каких никто, кроме Михася, не знал. Да еще Шапошников передал ему под утро факс, а там в конце значился привет жене партнера и поименно его троим деткам, а знаком с ними был опять же, один Михась. Как-то ездил в Польшу на переговоры и бывал у них в гостях. Получается, что ночью в офисе в Интернете сидел все же Шапошников, а совещаться они закончили только к утру, когда с профессором все было кончено. Такие дела, Елена Дмитриевна!
– Вот об этом я и хотела вас спросить. – Женщина без всякой необходимости теребила лежавшую на коленях сумку. – Его отпустят?
– Шапошников похитил драгоценностей, по самым скромным подсчетам, на три миллиона рублей. – Журбин спрятал в ящик стола недоеденное печенье и, налив из чайника в стакан остывшей воды, залпом ее выпил. – А мы сажаем людей и за пару тысяч… Сами понимаете, не могу я его отпустить до суда. Да и зачем? Все равно ему сидеть.
– А если дочь заберет заявление о краже?
– Дочь, да… – вздохнул следователь, разом перестав улыбаться. – Что-то мне в это мало верится. Озлобилась девчонка, и ее нетрудно понять. Озвереешь тут, если тебя родня обкрадывает и в тюрьму загоняет… Ведь эта Наталья Павловна изобрела такое, на что человеку с обычными мозгами решиться невозможно! Не зря все-таки у нее брат профессор!
Из дальнейшего рассказа Журбина следовало, что сестры, убедившись в смерти профессора, стали ждать ухода Киры. Девушка не заставила их долго томиться. Переговорив в последний раз по телефону и уточнив адрес подруги, она ушла, громко хлопнув входной дверью. Тогда они начали осуществлять свой план.
– Собственно, план целиком разработала Наталья Павловна. Ее сестра на подобные умозаключения не– способна, на протяжении двух допросов я убедился, что она страшная трусиха и набитая дура. – Журбин довольно фыркнул, как будто этот факт ему особенно нравился. – Анастасия Петровна была на подхвате, и то, думаю, больше мешала и путалась под ногами, чем реально помогала. Хотя голову отпилила как раз она! Орудием преступления послужил один из немногих инструментов, оказавшихся в квартире профессора, – маленькая, но очень острая японская ручная пила, которая осталась после ремонта.
Елена содрогнулась, и мужчина, заметив это движение, согласно закивал:
– Не говорите, мерзость, но… Опыт научил меня тому, что тупые, или, скажем так, редко думающие люди с потрясающим хладнокровием осуществляют такие жестокие действия. Для них это имеет самый приземленный, бытовой характер… Все равно что цыпленка для жарки разделать! Уверен, что Наталья Павловна, как более духовно развитая личность, сама пилку в руки не взяла бы, хотя и руководила сестрой!
Наталья Павловна также настояла на том, чтобы сестра нанесла бездыханному телу удар ножом в область сердца. Так она рассчитывала имитировать убийство, но, зная физиологию лишь приблизительно, указала место неточно. Нож сердца не задел…
Это был только один из фактов, который меня насторожил, когда на второй день после убийства стали поступать отчеты экспертов. Что под убийство маскировали естественную смерть, стало ясно сразу, и я сразу же эти сведения засекретил. Преступник никак не должен был заподозрить, что его выдумка не удалась. Мне нужно было, чтобы он праздновал победу и продолжал расправляться со своей настоящей жертвой… С этой девочкой. Что голову ей подкинули, мне тоже было понятно, потому что не такая она, извините, дура, чтобы хранить подобный предмет, когда ее вот-вот могут обыскать! Голову на квартиру Кириной подруги отвезла все та же Анастасия Петровна, когда после нахождения вами трупа покинула пост, сославшись на сердечный приступ. Для меня, честно говоря, нет ничего удивительного в том, что кто-то из жильцов коммуналки вдруг опознал Михаила. Таких «зорких» свидетелей, которые видели как раз то, что тебе требуется, всегда найдется достаточно… И скольких людей они сажают напрасно, я вам даже передать не могу! Но вернемся к нашим сестрам…
Сестры расправились с телом на квартире у профессора по очень простой причине – соседа снизу в те дни как раз не было дома. Наталья Павловна знала это точно и учла, боясь наделать шума возней в шесть утра. Отделенная голова сразу была упакована и подготовлена для перевозки на квартиру, куда уехала Кира. Далее взялись за транспортировку тела. Сестры совместными усилиями перетащили в соседнюю квартиру труп, завернутый в позаимствованное там же толстое покрывало. Покрывало выбрали за цвет, на котором не видна кровь, и к тому же рассудили, что даже если следствие обнаружит пятна, то не сочтет удивительным то, что убийство было совершено на постели. Сестры не учли только тяжести своей ноши.
Они выронили тело на ковер уже в квартире Киры и окончательно все перепачкали кровью, когда перетаскивали его в ванную комнату. Было ясно, что придется прибираться, и тут Наталья Павловна снова продемонстрировала свой блестящий ум, задала мне новую загадку… Понимаете, я все ломал голову, почему преступник так тщательно убрался, да еще в час, когда весь дом просыпался и он мог привлечь внимание соседей?! Неужели оставил столько отпечатков пальцев, что вынужден был протереть всю мебель в комнате? И почему не тронул ванную, где было найдено тело? Что он пытался скрыть, а что – подсунуть мне? Ведь это была такая же инсценировка, как все, что проделали с телом несчастного профессора. В комнате не нашлось никаких отпечатков вообще или очень старые, смазанные, бесполезные для нас. А вот ванную не убирали, и там обнаружились пальчики Киры и Шапошникова… Значит, преступник шифровал не их… Но кого? Кого? – Следователь погрозил кому-то невидимому, будто продолжая давний спор: – И вот, я догадался! Можете верить или нет, но мне все стало ясно сразу после того, как Шапошников рассказал о двери, соединяющей квартиры! Меня озарило, как профессор проскочил мимо вахтерши, которая с одиннадцати вечера сиднем сидела на посту. Вы спросите, разве он не мог приехать раньше, когда та была в больнице у сына? В том-то и дело, что нет! – И Журбин торжествующе рассмеялся: – Судя по билету, найденному в кармане его пиджака, профессор прибыл в Москву чартерным рейсом, который приземлился в аэропорту в одиннадцать тридцать вечера! Итак, вахтерша должна была его видеть, но не видела… А это значило, что либо милая женщина врет, либо он проник в квартиру иным путем… Каким?! Это я и понял, когда Шапошников рассказал про дверь. И тут же понял еще одно: профессор умер в собственной квартире. Ну, уж об этом, скажете вы, я никак догадаться не мог, это я уже задним числом придумываю! Ан, нет! Я просто понял наконец смысл этой странной уборки после фальшивого убийства!
Он придвинулся к женщине, лицом к лицу, так, что Елену обдало его горячее, пахнущее коньяком дыхание:
– Это была классическая обманка! Они вовсе не затирали чьи-то там отпечатки пальцев, нет! Они просто пытались скрыть, что несчастный профессор той ночью в квартире у Киры не был! Он же не бесплотный дух, должен был оставить отпечатки в комнате, но их – не было! Разве что остались какие-то древние, затертые, запыленные, но они в расчет идти не могли, нужны были свежие… И тогда, чтобы заморочить мне голову, преступник решил уничтожить любые следы человеческого присутствия в комнате. На самом деле прятал он – пустоту. А это, скажу я вам, дело ювелирной сложности и не каждому по силам. Ванную он нам «подарил» во всей неприкосновенности, чтобы было кого сажать – ясно же, что при таком дефиците отпечатков мы будем рады любым… А в себе он был уверен и прятать ему было нечего. После действительно подтвердилось, что сестры орудовали в квартире Киры и прибирались в резиновых перчатках. – Внезапно он раскинул руки, будто собираясь обнять нечто огромное, и молодецки потянувшись, воскликнул:
– Гора с плеч, говорю вам, гора! Жаль, что реки вскрываются, а то бы взял неделю за свой счет и уехал на рыбалку! – И заговорщицки подмигнул Елене: – А как вы ее подцепили с шампунем для ковров, а?! У вас настоящий талант к нашему делу, Елена Дмитриевна, и просто удивлению подобно, что такая женщина сушит свой мозг, продавая какие-то пуговицы… Хотя, кажется, вы уволились? Сейчас без работы?
– Уже нет. – Елена была удивлена тем, как мало ей польстили услышанные похвалы. Она взглянула на часы: – Но опять могу потерять работу, если вы начнете меня вызывать для «важных бесед», как сегодня… У меня начался первый рабочий день, кстати!
– Клянусь, в последний раз беспокоил! – пообещал Журбин, прижав руки к груди. – До свидания, и успехов!
Следователь не поинтересовался, где она теперь работает, и, переступив порог его кабинета, Елена была уверена, что он уже благополучно выбросил из головы все только что произнесенные комплименты и
