— Где мои вещи?
— По-моему, Борис оставил их в конюшне, вместе с лошадью. Не глупите. — Она попыталась подняться, но он решительно заставил ее опуститься на подушку. — Оставайтесь в постели, а я схожу за ним.
Бросив строгий взгляд, обещавший самые суровые кары в случае неповиновения, Стефан подошел к печи, подбросил пару поленьев и, убедившись, что дрова занялись, вышел за дверь.
Оставшись одна, Софья попыталась подвести итог затянувшемуся и опасному путешествию, которое близилось-таки к концу.
Письма у нее.
Ее матери ничто не угрожает.
Так почему же хочется плакать?
Русская ночь, как и следовало ожидать, оказалась не по-летнему холодной. И слава богу.
Проведя с Софьей полчаса наедине, он с удовольствием окунулся бы сейчас в ледяное озеро, чтобы хоть немного остудить разгоряченное желанием тело.
И не только тело.
Эта женщина обладала потрясающим талантом доводить человека до белого каления.
Но если так, то почему же он, не слушая голоса здравого смысла и позабыв о правилах хорошего тона, вбил себе в голову, что должен вернуть ее в Мидоуленд?
Стефан тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и пересек полянку перед домом.
— Борис?
— Поесть вы, конечно, не принесли? — прозвучал голос сверху.
Стефан поднял голову и увидел спускающегося по дереву слугу.
— Нет, не принес. — Он пожал плечами. — Ужин еще не готов. Служанка тушит зайца и говорит, что нужно еще подождать.
— Ох уж эти женщины, — вздохнул Борис. — Хорошо, что я сам припас пару зайцев. Пожалуй, поджарю их на костре. Если хотите, можете присоединиться.
— Спасибо за приглашение, но сейчас меня больше интересует другое. Госпожа Софья желает забрать свои вещи.
— А… — Борис поморщился. — Совсем забыл.
Стефан нахмурился, уже чувствуя, что Борис приготовил ему неприятный сюрприз.
— Забыл? Что забыл?
— Когда ставил лошадей в конюшню, заметил, что баул госпожи Софьи где-то затерялся.
— Проклятье. — Предчувствие не подвело, и ему это не нравилось. — Что-нибудь еще пропало?
— Нет, больше ничего. Я поискал в лесу, думал, он просто свалился с вашего седла, но ничего не нашел.
Спрашивать, хорошо ли он искал, Стефан не стал. Если Борис сказал, что ничего не нашел, значит, дальнейшие поиски бессмысленны.
— Его забрали, — пробормотал герцог, перебирая в уме возможные последствия случившегося.
— Похоже на то, но кому могли понадобиться женские вещи?
Ответа не было, и Стефан, покачав головой, похлопал своего спутника по плечу:
— Ладно, Борис, посматривай здесь. Я так понимаю, что приключение еще не закончилось.
Он с удовольствием остался бы на свежем воздухе, остыл и успокоился, но пропажа вещей направила мысли в иное русло. В голову лезли всевозможные, самые невероятные объяснения случившегося, но ни одно не выглядело достаточно убедительным.
Возможно, именно поэтому, подойдя к кровати, Стефан отвел глаза, чтобы не встречаться с испытующим взглядом Софьи.
— Я ждала, что вы принесете мой баул, — непривычно сдержанным тоном спросила она.
— Ваш баул пропал.
Прежде чем он успел что-то добавить, Софья соскочила с кровати — в одной сорочке, с растрепанными волосами и горящими глазами.
— Что?
— Оставайтесь на месте, черт бы вас побрал, — процедил Стефан и, подхватив готовую броситься в бой Софью на руки, уложил на кровать, после чего опустился рядом.
— Что вы сделали с письмами? — прошипела она, гневно сверля его взглядом.
Он нахмурился. Боже, как же она хороша! Прелестное лицо раскраснелось, восхитительные волосы рассыпались по подушке. Вот бы заключить ее в объятия, подмять под себя…
Осторожнее, напомнил себе Стефан. Когда она в таком настроении, от нее чего угодно можно ждать.
— Я же сказал…
— Вы сказали мне, что нашли их, что письма у вас, а теперь приходите и сообщаете, что они вдруг пропали каким-то непонятным образом. — Она впилась в него глазами. — Вы приказали слуге спрятать их?
Стефан даже не сразу понял, что его обвиняют в краже писем. Оказывается, это он виноват! Когда же она, наконец, поверит ему? Что еще ему нужно сделать, чтобы удостоиться ее доверия?
— Вы совсем рехнулись? — негромко, но с угрожающей ноткой прохрипел он. — Если бы я хотел утаить эти проклятые письма от вас, оставить себе, я бы никогда не сказал вам, что они у меня. Вы это понимаете?
— Может, вы сначала и хотели вернуть их мне, а потом поняли, чего они стоят, и передумали.
— То есть вы хотите сказать, что я намерен воспользоваться этими письмами, дабы шантажировать вашу мать?
Софья отвела взгляд.
— Я… — неуверенно начала она.
— А зачем останавливаться на шантаже? — продолжил Стефан уже другим, обманчиво мягким тоном. — Может быть, я собираюсь свергнуть царя Александра и занять его место на троне? Какая-то капля романовской крови у меня вроде бы есть.
Очевидно, поняв всю абсурдность брошенных сгоряча обвинений, Софья смущенно покраснела и, не желая смотреть герцогу в глаза, опустила голову.
— Если их нет у вас, то где же они тогда?
— Судя по всему, их украли.
— Кто?
Ему и самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос.
Предположений хватало, но все они не имели под собой никакой основы.
— Их мог украсть кто угодно. Местный, подумавший, что в бауле могут быть деньги. Или кто-то из людей сэра Чарльза. Или даже…
Глаза у Софьи вдруг вспыхнули, как будто ее осенило.
— Иосиф…
— Кто?
— Тот человек со шрамом, что увез сэра Чарльза в карете.
Стефан напряг память. Иосифа, если его действительно так звали, он запомнил плохо. Небольшого росточка, ничем не примечательный, если не считать пересекавшего пол-лица уродливого шрама. В тот момент его куда больше занимала рана на горле Софьи, чем какой-то слуга, пытавшийся спасти раненого господина.
— Когда мы вошли, здесь его не было, — медленно, восстанавливая последовательность событий, произнес Стефан. — Вполне возможно, что он заметил нас еще на подходе к дому и решил спрятаться в лесу, чтобы не попасть к нам в руки.
Софья задумчиво жевала нижнюю губу. Похоже, ее все еще терзала какая-то до сих пор не высказанная мысль.
— На постоялом дворе именно Иосиф обыскивал мою комнату. Он сказал сэру Чарльзу, что не нашел
