– Конечно, не верю, – сказал Ром.
– А почему не веришь?
– Потому, что ты врешь.
– Вру?! – крайне изумилась птица. – Я вру?!
Она задумалась, а потом спокойно сказала:
– Конечно, вру. Меня зовут не Орел Гневливое Око, а просто Вестунья. Это потому, что я приношу всем вести. Предположим, надо кого-либо известить, меня берут за клюв и… бросают. Клюв-то у меня, что копье, быстро летит, а я за ним с известием. Это намного удобнее, быстрее и дешевле, чем посылать письма по почте. Если тебе потребуется послать кому-нибудь весть, советую воспользоваться моими услугами. Недорого возьму. Кстати, куда ты летишь?
– На базар.
– Можешь послать туда сначала меня, чтобы предупредить торговцев о своем прибытии. А заодно я бы обговорила с ними цены, товары для тебя подобрала. В чем ты нуждаешься?
– В том, чтобы ты не болтала вздор.
– А вон и улитки, – сказала птица.
– Я же тебя просил… – начал было Ром, но тут его нога зацепилась за что-то невидимое и гибкое.
Весь воздух сделался вязким и тягучим, как кисель, полет замедлился, и вдобавок к этому со всех сторон появились черные точки.
– Я же говорю – улитки! – воскликнула птица. – Теперь мы настрадаемся. Небесные улитки – сущие бестии.
Да, черными точками были небесные улитки. Дело в том, что небесные улитки любят отдыхать среди Веев. Не тех Веев, которые исправно несут свою нелегкую службу, а тех, кто, пользуясь своей невидимостью, отлынивают от нее. В отличие от неторопливых земных улиток, небесные чрезвычайно проворны и к тому же злобны. Они не терпят, когда кто-нибудь тревожит их. Стоит какому-нибудь незадачливому летуну или беспечной птице приблизиться к ленивым Веям, как небесные улитки разом поднимаются и бросаются на непрошеного гостя. Достается от улиток и самолетам, но, на свое счастье, самолеты весьма быстро летают, а улитки не склонны к долгому преследованию.
Атакуют небесные улитки так: намечают место, куда хотят ударить, затем разгоняются и перед самым ударом быстро прячут под свой крепкий панцирь головы, оставляя снаружи лишь рожки. Всякий, кому довелось испытать на себе удар небесной улитки, скажет, что удовольствия в этом нет никакого. Особенно, если улитка матерая.
Именно такая и ударила Рома первой. Не успел мальчик опомниться, как удары улиток посыпались на него со всех сторон: в спину, в грудь, по затылку и в лоб.
– Если хочешь прибавить ходу, нет проблем, – сказала Вестунья, которую улитки почему-то не атаковали. – Хватай меня за клюв и бросай вперед что есть силы!
Упрашивать мальчика не пришлось. Едва улитки взмыли вверх и стали разворачиваться для нанесения нового удара, он схватил клюв птицы и метнул его, как метают копье. Клюв стремительно полетел вперед, за ним сама Вестунья, а следом – Ром, ухватившийся за ее лапу, обутую в домашний тапок.
Большая часть улиток сразу прекратила преследование, но самые непримиримые и азартные все-таки кинулись в погоню. Ром пытался отбиваться от них руками, но это только еще больше разозлило улиток.
– У тебя осталось лишь одно средство! – крикнула Вестунья.
– Какое?!
– Распаленных сражением улиток теперь может остановить только стальной взгляд!
– Что?!
– А ну-ка грозно насупь брови и сверкни глазами! Ужасным стальным блеском! Я бы и сама на них сверкнула, да глаза у меня больно уж добрые.
Мальчик, хотя и не поверил, что такой совет принесет пользу, но – другого выхода не оставалось, – грозно насупил брови и гневно посмотрел на преследователей.
– Так, так! Свирепей! Еще свирепей! – наставляла Вестунья.
Улиток этим взглядом, словно громом, поразило. Куда только девалась их прежняя удаль и дерзостность. Потупившись, а затем и испуганно вобрав головы, под панцири, недавние преследователи теперь сами пустились наутек.
– Ну, что я говорила! – торжествуя, воскликнула Вестунья. – А ты мне не верил! Утверждал, что я болтаю вздор!
Ром потирал ушибленные места и при этом с некоторым беспокойством поглядывал вниз. 'Наверное, я слишком сильно метнул клюв, – думал мальчик. – Очень уж быстро земля приближается'.
Да, земля летела им навстречу неистово, как бешеный пес на прохожего. Вот замелькало синее, зеленое, желтое.
– Й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й! – тоненько засвистело в ушах Рома.
– А знаешь, к кому я спешила с вестью? – сквозь свист услышал Ром голос Вестуньи. – К тебе. И знаешь, с какой? С такой: ты сейчас шлепнешься!
– Й-й-й-й-й-й-й-й-й-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо! – запело в ушах.
– От! – довольно крякнула земля, приветствуя мальчика.
Ром лежал в пыли, и рядом с ним – тапочки, слетевшие при падении с ног Вестуньи. Сама же она, надуваясь от натуги, пыталась выдернуть свой вонзившийся в землю клюв. И чем больше она надувалась, тем больше становилась похожей на Прибамбу, а ее клюв – на Прибамбасса. Еще одно усилие – и нет ни Вестуньи, ни клюва, есть Прибамба и Прибамбасс, и они уже спорят, кто будет носить тапочки с помпонами.
Ром поднялся с земли. Он был среди огромной площади, полной людей. У полотняных навесов медленно, словно жернова, вращались толпы. А под навесами среди тюков и баулов сновали руки торговцев. Они разворачивали, считали, раскладывали, подманивали проходящих. Тысячи голосов, мелькающие одежды, рев ослов, розовые лица, шарканье ног в пыли, все это вдруг показалось мальчику похожим на мохнатый пук травы, который путник вырвал с обочины дороги, чтобы вытереть им утомленные долгой дорогой башмаки.
Невысоко, над самой площадью, стояло солнце, и тени людей были чрезвычайно короткими.
– Он подтвердит! – вдруг услышал Ром пронзительное восклицание Прибамбы и увидел устремленный на себя палец. – Это мои тапки! Я их носил!
– Зато я их купил! – с жаром возразил Прибамбасс.
– Да, купил ты. Но на мои деньги! Заметь – на мои!
– А не я ли дал эти деньги тебе в долг?! А долг-то платежом, вестимо, красен!
– Вот именно платежом, а не тапками. Тем более, что они совершенно не красные.
Сделав вид, что его занимают торгующиеся люди, Ром не спеша и как бы невзначай двинулся в направлении Прибамбы и Прибамбасса. Мальчик не сомневался, что они специально подстроили встречу с небесными улитками, чтобы позабавиться над ним. 'Сейчас вы попомните своих улиточек', – думал он, примериваясь, как бы посноровистее ухватить проказников.
– Как ты думаешь, друг, что следует делать, когда над тобой нависает опасность? – вдруг спросил Прибамбасс.
– Над тобой или надо мной? – уточнил Прибамба.
– Ну, предположим, что опасность нависла надо мной. Что в этом случае мне следует делать?
– Ликовать, – коротко молвил Прибамба.
– Ликовать? Чему же?
– Тому, что все пока хорошо.
– А если опасность нависнет над тобой? – поинтересовался Прибамбасс. – Что ты будешь делать?
– Тосковать, печалиться, горевать, сетовать и, конечно же, негодовать. Ведь не кому-нибудь, а мне надо будет изворачиваться, чтобы избежать ее, – сказал Прибамба и сурово глянул на Рома.
Не теряя более ни секунды, мальчик кинулся к проказникам, но тут произошло что-то непонятное с расстоянием, отделявшим их от него. Как ни стремителен был бросок Рома, как ни скор был его бег, оно едва-едва уменьшалось. Каких-то два-три метра на поверку оказались длиннее, пожалуй, километра.
