что».
Протрезвели Снегурочки. Первым из забытья восстал Митя. Вошел, покачиваясь, обвел всех мутным взглядом и промычал нечто невнятное.
— А, проспались?! Уволю! — гаркнул Чувалов, отчего Митя сразу протрезвел. Тут и Витя очухался. Приполз за напарником.
— Восставший из ада-2, — прокомментировал Чувалов. — Ну что, уроды, завтра вас обоих в расход пущу! И найму себе трезвенников!
— Шеф, босс, партайгеноссе, отец родной, прости! — замямлили Снегурки и повалились Чувалову в ноги.
— А ну пшли вон, — брезгливо приказал он. — Завтра будем разбираться.
Понурые Митя и Витя удалились, храня скорбное молчание.
— Ну, вот так: остался без любовницы, охраны, оружия и смысла жизни! — грустно констатировал Чувалов.
Невеселые жизненные итоги он почему-то решил подбить под Эвору — снова включил проигрыватель и под знойные островитянские напевы, обхватив буйную голову руками, закручинился.
Семен тяжело вздыхал и бросал на Соню такие горячие, проникновенные взгляды, что та зарделась.
Непонятно, какие мысли и настроения навевали Чувалову песни Сезарии, но только он вдруг ни с того ни с сего выдал:
— Ох, и дуры вы, бабы!
Бася вяло поинтересовалось, кого конкретно из баб он имеет в виду. Оказалось — ее.
— Это почему же?
— Да потому, что не сумела распознать дешевку! — усмехнулся Чувалов. — Вот от тебя, Ивановна, не ожидал! С кем ты связалась? Ведь этот актеришка весь из себя фальшивый! Тьфу, а не человек!
Басе стало неудобно и даже стыдно. Чтобы скрыть смущение, она холодно ответила:
— Что поделаешь, Семен, где в наше время взять настоящего мужчину?
— Дак вот он! — Чувалов указал на Ивана.
Бася смутилась.
— Точно тебе говорю, Ивановна, — продолжал Чувалов, — присмотрись к нему, — и сказал фразу, которая Басю изрядно озадачила: — Понастоящее актеришки будет!
Она промолчала.
— Кстати, Ваня, верни пистолет! — попросил Чувалов.
— Без дураков? — уточнил Иван и после минутного раздумья протянул Семену его оружие.
— Зря вы это, — тихо сказала Барбара. — Кто его знает…
Чувалов положил пистолет в карман и обратился к Соне:
— Ну и что мне теперь прикажешь делать, дорогуша? И так, и этак пытался тебя вернуть, и по- хорошему, и с угрозами — все без толку! Что ж теперь?
— Да, что теперь? — усмехнулась Соня. — Опять будешь угрожать? А на меня теперь твои угрозы не действуют! Надоело! И вообще, Семен, знай, я тебя никогда не любила!
А вот это было жестоко.
Раздался рев раненого зверя. Чувалов зашатался, как от выстрела.
— Не любила?! Ну, тогда мне совсем ничего не надо!
Бездна чуваловского отчаяния произвела на Соню сильное впечатление, и она запричитала:
— Ах ты бедный мой, нехороший мальчик, хулиган! — И в обход всякой логики уселась на колени к нехорошему мальчику и хулигану.
Бася аж взвилась, когда это увидела:
— Да в своем ли ты уме, подруга, что так быстро от своих решений отказываешься, уже готова все забыть и пойти на попятную, вернуться к мучителю?
Соня застенчиво так ответила:
— Готова…
Бася вне себя от гнева, заорала:
— Не пущу! Для того ли я столько мучилась и Новый год себе испоганила, чтобы ты сейчас за ним побежала, задрав хвост! И вот с этим… ты готова прожить жизнь?
