– Да с чего ты взяла, что там была уборка? – скучающим тоном протянул он. – Я не помню, когда наводил чистоту. Последние недели на работе зашивался, приходил и сразу падал на постель, не раздеваясь, а утром в душ – и за руль. А в ночь перед нашим свиданием я вообще там не ночевал! Пришлось до утра сидеть в офисе, вести переговоры он-лайн с зарубежными партнерами. Там же в обеденный перерыв отключил мобильный, прилег вздремнуть на диванчике и позорным образом проспал наше свидание… Даже стыдно было тебе потом позвонить и признаться! А приехал на квартиру только к вечеру, и мне сразу сунули под нос это убийство. Я и наверх не поднимался – что толку, раз все опечатано?
Женщина слушала его, борясь с накипающим недоверием и вместе с тем понимая, что Михаил, скорее всего, говорит правду. «Зачем ему врать?» Но ее мучило несоответствие его заверений и действительности, мучило до того, что Елена на миг явственно ощутила навязчивый запах лимона – запах, которым была пропитана квартира профессора.
– А кто же мог там убраться? – вслух подумала она и тут же ответила себе: – Убийца. Ему нужно было, чтобы нигде не осталось отпечатков пальцев… А может, и других следов.
– Ну, за что, за что мне это? – сквозь зубы проговорил Михаил, обращаясь, вероятно, к дороге, на которую в данный момент смотрел. – Неужели ты так и будешь говорить со мной либо об убийстве либо о моей дочери? Ничто иное тебя уже не волнует?
– На данный момент – нет! – честно ответила Елена. – А кстати, о твоей дочери… Она убраться не могла? Квартира все-таки принадлежит ей.
– Кира?! Убраться?! – Мужчина хохотнул, не отрывая взгляда от дороги. – Да это первая на свете неряха, тетка так и не сумела приучить ее к чистоте. Видела бы ты, во что превращалось любое место, где принцесса проводила хотя бы пару дней! Вещи на полу кучей, посуда грязная, везде окурки, огрызки, чашки из-под кофе… Хотя я и не люблю эту Наталью Павловну, но должен признать – ей на том свете простятся многие грехи за то, что она семь лет возилась с Кирой. Во всяком случае, я бы ей простил!
– Значит, чистоту навел убийца! – пришла к окончательному выводу женщина. Она старалась не слушать, как Михаил поносит дочь, чтобы вновь не накинуться на него с упреками. – Теперь понятно, почему соседка ничего не слышала. Он старался не шуметь. Тем более убираться пришлось ночью, ты же сказал, что профессора убили в ночь на пятнадцатое… Знаешь, пора мне назначить свидание следователю. Предъявлю ему плащ, расскажу о пятнах на постели, об уборке… Сами они могут до всего этого не додуматься.
– Так, все! – Михаил резко тормознул и свернул к обочине, чем вызвал шквал негодующих гудков сзади.
Женщина вздрогнула и оглянулась, словно разбуженная:
– Что ты делаешь?! Вон та «пятерка» чуть тебе в зад не врезалась! Ты хоть поворотник включил?!
– Если ты при мне еще раз начнешь беседу на тему крови на покрывале или чистоплотного убийцы – я выйду из себя, клянусь!
– И что тогда? – с невольным любопытством спросила Елена.
– Ты меня больше не увидишь!
– А ты уверен, что это будет для меня страшным наказанием?
Можно было хлопнуть дверцей и уйти, но женщина осталась сидеть, давая собеседнику возможность отразить удар. Михаил, потрясенный ее недобрым ехидством, молчал, то ли обдумывая ответ, то ли ожидая, не добавит ли она еще что-нибудь. Елена не выдержала и нарушила тишину первая:
– Думаешь, нам с тобой вообще стоит встречаться?
– Хм… – откашлялся тот с таким видом, будто у него что-то застряло в горле. – Ну, если ты так ставишь вопрос… Странно, мы даже любовниками не были. А у меня такое впечатление, будто мы разводимся.
– Ты женат-то был? – усмехнулась она. – Все эти россказни насчет матери Киры, как она будто бы тебя обчистила при разводе, и ты решил после этого не обрастать имуществом… Слезами можно захлебнуться, как послушаешь, а ведь все – вранье!
– Женат я был, и не раз, а дважды. – Михаил улыбался, но веселья в этой улыбке не было. – Не на матери Киры, конечно. Детей в браке, к счастью, не имел. Говорю «к счастью» не потому, что я такое чудовище – ненавижу детей, а потому, что какой из меня папаша? Имущество делил, что было, то было. Жены, надо сказать, расставались со мной не очень мирно, вырывали пуговицы с мясом, даже адвокаты им говорили, что не надо бы так кровожадно. Наверное, это меня очень плохо характеризует, да? С хорошим мужем и прощались бы по-хорошему…
Елена только пожала плечами. Он встревоженно заглянул ей в глаза:
– Ты так не думаешь?
– Я стараюсь вообще не думать, потому что больше тебе не верю. Ты же постоянно врешь! Каждый день узнаю о тебе какую-то новую правду, с меня уже хватит.
– Сейчас я не вру.
– А зачем врал раньше?
– Хотелось лучше выглядеть в твоих глазах. – Михаил поймал ее руку и крепко, до боли, сжал, так что женщина слабо вскрикнула. Он тут же ослабил хватку, но руки она не отняла, сама не зная почему. Может быть, виной тому был его сдавленный, прерывающийся голос. – И это единственная причина, поверь. Я ведь дважды разведенный, бездомный, никому на свете ненужный тип, который живет то на съемных квартирах, то у друзей, и которого презирает собственная дочь. Вот она, правда. А уж если до конца… – Он вновь сжал ее пальцы, на этот раз нежно, умоляюще, и тихо закончил: – Я очень хочу быть с тобой.
Елена молчала. Ей было и очень плохо, и хорошо, хотелось одновременно улыбнуться и заплакать. Было жаль Михаила, которого она никогда не видела таким несчастным, пришибленным, и еще больше жаль себя, потому что она ясно понимала, что этого человека любить уже не сможет. Он ждал ответа, а женщина молчала, тщетно пытаясь придумать слова, которые все объяснят и никого не обидят. Положение спас случайный взгляд, брошенный ею на часы, вмонтированные в приборную доску. Глубоко вздохнув и выпрямившись, Елена сказала:
– Если я и сегодня опоздаю на работу, меня точно уволят.
Михаил, помедлив, повернул ключ в замке зажигания и снова выехал на дорогу. Ехали долго, то и дело застревая в утренних пробках, и оба молчали, что делало поездку еще более тягостной. Только на прощание, высаживаясь, Елена поблагодарила его самой дежурной фразой:
– Спасибо, что довез.
Михаил ответил уклончивым кивком, клоня голову на плечо так, будто ему вдруг свело судорогой шею. Так прощаются таксисты, недовольные вырученной суммой, и отметив сходство этих движений, женщина невольно улыбнулась. Так, с грустной улыбкой на губах, она и вошла в салон, и, не заметив, миновала Петра Алексеевича. Тот открыл было рот, чтобы прочитать нотацию, но так и не произнес ни звука.
Глава 7
Наталья Павловна позвонила ей после полудня, когда Елена уже собиралась на обед в обществе Люси, окончательно заинтригованной ходом уголовного дела. Она все утро донимала коллегу своими версиями случившегося и со свойственным ей мелочным, муравьиным упорством вытягивала все известные Елене подробности. Весть о том, что арестовали девушку, которую она вчера видела в кафе в обществе Елены, как ни странно, совсем не удивила Люсю. Она лишь заметила с самым проницательным видом:
– А, это можно было предположить!
– Почему это? – ощетинилась Елена. – Неужели у нее на лице написано, что она убийца?!
– Нет, лицо у нее приятное, – снисходительно ответила Люся. – Но глаза! Не знаю, заметила ты, какой у нее жуткий, сумасшедший взгляд? Будто насквозь пронзает, прямо нехорошо становится! Я один раз с ней глазами встретилась и больше в ее сторону старалась не смотреть!
– Не выдумывай, – проворчала женщина, в глубине души соглашаясь с тем, что серые глаза Киры могли принимать довольно-таки пугающее выражение. – Она абсолютно нормальный человек, такой же, как ты и я. И этого убийства не совершала.
– А голову, стало быть, ей подкинули? – с тайным ехидством спросила Люся.
– Подкинули! – отрезала Елена. – И знаешь что? Давай закроем тему.
Та многозначительно щурилась и кивала, и на ее маленьком востроносом личике можно было прочесть, что дело ясно, как день, и если бы Елена пожелала ее выслушать, она бы развеяла все сомнения.
