– Я думаю, в последний момент он схитрит и заставит ее все отменить! – неожиданно предположил отец. – Он всегда был таким, ползучим дипломатом. Соглашается, мямлит, бормочет какие-то отговорки. А потом берет и все делает по-своему. Помнишь, как его пытались запихнуть на олимпиаду по матема– тике?
– Это когда ему было десять лет? – невольно прыснула Маша. – Ну да, он вроде бы даже обрадовался. А в последний момент, уже утром, симулировал приступ аппендицита… Причем прочитал в энциклопедии все симптомы и так изображал перитонит, что даже врачи перепугались! Ах, папа, если бы и теперь все так обернулось! Честное слово, я бы ему все простила!
Она приготовила постель отцу в своей комнате, решив переночевать в маминой спальне. Охапками сгребя разбросанные вещи с диванчика и старого продавленного кресла, Маша рассовала их по стенным шкафам и решила, что в таком виде комнату показать не стыдно. И все же отец, появившийся на пороге, с улыбкой заметил:
– А у тебя, как всегда, бардак. И везде старые журналы… Знаешь, когда я прочитывал журнал и хотел его выбросить, сразу вспоминал о тебе.
– Приятно слышать.
Девушка запихивала в шкаф ворох свитеров, которые давно следовало выбросить. Прибираясь, она будто впервые увидела свои вещи и вновь убедилась, что давно уже одевается не ради красоты, а «по погоде» – от холода, от ветра и дождя.
– А мне приятно снова здесь оказаться! – Отец присел на диван и неуверенно огляделся. – Такое впечатление, что не уезжал.
– А ты совсем оставайся!
Маша сама не знала, как у нее вырвалось это предложение. Едва произнеся его, она уже поняла – это и есть ее самое горячее желание. Может, она хотела этого даже больше, чем продолжения знакомства с Ильей. Ей нужен был свой, родной человек, с которым она могла бы говорить откровенно, не стесняясь, в первую очередь самой себя. Перед Ильей она невольно подбиралась и пыталась произвести наиболее выгодное впечатление.
– Нет, Машутка, совсем – не получится. – Отец поманил ее рукой, и Маша послушно присела рядом с ним на скрипнувший диван, застланный чистым бельем. – Как я все там брошу, на кого? Сама знаешь, у меня небольшой бизнес, точнее, у жены…
– Я ничего не знаю, – снова с горечью призналась девушка.
– Ну как… Я Андрею говорил не раз. У нас маленький мебельный салон. Специальность – кухни. Сотрудничаем с несколькими фабриками. Конкуренция сейчас на этом рынке ого-го какая. И хотя спрос есть, но… Короче, приходится вертеться. Я и был-то в Карелии в командировке, искал фанеру подешевле, когда все это случилось с твоей матерью…
– И как у тебя дела идут? – поинтересовалась Маша, на которую рассказ о мебельном салоне произвел впечатление. Отчего-то она всегда думала, что отец не изменил своей прежней профессии и остался инженером-технологом в некоем НИИ.
– Идут кое-как, – фыркнул отец. – Но теперь придется или дело делить, или мне выметаться из этого бизнеса. Ирина со мной одним воздухом дышать не может.
– В Москве возможностей больше, – осторожно намекнула девушка.
– Родная моя, да ведь у меня-то у самого их меньше с каждым годом. – Махнув рукой, мужчина повалился навзничь и прикрыл глаза ладонью. – Нет, поздно играть в большие надежды. Дай Бог, эту жизнь прожить. Знаешь, я в последнее время вообще еле с постели поднимался, настолько жить не хотелось, на свет смотреть, с людьми общаться. Ты – первая, с кем я так говорю… Почему я раньше о тебе не подумал?
– Боялся, – напомнила Маша, поднимаясь. – Ну все, спи. Я тоже с ног валюсь.
Отец пробормотал что-то в ответ, она переспросила, остановившись в дверях, но тот не повторил, и девушка вышла. Запершись в ванной, она придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, покрытом мыльными брызгами. «Папа сказал, красавица… Нет, нет, конечно, но значит, все же есть во мне что-то! Илья вернется, обязательно, мы же не ссорились, я просто была не в духе… Из-за этого браслета, вот же черт! Даже порадоваться не успела!»
Она задержалась, накладывая на лицо ночной крем, а когда вышла из ванной, в ее комнате уже не было света. Маша некоторое время стояла рядом с неплотно прикрытой дверью, прислушиваясь к громкому и размеренному дыханию отца, такому знакомому и так основательно забытому. Слушать его было тревожно и радостно одновременно, и девушка едва заставила себя пойти спать.
На следующее утро, едва поднявшись, отец изъявил желание встретиться с Андреем.
– Надавал бы я ему за эти тайны, да жалко, он уже вырос, – в сердцах говорил мужчина, глядя, как Маша накрывает стол к завтраку. – Родной сестре ни слова, скажите, какой конспиратор! Главное – почему?!
– Может, думал, что меня это больно заденет, – предположила Маша, инстинктивно выгораживая брата. Она считала, что ругать его – ее личная прерогатива, так как привыкла смотреть на Андрея почти как на собственного сына. «Разве не я его поддерживала и подталкивала все эти годы?!»
– Нет, просто поленился и не захотел лишних проблем! – отрезал отец. – Что я, его не знаю? Сожрать все конфеты и скрутить фантики, будто так и было – фокус в его духе! Я его спрашивал – на что же ты рассчитывал? Что их никто никогда не тронет? Знаешь, что он отвечал?
– Знаю, а как же! – Улыбаясь, Маша придвинула гостю тарелку с бутербродами. – Он говорил: «Я думал, они понемногу обратно превратятся…»
– И вот до сих пор у него так, – ничуть не расчувствовавшись, в отличие от дочери, заметил отец, принимаясь за еду. – Нагадит, и в сторону – авось, само рассосется! Вы его избаловали окончательно, я уже понял. Опять же, может, я не имею права критиковать, но мне кажется…
Зазвонил мобильный телефон, забытый на столе, и Маша, увидев на дисплее имя брата, немедленно взяла трубку:
– Как кстати! О тебе говорили…
– С этим твоим Ильей? – резко спросил Андрей. – Что за тип, где ты его нашла?
– С… На улице я его нашла, если тебе действительно интересно. – Маша ядовито выделила го– лосом слово «действительно». – Нет, он вскоре после тебя ушел. Не переживай за мою нравственность.
– Я за твою жизнь переживаю, – буркнул брат, явно успокоившись. – Приводишь в дом черт знает кого… На улице знакомишься… Уголовник какой-то! А с кем ты там?
– Дай трубку, – потребовал отец, торопливо запивая прожеванный кусок горячим чаем. – Я ему скажу пару ласковых…
– Да кто это? – недоуменно вопрошал Андрей.
Отодвинувшись от отца, протягивавшего руку к телефону, Маша уничтожающе бросила:
– Папа приехал! И я узнала много нового! Оказывается, у меня была маленькая сестренка…
– А ну! – Поднявшись из-за стола, отец вырвал-таки у нее трубку и раздраженно рявкнул: – Что за фокусы, Андрюша?! Какого черта ты играл в партизанов?! Марья-то должна была это знать!
Прежде он употреблял имя дочери в такой форме, если требовал серьезного отношения к ней. Или от нее. Маша невольно подобралась и затаила дыхание, прислушиваясь к невнятному бормотанию в трубке. Отец нетерпеливо перебил сына:
– Чего еще? Не выдумывай! Никогда не поверю, чтобы ты так о ней думал! Ревновала ко мне, надо же вообразить! Ты и передо мной, и перед Марьей виноват, и знаешь, такое поведение вообще граничит с сумасшествием! Тебе не жениться, тебе обследоваться надо, родный мой!
Андрей снова что-то пробормотал, но отец не слушал:
– Чтобы через час был у сестры! Желаю на тебя посмотреть. Пробки? Ну, через полтора… Нечего там… Приезжай, разговор есть.
– Папа, он в это время доберется часа через два, не раньше, – встряла Маша. – Ты что!
Отец сунул ей замолчавший телефон:
– Главное, чтобы вообще не сбежал… Обещал приехать. Он что, опять не работает?
– У них в театре понедельник – выходной, – поспешила пояснить девушка. – Работает, куда он денется!
