Глава 40,
В которой описываются события осени 2004 года
Кубинский проект не понравился мне с самого начала. На моей фирме периодически возникали острые ситуации, собственно, бизнес только из таких и состоит, но в начале ноября 2004-го, когда мы с друзьями оплачивали новогоднюю поездку, обстановка на Совинкоме имела предельный уровень опасности. Снова возникла путаница во взаиморасчетах. Долги поставщикам составляли более 35 млн рублей, точную цифру не мог назвать никто. Исполнительный директор Расторгуев сколотил коалицию неповиновения, состоявшую преимущественно из птенцов гнезда Иосифова, количеством около 10 человек. Конкретные задания по отчетности, организации и документообороту либо игнорировались (даже обсуждаемые вместе, прописанные на соответствующем приказе), либо выполнялись формально. Нужно было срочно что-то делать — уволить всех протеже святого Иосифа, всю эту команду зла, но аккуратно, чтобы не осложнить отношения еще и с ним. И я должен был видеть на шаг впереди злых дел. Я чувствовал необходимость отправиться на две недели в Волгоград вместо Кубы. Опять же экономия.
— Почему Куба? Зачем ехать в Тулу со своим самоваром?! — вопрошал я друзей, пытаясь отвертеться от поездки (мы отправлялись туда с женами).
Но решение было принято, Куба была самой недорогой тропической страной, отказаться от коллективного отдыха не было никакой возможности, и я успокаивал себя тем, что всё равно первые две недели января работы никакой, вся страна отдыхает.
Я оплатил путёвки, не получив окончательного согласия жены. Согласовать с ней какое-либо решение было пыткой, она выматывала бесконечными «зачем?» и «почему?», и даже такой вопрос, как выбор утюга, превращался во вселенский скандал; она требовала, если мне «дорога семья», принимать участие в решении даже таких мелочных вопросов, в которых моё участие не имело смысла, и мои попытки отвестись воспринимались как измену, начинались предъявы: «ты не мужик!» и далее по списку; поэтому, чтобы выглядеть в глазах жены «мужиком», я был вынужден выдерживать многочасовые обсуждения, и, как громоотвод, гасить её капризы. Что характерно, при покупке квартиры на «Морском Фасаде» было относительно мало споров; при покупке джипа штормило уже посильнее (это обсуждалось, но до конца не обсудилось, и я просто поставил Мариам перед фактом: «Я купил тот самый Паджеро, который мы обсуждали месяц назад»), отголоски этого скандала раздаются до сих пор; ну а при замене двери разразился настоящий апокалипсис — возникла настоятельная необходимость поставить новую железную дверь, а старую выкинуть, Мариам в своей обычной манере затянула сроки: одно ей не нравилось, насчет другого надо было подумать, третий вариант надо было поехать посмотреть еще раз, и так далее; и я принял волевое решение и заменил дверь в отсутствие жены… что тут началось — это ни в сказке сказать, ни пером описать.
В общем, чем мельче вопрос, тем сильнее Мариам на нём подвисала, и тем больше умственных усилий требовалось ей, чтобы его осмыслить… видимо, крупные дела ей были совершенно не под силу, и она вынужденно принимала ситуацию так, как есть, а на мелочах отыгрывалась.
С кубинскими путевками произошло то же, что с дверью. Апокалипсис номер два. Причем на мой день рождения. Мы поехали с семьёй в ресторан, по дороге я сообщил Мариам, что поездка на Кубу оплачена… и тут разразилась буря! (Вообще, следует отметить, что из всех вариантов ведения беседы Мариам предпочитает тот, что связан с максимальным выбросом адреналина).
В какой-то момент ссоры — мы проезжали по набережной Робеспьера — я даже выпустил руль из рук, и машину вынесло на встречную полосу. Мариам кричала, что никуда не поедет, потому что «хотела поехать в какую-нибудь европейскую страну, где красивая зима, потому что зимой НАДО ездить туда, где настоящая зима со снегом, а в тропические страны НАДО ездить летом». Хотя пару недель назад считала, что было бы неплохо сбежать от этих проклятых холодов и погреться на солнышке в какой-нибудь тропической стране.
— Что значит «НАДО»?! — возмущался я. — Где написано, что в январе «НАДО» ехать в Европу, а летом «НАДО» на море?!
— Ребёнок плохо перенесёт долгий перелёт и акклиматизацию.
С этим я согласился и сказал, что друзья тоже едут без детей, а Алика мы можем оставить с тёщей. Но Мариам снова затянула тоскливые тексты о том, что всё решено мною, как обычно, втихаря без её ведома. Когда мы обсудили этот вопрос и мне уже показалось, что она смирилась, как вдруг она подумала, что тоже, возможно, плохо перенесёт акклиматизацию, которая, по её разумению, длится не менее десяти дней, и поэтому нет никакого смысла ехать на две недели.
Закрутился новый виток скандала.
— Послушай, это уже даже не смешно, — пытался я её урезонить. — Пошутили, и хватит. Если ты волнуешься за ребенка, мы можем вызвать твою маму, и она с ним побудет. А мы поедем вдвоем.
— Ты думаешь, у мамы нет других дел, кроме как тащиться из Волгограда в Петербург из-за того, что тебе приспичило зимой искупаться в море?
— Послушай, Мариам… ты так говоришь, будто я тебя тащу в Тьмутаракань. Едем, слава богу, на приличный курорт. А если твоя мама не сможет, я попрошу свою. Она с удовольствием возьмет отпуск и приедет.
— Мне плевать на курорты. Я не такая, чтобы меня поманили пальцем, и я поехала. Я забочусь о здоровье.
Меня охватила ярость:
— Блин, ты сама слышишь, что ты говоришь! Ты же такую пургу метешь!
— Не смей со мной так разговаривать! При ребенке устраиваешь скандал! Ты вообще охамел! День рождения не можешь провести спокойно!
— Скандал устроила ты, во-первых. Я, как добропорядочный муж, сообщил тебе о поездке, которая не раз обсуждалась на семейном совете. Ты встаешь в позу и говоришь такие вещи, которые в здравом уме вряд ли кто сможет произнести. Это же как надо… нагуляться на свежем воздухе… чтобы додуматься до такого: «акклиматизация», «забота о здоровье»…
— Не смей меня оскорблять! — закричала Мариам.
— Послушай, сделай милость, — перебил я, — давай хотя бы в день моего рождения ты не будешь меня доводить!
Мы приехали в ресторан «Тритон» на углу Апраксина переулка и Фонтанки (находится прямо напротив купленной мной новой квартиры, которую до этого мы с друзьями снимали для встреч). Швейцар услужливо распахнул стеклянные двери, и я, пропустив вперед себя жену с ребенком, вошел в ресторан. Как заведенный, мальчишка забегал по залам, разглядывая рыбок в многочисленных аквариумах. Аквариумы были повсюду: в стенах, в полу, вместо окон.
— Как здесь красиво! — восхищенно прошептала Мариам, разглядывая причудливые фрески.
«Наконец твоя душенька довольна», — подумал я и ответил:
— А как ты хотела?! Ресторан высокой рыбной кухни!
Через несколько дней после дня рождения я прилетел в Волгоград. Не обнаружив никого из руководителей Совинкома в офисе, я спустился в бункер, в котором Расторгуев сделал нецелесообразный ремонт, ограбив и без того скудный бюджет фирмы. Стремительно войдя в помещение, я получил наглядную и весьма убедительную визуализацию немой сцены из гоголевского «Ревизора»: Расторгуев, Паперно и Бунеев вперили в меня свои удивленно-настороженные взгляды, свидетельствовавшие о том, что они не ждали моего прибытия. У меня неплохая интуиция, которая меня редко подводит, и в этот момент я всеми клетками чувствовал, что меня тут только что обсуждали, причем в неодобрительном ключе.
Мы заговорили, и понемногу мои собеседники вышли из комы. Они оживились, заулыбались, стали расспрашивать, как я добрался, как дела в целом. Я не отводил проницательного взгляда от не отличавшегося мудростью Паперно, и по его сладенькой улыбочке и приторному тону мне стало примерно ясно, что тут обсуждалось перед моим внезапным появлением.
После непродолжительной вступительной беседы я вывалил кучу претензий — начиная с
