Пока они лазили по скалам и любовались гейзером Старый Служака, исправно пускавшим в небо струю воды раз в полтора часа, Катя в Москве благополучно родила Сергея Германовича. На этот раз сам Герман настоял, чтобы мальчика назвали в честь тестя.
– В общем, обменялись крестниками, – заметила Этери, когда Катя по телефону рассказала ей обо всем.
– Я хочу, чтобы крестной моего сына была ты, – попросила Катя.
– А я и не отказываюсь. Вот вернусь, и спрыснем это дельце. Ты пока набирайся сил.
Из Йеллоустоуна они отправились во Флориду, в Диснейуорлд.
Здесь вспыхнула единственная за все это время ссора. Ради детей Этери пошла в 3D-кинотеатр. Они посмотрели фильм на библейский сюжет – о казнях египетских, – и сколько Этери ни уговаривала себя, что она не впечатлительная психопатка, ее не покидало ощущение, что жабы и песьи мухи ползают прямо по ней. Чертенята стали выпрашивать 3D-телевизор, но она отказала наотрез.
– Тридэшный телевизор – это микроволновка для мозгов, – объявила Этери. – И чтоб я больше о нем не слышала.
– У нас в классе у всех есть! – ныл Никушка.
– Мало ли что у них есть! Вот они пусть поджаривают себе мозги, а мои дети будут расти здоровыми.
– Папа бы нам купил, – бухнул Сандрик.
У Этери сердце оборвалось. Опять идти по проволоке. Четыре четверти пути. Опять Ахиллу плестись микроскопическими шажками вслед за черепахой. Все по новой.
– Это удар ниже пояса, – холодно повернулась она к старшему сыну. – Грязная игра.
Сандрик оробел. Папа вспыльчив, заводится с пол-оборота, покричит-покричит и успокоится как ни в чем не бывало, а тем, на кого он накричал, еще долго бывает больно и неловко. А вот мама умеет сердиться тихо. Без крика, без скандала, даже без угрозы наказания она умеет вселять страх, когда хочет. Одним взглядом приводит в трепет.
В этот вечер она не пришла пожелать ему спокойной ночи, и Сандрик понял, что он в беде. Он сам прибежал мириться, когда все разошлись по своим спальням в отеле «Гранд-Флоридиан».
Этери услышала шлепанье босых ножек и спросила в темноте:
– Это кто ко мне пришел?
Сын не воспользовался подсказкой.
– Это я, Сандрик. Мам, прости, пожалуйста.
– Сандрик, никогда больше так не делай.
– Не буду. Ты плачешь?
– Я думаю. Неужели тебе этот дурацкий телевизор дороже меня и брата?
– Нет…
– Может, хочешь пожить с папой?
– Нет! – Сандрик испугался по-настоящему. – Не отдавай меня, я не хочу! Я хочу с тобой!
– Ладно, иди спать.
– А ты скажи, что ты меня прощаешь!
– Да уж куда мне деваться. Но я хочу, чтоб ты понял: нельзя делать кое-какие вещи. Нельзя говорить кое-какие вещи. Даже думать о них нельзя. Нельзя спекулировать мной и папой. Да, он купил бы тридэшный телевизор. А я не куплю. Потому что я люблю вас.
– А папа не любит?
– Любит… по-своему. Для него любовь – покупать все, что попросите. А я хочу, чтобы вы росли здоровые и умные.
Он всхлипнул.
– Ты Никушку больше любишь, чем меня.
– Глупости, Сандрик, – нахмурилась Этери. – Сколько раз повторять: я вас обоих люблю одинаково.
Но Сандрик не слушал.
– Никушка музыкой занимается, а я нет. Мам, а если я буду заниматься…
– Нет, – перебила Этери, – я не хочу, чтобы ты занимался из-под палки. Да ты меня возненавидишь! И я не буду тебя больше любить только потому, что ты музыкой занимаешься. Я вас обоих люблю такими, как есть.
Этери сама отвела его в постель и поцеловала в знак того, что они помирились. И в очередной раз прокляла Левана. Мысленно.
Зато в остальном это были дни чистого, ничем не омраченного счастья. Они подробно, со вкусом, без спешки, освоили все четыре тематических парка. Одна штука понравилась и матери, и детям: мини-гольф. Не ублюдочные офисные симуляторы, а настоящий мини-гольф с большой площадкой и множеством разных препятствий для мяча.
– Мам, а можно у нас дома будет такой? – спросил Сандрик.
Этери помедлила.
– У нас дома места нет. Это надо всем поселком собираться, а может, и не одним, искать площадку, покупать или арендовать… Нужны подъездные пути, парковка, обслуживание… Ничего не обещаю, но попробую. В принципе, мини-гольф окупится за одно лето. Но придется побегать, пробить это дело. Я постараюсь. А если не получится, опять сюда съездим.
Они вернулись в Москву в двадцатых числах августа. Мальчикам хотелось остаться в мире Диснея еще на недельку, но Этери пресекла все просьбы:
– Вспомните, как мы неделю привыкали к разнице во времени. Теперь опять привыкать придется, уже в другую сторону. Вам скоро в школу. Хотите ходить вареные? Клевать носом на уроках?
Себе самой она дала три дня на адаптацию к московскому часовому поясу и занялась делами. В сентябре откроется выставка грузинских художников, готовившаяся еще с апреля. А Этери уже начала готовить новую – «Частная коллекция». Никита Скалон с радостью согласился выставить свои картины.
Но первым долгом, даже не дожидаясь перестройки организма, Этери съездила навестить крестника. Она привезла подарки: рюкзачок-кенгурятник для маленького в виде джедая Йоды, чашки-непроливайки с диснеевской символикой, одежки, игрушки и гору других сувениров.
– Ну зачем ты… – растерянно начала было Катя, но годовалая Луиза рванулась к подаркам боевым марш-броском и принялась бодро их осваивать.
– Ничего не могла с собой поделать. – Этери поцеловала девочку. – Вот видишь, ребенок знает зачем.
– Небось за перевес платила, – проворчала Катя.
– Ничего я не платила, – покачала головой Этери. – Я путешествую первым классом, к тому же мы втроем. Здравствуйте, Анна Николаевна, – поздоровалась она с Катиной мамой.
Луиза деловито рвала упаковку музыкальной игрушки.
– Грать! – потребовала она. – Грать!
Этери с легкой завистью отметила, что Луиза, в отличие от ее мальчиков, не картавит.
– Давай, детка, я тебе помогу. – Этери наклонилась к ней и ловко сняла упаковку. – Теперь нажимай на кнопочки, и оно будет играть. А ты покажи, кого ты там родила для батюшки-царя? – спросила она Катю.
– Идите, девочки, идите, – напутствовала их Анна Николаевна, – я за ней пригляжу.
Подруги вошли в комнату, из которой только что вышла Анна Николаевна, и Катя с гордостью показала колыбельку, где сладко посапывал богатырь. У него были беленькие, легкие, как пух, волосики и нежные персиковые щечки, но Этери уже видела, что он похож на Германа. Форма черепа, подбородок… Что-то упрямое и волевое чудилось в чертах младенческого личика. Даже крошечные бровки были нахмурены, как у отца.
– Хорош… – шепнула Этери. – А ты-то как?
– Ничего. Устала немножко, но мама помогает. И папа на подхвате. Он себя перевел на сокращенный график. Может себе позволить, у него и так от клиентов отбою нет. Мог бы и вообще уйти, но мы с мамой даже не заикаемся: он слишком любит машины. Мне надо посоветоваться.
