затылку – это был ее подростковый навязчивый жест, исчезнувший вместе с прыщиками, сутуловатостью и излишней вспыльчивостью. Маша повторила его подсознательно.
– Нет, что ты. – Она торопливо поставила перед отцом кружку с остывающим чаем. – У меня тоже были проблемы… Все время казалось, что она хочет видеть меня насквозь, а это так тяжело… Будто участвуешь в каком-то реалити-шоу, только зритель всего один, зато какой! Но опять же, думаю, это происходило потому, что ей чего-то не хватало. Любви. Понимания…
– А откуда у тебя-то взялось столько понимания? – неожиданно язвительно поинтересовался отец. – Неужели жизнь так обломала? Ты была совсем не такой.
– Я кажусь тебе погасшей, да?
– Не совсем так, скорее…
– Ты меня не щади, пап, – горько усмехнулась девушка. – Я сама все знаю. Ничего у меня в жизни не получилось, не сложилось, все хорошее прошло где-то на горизонте… И пропало. Будто корабль, может, даже с алыми парусами. А я осталась сидеть на острове, одна… Ну и со своими куклами, конечно.
«Есть еще Илья, – поправилась она про себя. – Моя последняя ошибка. Это с ним я сейчас должна была сидеть и говорить по душам. С ним весело, он заставил меня улыбаться, волноваться, старался порадовать… Если он не вернется, моя жизнь окончательно превратится в кошмар!»
– Рановато ты себя хоронишь, – поежился отец. Едва притронувшись к чаю, он отодвинул кружку. – У тебя такой прекрасный возраст, двадцать семь! Старуху из себя сделала… Стыдно!
– Дело не в том, сколько мне исполнилось лет, – возразила Маша, – а в том, что я чувствую… Они мне очень нелегко дались, эти последние годы. Ну и плечи как-то сами опустились.
– Они тебя съели. – Мужчина поморщился, будто от боли, и прикрыл глаза. – Так я и думал! Самую красивую, яркую, талантливую, взяли и сожрали! Использовали и ничего взамен не дали!
– Папа!
– Вот ты сейчас сидишь и говоришь мне о том, чего им не хватало… – не слушая ее, продолжал отец. – А почему я не слышу, чего не хватало тебе? Они тебя понимали, любили? Чем-то пожертвовали для того, чтобы ты была счастлива? Нет! Они только брали, брали, а когда им казалось, что ты можешь от них сбежать, делали все, чтобы ты подумала, будто у тебя есть любящая семья, и ты оставалась… Ты ведь так похожа на меня, и они тебе этого не простили!
– Да перестань, наконец! – Ее голос предательски сорвался, и осекшись, девушка полушепотом закончила: – Обвинять легко, а где ты сам был?!
Внезапно замолчав, мужчина некоторое время сидел, ломая стиснутые пальцы. В конце концов, встряхнулся и встал:
– И опять ты совершенно права. Но только получается, я вообще не могу ничего с тобой обсуждать. Ты в любой момент можешь заткнуть мне рот этим «где ты был?».
– Я постараюсь не затыкать. – Девушка со страхом наблюдала за его движениями, опасаясь, что он обидится и уйдет.
Однако отец всего-навсего подошел к окну, распахнул форточку, достал сигареты и закурил. Маша подняла брови – это было что-то новое. Прежде отец не выносил табачного дыма.
– Говоришь, у тебя сердце, а куришь, – несмело упрекнула она.
– Полгода назад начал, – не оборачиваясь, ответил тот. – Когда Лидочка умерла.
– Господи, кто? – растерялась Маша. – Жена твоя?!
– Дочка.
– У тебя… А я не… Как же… – Девушка заговорила бессвязно, не в силах окончить ни одного предложения. Она привыкла к мысли, что в новом браке отец детей не завел, и даже испытывала по этому поводу некую глубоко спрятанную гордость. Как бы она ни обижалась на отца, все равно оставалась его единственной дочкой.
– Я сказал Андрею, когда он последний раз мне звонил… – Отец все еще смотрел в окно, на слабо освещенный фонарями двор. – Он даже не отреагировал.
– Я ничего не знала! – выдавила наконец Маша. – Сколько же ей было лет?
– Меньше года, – ровным, как будто равнодушным голосом ответил мужчина. – Ее положили на операцию, и операция-то несложная… Таких тысячи делают. Небольшой порок сердца, иногда он даже сам компенсируется, но нам посоветовали не ждать. И вот что-то… Теперь можно долго перебирать – не та больница, не тот врач, не тот момент… Или вообще не надо было ее трогать, пустили бы все на самотек…
Дочь молчала, и после паузы тот добавил:
– Ирина считает, я виноват. Плохие гены, слишком пожилой отец. Я ей не возражаю, кто знает… И потом, надо же ей кого-то обвинять! Так как-то легче… В общем, мы еще не развелись, но уже вместе не живем.
– Это страшно, – проговорила Маша, подходя к отцу сзади и осторожно кладя ему руку на плечо: – Я тебя очень-очень люблю, слышишь?
– Она была вылитая ты! – неожиданно громко произнес мужчина и, обернувшись, обнял дочь. Та всхлипнула без слез и прижалась головой к его груди. – Просто удивительно, как она мне тебя напоминала!
Он заговорил быстро, словно обрадовавшись, что можно излить душу, рассказывая о девочке, которую Маша никогда не видела, а она, слушая его, не переставала изумляться, как быстро они поменялись ролями. Теперь она соболезновала, забыв о собственном горе, а отец, задыхаясь от душивших его эмоций, настойчиво говорил о своей беде, требуя сочувствия. «Неужели я кажусь ему такой сильной и взрослой? – спросила себя Маша и тут же с горечью заметила: – Да я и есть сильная и взрослая! Он-то это сразу понял, только я сама никак не могу смириться, что детство кончилось…»
– Оставайся ночевать у меня, – сказала она, справившись с волнением. – Какой там еще друг… Я сейчас постелю.
– Боже мой, Машка, как я перед тобой виноват, – пробормотал отец, отстраняясь от нее. Он снова прятал глаза, будто ему было стыдно за свою слабость. – Пропадал столько лет, не писал, не звонил, а теперь свалился на голову со своим горем… А у тебя свое. Прости. Если можешь…
Ей было неприятно, что он говорит о смерти бывшей жены так, будто это его не касается. Однако Маша воздержалась от замечаний. Она видела, насколько он поглощен своей неизжитой болью, и понимала, что в таком состоянии отец просто не в силах изображать чувства, которых давно нет.
– Не извиняйся, – попросила она и даже сделала попытку улыбнуться. – На кого я зла, так это на Андрея! Какого черта он молчал?! Все знал, и… Хотя мы мало общались последний год. С тех пор, как у него это увлечение…
«Он мог просто забыть – сперва о самой девочке, потом о ее смерти. Он до такой степени влюблен в свою куклу, что потерял чувство реальности. Нечему удивляться! Уж если готов сыграть свадьбу…»
– Скажи, пап, как ты относишься к тому, что у него в следующую субботу будет свадьба? – с вызовом спросила она.
Мужчина удивленно поднял брови:
– Когда ты сказала «скоро», я подумал, через пару месяцев…
– Нет-нет, все оплачено, и деньги им не вернут. Они играют самую настоящую свадьбу, с лимузинами, тортом, обедом, салютом и еще не знаю чем… То ли планировались голуби, то ли бабочки, то ли воздушные шары… Зоя у нас модель и чуть не актриса, она очень внимательна к деталям. – Девушка содрогнулась, произнеся ненавистное имя. – Словом, потратились они основательно, и этот день должен им запомниться на всю жизнь. Будет все, как полагается в глянцевых журналах.
– Но ты, конечно, не пойдешь?
– Ты, надеюсь, тоже? – Маша с нажимом произнесла слово «надеюсь».
Отец покачал головой:
– Нет, да меня и не приглашали. Все-таки это как-то дико. Он что, конфликтовал с матерью?
– Нет, что ты! Он всегда был шелковый.
– Как же его невеста сумела настоять…
– У него неотразимый аргумент, – вздохнула Маша. – Маму он уже потерял, а если отменить свадьбу, потеряет и любимую девушку. Зачем такие жертвы?
