Писатель — это не профессия. Это образ жизни.
Геннадию Петровичу не давала спать спокойно слава многих современных российских писателей[20] и некоторых несовременных, тоже отечественных.
Мысли ему приходили нерадостные:
Хочешь стать Пелевиным? Сразу иди — выкуси. Второго Пелевина не будет. Не дать столько интервью — это не то же самое, что дать столько интервью. Интервью, в котором отказано, в 5 раз ценнее, чем данное интервью.
Хочешь стать Акуниным — иди и учи историю. Да ну! Это долго, этим всю жизнь надо заниматься: или книжки японские переводить, или в архивах копаться. Не успею физически.
Хочешь сравнений с Донцовой или Устиновой — пиши по 2 романа в месяц. А издавай — по 5! Тут не то, что о потери качества речь идет. Здесь защитить бы свое авторство, потому как на такой темп способна только сплоченная артель литературных негров.
Хочешь быть Рубановым — посиди в тюрьме сначала. Но сесть в тюрьму в России — дело нехитрое. А вот перед этим полетать высоко — в чиновниках или в начинающих олигархах — это надо суметь. Тогда тюрьма в тему будет, а так — только жизнь себе поломаете «за колоски».
Хочешь быть Прилепиным — повоюй сначала. Писатели, пришедшие с войны — успешные писатели. С одной стороны есть Хэмингуэй, отсидевший «в штабе писарем» и написавший красочные военные полотна. А с другой — есть Зощенко, имевший боевые ранения, заслуги и прошедший всю войну. И ни строчки про этот опыт. Решай — держать эту бурю эмоций в себе и небольшую вьюгу раскрутить до урагана.
Хочешь стать Минаевым — пиши говно. И выпендривайся! Больше рекламы и саморекламы!
Хочешь стать Багировым — много матерись и выпендривайся!
Хочешь славу мастера рассказов Гринберга — бери и раскручивай своего Сергеева до посинения.
Хочешь Веллером быть — но тех времен без ксерокса уже не вернешь. Писатель писал, потому что ему не давали издавать. Сила противодействия усилила действие, плотина прорвалась под напором человека. Если подождать бы пару лет, плотина упала бы сама. А против чего теперь выступать? Издается при несильном желании все, что угодно!
Геннадий Петрович не мог найти свой стиль. Да и некогда было искать. Идеальным решением стал бы отъезд на веки вечные в какую-нибудь Ясную Поляну или станицу Вешенскую. А может и в Нижний Новгород, на родину Горького, или в Самару к Алексею Толстому. Погулять там, пожить, проникнуться. Но это невозможно. На писательство надо класть всю жизнь по-хорошему, а не писать урывками, поднимая голову из забоя «основной работы, которая приносит деньги».
Геннадию Петровичу и приходилось подражать — в меру своей испорченности и качества. Глядишь, там и откроется свой стиль. Главное, не забывать читать больше и посещать места, облюбованные писателями — кафе «Флориан», например, в Венеции.
Пить кофе, тоже проникаться, а не заходить просто поссать.
Вакансий: 25
Предложений: 1531
Профессиональный праздник:
Всемирный день писателя отмечается 3 марта.
Политик
Сочетание прилагательного «политическая» с существительным «проститутка» подтверждено временем, народной молвой и жизненным опытом давнишнего школьного друга Геннадия Петровича — Федора Сидоровича, ныне члена Совета Федерации. Притом, что имя политической бляди носят лица по большей части мужского пола.
Политическая проституция — сочетание холодного расчета, гибкости и умения требовать деньги за свои услуги. Причем с врагов и друзей одновременно. Но это нам так видится — друзья, враги… У политика нет друзей и нет врагов, у него все — представители разных групп интересов, которые в разные моменты по-разному выгодны. Или невыгодны.
Нам, простым гражданам, может показаться, что на «этих тварей» есть только одна управа — президент (как в США), премьер-министр (как в России), менты и суды (там же) или король (как в Тайланде. Ну, или диктатор, например, как в Венесуэле, Ливии или Беларуси. То есть те, кто реально стоит у руля. Но политик[21] знает, что у стран никакого руля нет и быть не может. И поэтому действует свободно.
Также данные области деятельности, — как политика, так и проституция, — требуют знания техники угождения нескольким группам интересов. Иногда даже разнонаправленным. Часто — одновременно, что оплачивается по соответствующему тарифу, конечно.
— Прикинь, — Вера Марковна делилась с Геннадием Петровичем последними слухами из коридоров власти (или безвластия?), Госдумы, где она консультировала по персональному блогингу. — Вчера он взял деньги у дорожников на лоббирование проекта на государственном уровне, а сегодня — у противников строительства магистрали за выступление в нижней палате Федерального Собрания РФ. Это он через помощницу диктовал, так как сам ручку в руки не берет, не то что по клавиатуре там еще бить. Хорошо, что Айпады изобрели, и Медведев их отрекламировал. А то так бы чиновники вообще бы от письма разучились.
— Пиздоболы! — Геннадий Петрович повернулся к спутнице. Остановились в небольшой пробке в Лефортовском тоннеле.
— Они и есть. — Подтвердила Вера Марковна и хотела было закурить. — Принцип ушлого вузовского репетитора: взял деньги за поступление, если не поступит — верну. А поступит — мол, моя заслуга.
— У нас рейсы некурящие, Вера, забыла?
— Да-да, конечно. — Вера Марковна выбросила так и не начатую сигарету в окно.
Пробка продолжала взбухать. «Тяжело в тоннеле стоять, газами отравляться, прав Геннадий», — Вера Марковна почти подняла импульсное боковое стекло. Но вдруг в салон влетела ее же только что выброшенная сигарета. Метким стрелком оказался представительный мужчина на синей грязной «Панамере».
Геннадий Петрович этого трюка не заметил, так как был увлечен перепрограммированием радиостанции на магнитоле — давно хотел заняться. А то бы… Вера Марковна то ли была очарована улыбкой обладателя мощного аппарата, то ли благородностью поступка. Улыбнулась и попыталась извиниться немым жестом — нашлась: пожала плечами. В ответ — тоже улыбка. Вера Марковна на всякий случай запомнила номер: «001». «Интересно, а что было бы, если на моем месте был бы какой-то шахид- таксист или житель Чечни или Дагестана? — подумала она. — Нет, ну если он боксер или какой-нибудь миксфайтер. Или у него пистолет есть. Наверняка есть…»
Пробка тем временем тронулась — возобновился и разговор.
— Сегодня все политики нацелились на молодежь. А молодежь срать хотела на политику. Политики бегут за ними в Твиттер, во Вконтакте, рисуют для них комиксы. Но все бестолково. — Начал снова разговор Геннадий.
— Это точно. Вот буквально вчера, какой-то перец молодой с моего этажа в блог пост по итогам своей практики в Думе повесил. Но, вот беда, оказался он трусливым.
Трусливая молодежь! Пост стер. Хотя и во все обзоры блогов попасть успел.
«Молодежь трусливая, политики — ушлые. Да что ж такое в стране творится!» — Геннадий Петрович пропустил вперед «Панамеру». В ответ мигнула аварийкой — вежливый.
