Вернувшись в офис, Ирина учинила скандал. Оказалось, она хотела снять деньги и отвезти их святому Иосифу, которому был задержан очередной платеж. В таких тяжелых условиях, кричала она на весь коридор, смертельно опасно ссориться с Иосифом Григорьевичем, и сейчас, когда сорвался жизненно важный платеж, она умывает руки и уходит.
— Теперь Совинком уже ничто не спасет, — злобно бросила она в лицо Павлу, дико вращая глазами. — А вы! Вы ебитесь тут, как хотите! Я ухожу!
И она пошла, набирая на ходу старого седого полковника, а дозвонившись, принялась жаловаться на меня и моих «безмозглых прихвостней». Это слышали санитарки, стоявшие в коридоре и поспешившие обо всём рассказать всем, кто был готов это выслушать.
— Святой Иосиф пускай курит писю до тех пор, пока сам не позвонит и не объяснит мне своё поведение, — сказал я брату, — а Звезде было запрещено с ним общаться и вообще у неё нет полномочий решать финансовые вопросы.
— Надо говорить «не было полномочий». Она ушла, — напомнил Максим.
Я вздохнул почти что с облегчением.
— Ну что ж… умерла, так умерла… Я вылетаю в Волгоград, ждите меня послезавтра.
Закончив разговор, я бодро зашагал по Малой Морской в сторону Исаакиевской площади, где оставил машину. В последнее время меня ничто уже не изумляло, но сейчас я был изумлён… своей реакцией на уход одного из лучших сотрудников. Но, увы, из бизнес-леди она превратилась в ходячий кошмар. Она выкидывала номера один другого круче и непонятно, чего от неё ждать дальше.
Позже до меня дошло: сегодняшний её уход не был первым… и возможно, будет не последним. Этот Терминатор запросто может вернуться.
«Ну уж нет! Врёшь, не придёшь, а если придёшь, мы тебя назад не примем!» — решительно сказал я себе.
Глава 76,
О моей поездке в Волгоград, встрече с моими сотрудниками и главврачом кардиоцентра
В этот субботний день в офисе собрался весь коллектив Совинкома, за исключением фармацевтов, которые в тот момент находились на рабочем месте.
Итак, размышлял я, оглядывая собравшихся, отложились только протеже святого Иосифа и их «клоны», то есть непосредственно ими нанятые сотрудники. Единственным предателем оказалась Писарева, которую брала на работу и «воспитывала» Ирина. Тоже интересный факт.
Меня встретили настороженным молчанием. Когда я заговорил — спокойно, уверенно, то это сразу вызвало всеобщее удовлетворение. Я сделал вид, что не придаю большого значения произошедшим событиям. Сказал просто: доверился по доброте душевной непорядочным людям, они совершили подлый поступок, который я, как опытный руководитель, предвидел и предусмотрел все обходные маневры. Все бунтовщики уволены без выходного пособия, кроме того, изыскивается способ возмещения экономического ущерба. Когда я закончил говорить, поднялся невообразимый шум — одновременно все начали выражать свое возмущение действиями предателей, вознося хвалу своему директору. Заканчивая собрание, я поблагодарил всех за лояльность и тут же раздал конверты с премиальными, которые приготовил заранее.
Далее я стал разбирать дела, принял на работу двоих соискателей на вакантные должности, которых привел Павел — водителя и офис-менеджера, и познакомился с новым главбухом, 27-летним Михаилом Крыловым, которого также привёл Павел. Немного настораживало то, что парень, к тому же молодой, и вдруг главный бухгалтер, но послужной список говорил сам за себя, кроме того, Павел ручался за этого кандидата.
Я просмотрел банковские выписки — меня интересовали платежи кардиоцентра с того момента, когда я последний раз был в Волгограде и передавал главврачу комиссионные, после чего пересчитал приготовленные Халанскому деньги и направился в приемную.
Главврач кардиоцентра Станислав Халанский, как обычно, был обо всём осведомлен. Кто-то доложил ему о массовом исходе работников Совинкома. Версия, изложенная сотрудникам, сгодилась и для Халанского, с той лишь разницей, что в ней были озвучены факты увольнения исполнительного директора, дальнейшее тщательное расследование нарушений, вскрытие различных нелицеприятных фактов, и, как следствие, увольнение всех неблагонадёжных лиц.
Приняв от меня конверт, в котором было 300,000 рублей, пробежав глазами расшифровку платежей, Халанский усталым тоном, с напускной рассеянностью принялся выговаривать:
— Я же вас предупреждал, Андрей… Зачем вам столько народу? Для того, чтобы обслуживать наше учреждение, вам не нужен такой большой штат. Две-три девочки, водитель-экспедитор… А что было у вас?! Как ни зайдешь к вам в офис — куча народу, все шумят, бегают. Я ведь был прав?
Я опустил голову, кивнув в знак согласия.
— Теперь всё позади, я от них избавился.
— Ты говоришь — был какой-то ущерб?
— Как такового не было, — уклончиво ответил я. — Был несанкционированный перевод денег. Потом деньги вернули, виновный был рассчитан. Я приехал, разобрался в ситуации. Выяснил, что необоснованно принято на работу масса людей, ненужных, бестолковых, которые получали зарплату просто так. Вот и весь ущерб.
Вслед за этим страшным словом, — «ущерб», — наступила тишина, и только часы на стене тоненьким голоском пропели мелодию. Покачав головой, Халанский посмотрел в окно. Лицо его выражало крайнюю степень досады. Наконец, он нарушил свое молчание:
— Но ведь это какие деньги! Огромные деньги израсходованы впустую, пропали! Я не понимаю этого.
Потом он снова замолк и погрузился в обычную свою печаль. Когда речь шла о расходах, особенно о неразумных, Халанский всегда расстраивался и становился мрачнее тучи.
— Я бы не сказал, что… совсем пропали деньги, — отозвался я, жалея о том, что так некстати заговорил об убытках. — Нет! Утверждать это преждевременно. Как раз сегодня утром я слышал от своего заместителя, что клиенты, с которыми работали уволенные сотрудники, продолжат работу с нами. Согласно финансовому отчету за последние два месяца, который сделан с опозданием, и я с ним не ознакомился до конца, согласно этому отчету уволенные сотрудники оправдывали своё существование, они всё-таки продавали, приносили фирме прибыль! Вот какие до меня дошли сведения, это произошло буквально час назад. Значит, убытки были совсем незначительные, а может, их и не было вовсе!
— Не было убытков… Правда? — еле слышно проговорил Халанский и посмотрел в окно. Затем он сказал неожиданно твердо: «Все равно, если эти люди непорядочные, я слышал, что кто-то из них ходил по отделениям, предлагая нашим заведующим разные махинации — дайте мне их фамилии, я скажу на охране, чтобы их не пускали в кардиоцентр!»
— Хорошо, — ответил я.
Чтобы перевести разговор на другую тему, я вынул из папки коммерческое предложение на препараты фирмы Шварц-Фарма. До сих пор региональным представителем в этой немецкой компании работал Вадим Второв, устроившийся туда после увольнения из судмедэкспертизы. Работу выполняли различные сотрудники Второва, зарплату получал он. Его московский руководитель знал, что он имеет свой бизнес, получает доход, в десятки раз превышающий скромную зарплату представителя иностранной компании. Но продажи в регионе не уменьшались, и Второва никто не увольнял.
В конце декабря, занимая деньги у кого только можно, я обратился к Второву. Не дав отказа, тот денег не дал, а предложил очередную выплату процентов по уже существовавшему займу зачесть в общий долг. Кроме того, он предложил продать в кардиоцентр препараты Шварц-Фармы, а с вырученных денег через три месяца после реализации выплачивать ему проценты. То есть выручка останется на Совинкоме, а с руководством Шварц Фармы Второв брался урегулировать вопрос самостоятельно — чтобы компания не взыскивала с меня эти деньги через суд. Оказавшись в безвыходной ситуации, я согласился. И теперь,
