В голосе послышалось неподдельное восхищение, и Павел про себя отметил, что при случае вполне сможет – не расплатиться, нет! – но подарить Ирине какую-нибудь безделушку, и что она не будет ломаться.
– Ну вот, еще по пятьдесят тыщ Юлька со Светланой кредиты взяли. Под четырнадцать процентов годовых – это сколько возвращать?
– Пятьдесят семь, – автоматически подсчитал Павел. Именно столько он оставил в прошлый раз в ресторане, куда водил свою питерскую знакомую.
– Бли-ин! – изумилась Ирка. – Это сколько в месяц?
– По четыре семьсот пятьдесят, – подсчитал Павел.
– У Светланы восемнадцать, она одна живет, муж умер, он на заводе начальником цеха был. А у Юльки зарплата четырнадцать, так у нее еще сын в одиннадцатом, – покрутила головой Ирина. – Во дает Юлька… Зря она.
Ирина помолчала, явно что-то соображая. А потом, решившись, осторожно прикоснулась кончиками пальцев к рукаву его рубашки.
– Слушай, Павел…
– Да? – хмуро отозвался он. Настроение у него стало препаршивое.
– Ты меня прости… и не обижайся. Ты мне очень понравился, честное слово, – с трудом подбирая слова, начала Ирина. – Ты у нас первый парень на деревне. Вне конкуренции.
Павел криво улыбнулся и кивнул, ожидая продолжения.
– Мы тут один раз с девчонками… Давно, еще когда ты только приехал. Мы смеялись тогда, что надо тебя… ну, в общем…
– Что?
– Соблазнить и денег на театр попросить! – выпалила Ирка и замолчала, ожидая реакции.
– То есть ты что, как Жанна д’Арк?! Или как Пышка у Мопассана? – изумился Павел, до которого начал доходить смысл сказанного. – Ты пожертвовала собой ради театра? А теперь хочешь выставить мне счет? И у тебя хватает совести говорить мне это прямо в глаза?!
От обиды и возмущения он едва сдерживался. А Ирка, ничуть не испугавшись, вдруг сказала строго и даже как-то обиженно:
– Ничем я не жертвовала. И вовсе не для театра. Ты мне понравился. Я вообще люблю таких мужчин, как ты. Не с деньгами, не в этом смысл. Хотя с деньгами, конечно, лучше, чем без них, не согласен?
– Согласен, – нехотя выдавил из себя Павел, и то только потому, что отрицать было бы глупо. И с удивлением отметил, как вдруг изменилась вертихвостка и болтушка Ирка, стала серьезной и будто отчитывала его за что-то.
– Я не привыкла себе отказывать, если мне нравится мужчина. Что в этом такого? Мы взрослые люди. Так, нет?
– Так, – чувствуя себя полным идиотом, кивнул Павел.
– В любовницы я к тебе не собираюсь, – деловито продолжала Ирка, как будто говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Шила в мешке не утаишь, все равно весь город узнает. Тебе наплевать, ты уедешь к своим… в Куршавель или куда там еще. А я останусь. Мне это без надобности. Просто интересно было.
– Ты мне зачем все это говоришь?! – опять не выдержал Павел. – Я тебя чем-то обидел?
– Нет, что ты! Ты мне правда очень понравился, – казалось, искренне сказала Ирина (впрочем, Павел теперь ни в чем не был уверен). – Я подумала, что если бы Светлана или Юля у тебя напрямую попросили денег, то ты бы дал. Так ведь?
Павел хотел что-то сказать, но Ирина его перебила:
– Нет-нет, я понимаю! Во-первых, до тебя не достучишься. И потом, нас, попрошаек, много, а ты один. А я вот тут сижу, разговариваю с тобой… Никто не поверит! Павел, тебе же спектакль понравился? Тогда дай Юльке денег, чтоб она хотя бы браслет выкупила. Юркин подарок, а ей еще кредит возвращать. Я не для себя прошу, поэтому мне не стыдно. А?
Теперь Ирина смотрела на него совершенно по-детски, снизу вверх, как девочка в «Детском мире» смотрит на взрослого дядю, который вполне может устроить небольшое чудо и купить куклу с витрины.
Павел растерялся. Еще никогда он не оказывался в такой идиотской ситуации: женщина, с которой он переспал, просила у него денег – причем не в оплату услуг, это еще куда ни шло, это он бы понял, а на восстановление справедливости. Оказывается, эти смешные уездные барышни, над которыми он так потешался в душе, составили циничный и хладнокровный заговор, цель которого – раскрутить его на деньги, причем не для себя, а на благо искусства. И сам он, получается, их вовсе не интересовал – заезжий самоуверенный придурок, Гулливер с манией величия, обведенный вокруг пальца лилипутами. Выходит, и Александра тоже?.. Нет, такого пинка ниже пояса его мужское самолюбие давно не испытывало. Да что же это такое?! Сговорились они тут все, что ли, над ним насмехаться?
«Стоп, – сказал сам себе Павел. – Один раз ты уже наворотил сгоряча и потом об этом пожалел. Просто ты что-то не понял в этом мирке, устроенном без расчета на тебя, по своим законам. А ты попал в него, в общем-то, случайно и ненадолго и не понял, что здесь другие законы. Здесь такие павлины, как ты, не водятся, в них нет смысла. А эти странные непонятные женщины пытаются тебя к своему миру как-то приспособить. Хоть перышко, что ли, выдрать. Для красоты».
Ожидая ответа, Ирина смотрела на него, и в глазах, кажется, мелькнуло разочарование.
– Я сейчас, – засуетился Павел, больше всего на свете желая, чтобы эта Ирина побыстрее ушла из его дома и никогда больше он не оставался бы с ней наедине. Ни с кем из них!
Он поспешно вышел из комнаты. А когда вернулся, то, к своему удивлению, увидел, что Ирина ждет его, полностью одетая, а поверх вчерашнего платья, совершенно неуместного воскресным утром, накинут широкий длинный шарф.
– Вот… – пробормотал Павел, протягивая Ирине конверт. – Передайте это, пожалуйста, Юлии. Или директору… как сочтете нужным. И если возможно, не говорите, откуда эти деньги.
Он и сам не заметил, что опять перешел на «вы». Но было бы странно называть на «ты» эту совершенно чужую незнакомую женщину, которая ждала его в гостиной, кутаясь в нелепый шарф – как будто она не провела с хозяином дома ночь, а только что зашла на минуту по делу и не собирается задерживаться.
– Спасибо, – наклоном головы поблагодарила его Ирина, и Павел едва сдержал удивление: она опять была другая! Куда-то делись манеры дамы полусвета. И ожидавшая чуда девочка тоже исчезла. Теперь перед ним стояла красивая, чуть усталая женщина со взглядом английской королевы.
«Женюсь! – с отчаянием подумал Павел, когда за Ириной закрылась дверь. – Вернусь домой и попрошу Веронику Гавриловну познакомить меня с той самой «милой, воспитанной девочкой», дочкой ее знакомой, которую она мне сто раз уже сулила в жены. И поставлю одно условие: чтоб девочка поехала за мной, как жена декабриста, сюда, в глухомань. Буду жить с женой и горя не знать, чем каждый раз заводить новые романы и каждый раз нарываться на все новые и новые неприятности!»
Он так гордился романом с красавицей Александрой, который оборвался без всяких объяснений… Да, ее муж, кажется, собирался не то вызвать его на дуэль, не то проткнуть прилюдно бутафорской саблей. Вот было бы смеху на весь город! Ирина наговорила ему столько гадостей, что хватит на год вперед. Не говоря уже о госпоже Вагановой, которая его совершенно уже достала. Сидит в голове, как заноза, и мысли все неприятные, неловкие: и тут он идиот, и там он виноват! Такое с ним впервые… Не-ет, жениться, срочно жениться! И будет все понятно, просто и предсказуемо.
Павел послонялся по дому, от нечего делать позанимался на беговой дорожке, принял душ. Сел было за работу, но мысли разбегались, как тараканы. Тогда он позвонил маме и пообещал приехать «при первой же возможности». После разговора немного полегчало; слава богу, есть на свете человек, который любит его, с которым понятно и просто, и так будет всегда. А с этими актрисами ходишь как по минному полю! «По минному полю он брел не спеша, но не случилося с ним ни шиша», – Павел вдруг вспомнил детский стишок для взрослых, невесть откуда взявшийся, и неожиданно развеселился. Ну да, ничего особенного не случилось. Денег он дал, и гораздо больше, чем просила Ирина. Чтоб и ей самой осталось. Ситуацию исправил. Значит, надо выкинуть из головы чепуху и браться за работу.
Павел просидел над документами, до которых давно не доходили руки, до самого вечера, пока за окном не начали сгущаться сумерки, и круг света от настольной лампы делал темноту в комнате еще более
