Софья объясняла недомогание раной и кровопотерей, упорно отказываясь признавать, что причиной неприятных ощущений стала перспектива унылого будущего без Стефана.
Дойдя до окна, он повернулся на каблуках и, вернувшись к кровати, сердито уставился на нее сверху:
— Кроме матери, что еще ждет вас в Санкт-Петербурге?
Софья отвернулась, пряча глаза. Ну зачем ему это?
Неужели не понимает, что ей и без того тяжело?
В глубине души она признавала, что готова на все, только бы оставить Стефана в своей жизни, но здравый смысл подсказывал, что, уступив своим желаниям, можно лишь навлечь на себя беду.
Что мог он предложить, помимо риска скандала? Желание, конечно. Что же еще? Мимолетное увлечение?
Жизнь научила ее тому, что увлечение ненадежно и обходится недешево.
Достаточно посмотреть, в какую переделку попала она сама из-за преданности матери.
— Я живу полной жизнью. У меня есть друзья. Я занимаюсь благотворительностью, — ответила она сухо. — А теперь, когда Александр Павлович вернулся в Зимний, в столице будет весело.
— Вы же говорили, что терпеть не можете балы, — напомнил Стефан.
— Да, балы не самое любимое мое времяпрепровождение, но мы все делаем то, что должны. — Их взгляды встретились, и Софья не отвела глаза. — Обязанности есть не только у герцога.
— А если император или ваша мать решат, что вам пора выйти замуж?
Вопрос застиг ее врасплох, но она все же ответила:
— Несколько лет назад они уже хотели выдать меня замуж. К счастью, по такому вопросу решение могу принять только я сама.
Он сохранил бесстрастное выражение.
— И вы решили, что обойдетесь без мужа?
Что он хочет от нее? Софья не знала. Его все раздражало.
Раздражало, что родители могут принудить к замужеству. Раздражала ее решимость самой определять свое будущее. Невозможный человек.
— Нет. Думаю, когда-нибудь встречу мужчину, который убедит меня, что жизнь с ним стоит такой жертвы, как независимость.
Он прошелся взглядом по контуру скрытых одеялом форм.
— Так вы считаете замужество жертвой?
— А вы нет? Теперь задумался уже Стефан — брошенный невзначай вопрос заставил всерьез задуматься.
— Наверное, это зависело бы от моей вероятной невесты.
Софья представила его в наряде жениха, с юной супругой — и сердце болезненно дрогнуло. Она будет, конечно, англичанкой. Милой, послушной, обученной с ранних лет потакать всем прихотям джентльмена. И разумеется, красивой.
Чудной английской розой.
— Глупый разговор…
Он вроде бы хотел возразить, но, подумав, согласился с ее предложением:
— Хорошо, вернемся к делам более важным.
— Самое важное сейчас — найти письма.
— Не пытайтесь отвлечь меня, у вас это не получится. — Он присел на край кровати, и она поймала в его глазах опасный блеск. — Я не для того проехал через всю Европу, чтобы вернуться в Англию одному.
Она замерла. Во рту снова стало сухо, в животе как будто затрепетали крыльями бабочки, по телу разлилась знакомая теплая волна. Желание свернуться рядом с ним в комочек, прижаться к крепкому мужскому телу, положить голову на грудь почти захватило ее с неодолимой силой.
Но вместо того, чтобы уступить ему, Софья твердо напомнила себе, что она не из тех дамочек, которые цепляются за мужчину, потому что сами не в состоянии решить, как им быть дальше.
— В таком случае, боюсь, вас ждет разочарование.
— Нет. — Он подался вперед, наклонился, навис над ней. — Я не из тех, для кого разочарование приемлемый вариант.
— В данном случае выбирать не вам. Я возвращаюсь в Санкт-Петербург, и вам меня не остановить.
— Подумайте лучше, прежде чем противиться моему желанию, — протянул он с опасной ноткой в голосе. — Я, конечно, предпочел бы, чтобы вы поехали со мной добровольно, но, если придется, готов и к тому, чтобы убедить вас в прелестях нашего совместного путешествия в Англию.
Мелькнувшая в его глазах искорка гнева, как и высокомерная уверенность в способности подчинить ее своей воле, не только не напугали Софью, а даже доставили ей тайное удовольствие.
— Так вы угрожаете мне? Хотите сказать, что намерены удержать против моей воли?
— Вы не станете долго противиться. — Он коснулся губами мочки уха. — Мы оба знаем, что вы сопротивляетесь желанию единственно из опасения скандала.
Устояв перед волной наслаждения, она уперлась ладонями ему в грудь.
— Вы — самонадеянный…
— Не самонадеянный, а решительный.
— Самонадеянный, — упрямо повторила она. — Вы ничем не лучше сэра Чарльза.
Стефан мгновенно напрягся, отстранился и посмотрел на нее, приняв оскорбленный вид.
— Вы сравниваете меня с этим мерзавцем?
Она хотела было взять вылетевшие неосторожно слова назад, но потом решила, что и так уж позволяла ему слишком многое. Стоит только проявить слабость, и он утащит ее в Англию, а это будет катастрофа.
— Сэр Чарльз тоже пытался удержать меня насильно и заставить исполнять его желания. Чем же вы от него отличаетесь?
— Этот безумец намеревался шантажировать вашу мать и перерезать вам горло, — сердито напомнил Стефан.
— Я лишь хочу сказать, что не являюсь собственностью, права на которую может востребовать тот или иной мужчина. И я вполне в состоянии сама определять, чего хочу от будущего.
Некоторое время Стефан сидел абсолютно неподвижно, так что красивое лицо казалось высеченным из камня.
— То есть вы готовы уйти от меня без всякого сожаления? — с ноткой недоверия спросил он.
Без сожаления. Она едва не рассмеялась истерически.
— Так будет лучше.
— Лучше для вас или для меня?
— Для нас обоих. Он снова наклонился, так что она ощутила тепло его дыхания, и их взгляды столкнулись в немой схватке характеров.
Видя, как борются в нем два желания — склонить ее к послушанию поцелуем или взвалить на плечо и увезти, — Софья облегченно выдохнула, когда дверь со скрипом открылась и в комнату вошла служанка с большим подносом в руках.
— А вот и мы. Все готово. Свежий хлеб, рагу и тушеный заяц.
Стефан поднялся с приглушенным проклятием и, выпрямившись, смерил Софью взглядом, от которого ей сделалось не по себе.
— Я сменю Петра. Пусть поужинает. Но наш разговор еще не закончен.
Пролетев мимо застывшей от удивления служанки, герцог выскочил из комнаты и громко хлопнул дверью.
Девушка лукаво улыбнулась и направилась к кровати, где и остановилась, ожидая, пока госпожа сядет поудобнее, чтобы принять поднос.
— И что же это за разговор, которому я помешала? Софья порывисто откинула одеяло.
— Герцог Хантли несносен.
