и не ждали: всем нам известно, что главным трофеем Карл мнит вовсе не Флоренцию, а Неаполь. За несколько недель вторжения к нам иноземной армии на улицах города умерло всего с десяток человек — не более, чем в обычные времена.
Но подлинной жертвой захвата стала душа Флоренции. Ее нещадно бичуют и топчут, ее гордость изорвана в клочья, ее республиканский статус аннулирован. Все надежды на спасение нашего города мы теперь возлагаем на Вас — оно целиком в Ваших руках.
Возрождение. Rinascimento. То, чему Медичи положили столь блистательное начало, должно вновь воскреснуть на наших глазах.
Ваша преданная служанка,
Ваше Святейшество!
За несколько месяцев французского вторжения приор Сан-Марко уже объявил Флоренцию Священным Градом, сиречь «Новым Иерусалимом», а Иисуса Христа — царем над ним, с согласия Синьории учредив здесь теократию. Всех приверженцев Медичи он велел немедленно предать казни. На главной городской площади дни напролет полыхают очистительные костры.
Савонарола наложил на горожан непрерывный пост, и многие этому покорились. Люди благодарны своему «Великому пророку» за то, что он заранее предупредил их о злонамеренном французском короле, явившемся к нам с воинством, от бесчинств которого избавил флорентийское население все тот же Савонарола.
Обнаруживаются, однако, и признаки неповиновения. Объявилась некая группировка — «Бешеные псы», как они сами себя именуют. Они предерзко осмеивают наиболее ревностных приверженцев Савонаролы, обзывая их «богорадниками»[52] и «плаксами», и даже осмеливаются бить в барабаны в церкви, пытаясь заглушить проповеди приора. Число их невелико, но, как поговаривают, оно постоянно растет.
Я буду и впредь сообщать Вам о ходе событий.
Остаюсь Ваш преданный слуга,
Катон!
Вам, без сомнения, уже известно, что французская армия миновала Рим без боя. Едва Карл отправился на поимку своей заветной цели, Неаполя, я предпринял меры, кои мы обсудили в Ваш прошлый приезд. Верьте, что счастливый, хоть и кровопролитный, исход бедствий, легших ныне ярмом на всю Италию, уже близок.
Ваш во Христе,
Ваше Святейшество!
Я бесконечно счастлив тем, что наш замысел успешно претворяется в жизнь. «Священная лига», учрежденная Вами ради изгнания французов из Италии, явилась абсолютно гениальным политическим ходом. К ней присоединится любой удельный правитель в здравом уме и рассудке. Как прозорливо Вы предусмотрели, Савонарола не в своем уме и, стало быть, откажется вступить в нее!
Теперь, когда Вы потребовали приора к себе в Рим, дабы он разъяснил причину, по какой приветствовал захватчиков, Вы полагаете, он подчинится и прибудет?
Ваш верный слуга,
Катон!
Меня ничуть не удивило, что наш общий друг проигнорировал мое требование явиться в Рим и отчитаться в преступном соглашательстве с врагом Италии королем Карлом, коего он именовал «избранником Божьим», а также в возобновлении лжепророчеств. Савонарола отговорился тем, что Флоренция, дескать, без него пропадет и что «Господу неугодно, чтобы он отлучался в Рим».
Он немало позабавил меня, предуведомив о том, что мне самое время позаботиться о спасении души, и принялся кропать послания французскому королю с предложениями сместить меня с папства. Впрочем, обзывая меня «еретиком и иноверцем», он не слишком погрешил против истины.
В ответном письме к нему я воспретил ему всякое священнослужение, но по Вашим запискам я могу судить, что он ежедневно отправляет мессы.
У меня не остается иного выхода. Нарочный, который доставит Вам это сообщение, вручит приору и мою буллу об отлучении. Флорентийской синьории я также наказал не допускать этого сына беззакония до богослужений, а если он не покорится, то отправить его прямиком в Ватикан. Надеюсь, они в полной мере прочувствовали мое неудовольствие. Если городское духовенство ослушается меня в столь серьезном деле, то вся Флоренция ощутит на себе гнет папского интердикта.[53]
Ваш во Христе,
Ваше Святейшество!
После того как Савонарола притих на целых полгода — и я уже опасался, как бы все задуманное нами предприятие не пошло прахом, — настоятель монастыря Сан-Марко наконец-то предстал всем в своем истинном свете. На Рождество он открыто бросил Вам вызов тем, что при стечении тысяч прихожан отслужил в Дуомо праздничную обедню. Римскую церковь он во всеуслышание объявил с кафедры «сатанинским лагерем», потворствующим ереси и пороку.
Прибавить к этому, по-моему, больше нечего.
Ваш верный слуга,
Дорогой мой Леонардо!
Бросай все и тотчас приезжай во Флоренцию. Савонарола арестован.
ГЛАВА 40
Открывая входную дверь, я прекрасно знала, что сейчас увижу Леонардо, и все-таки встреча с сыном взволновала меня ничуть не меньше, чем некогда в саду у Верроккьо, где он шестнадцатилетним юношей позировал в образе библейского героя Давида. Вся наша жизнь состояла из череды разлук и возвращений, и каждое новое не походило на прежние. Неизменным оставалось только утешение, которое мы находили в объятиях друг друга.
Папенька тоже спустился поприветствовать внука. Они обнялись: мой сын — мужчина в расцвете здоровья и сил, и отец, уже переступивший порог дряхлости.
— Я опасался, как бы меня не узнали в городе, — пояснил Леонардо, откидывая капюшон накидки, — а получилось так, что я и сам с трудом узнал Флоренцию. Сколько в ней теперь уныния и мрака!
