– Кто из нас притворяется, так это ты! – вымолвила она, чуть не плача и не обращая внимания на заинтересованные взгляды с соседних столиков. -Ты лицемер, Люк! И садист! Я не совсем понимаю, с какой целью ты меня вытащил сюда, на Гаити, может, чтобы помучить лишний раз, но я больше не намерена терпеть это. Прошу прощения за то, что не дала тебе вдоволь повеселиться за мой счет! Я возвращаюсь в Лондон, и, честно говоря, я бы вообще больше не хотела тебя видеть!
На глаза у нее навернулись слезы. Ее так колотило, что ей понадобилось почти в два раза больше времени, чтобы добраться до своего домика. Оказавшись в спальне, она трясущимися руками покидала вещи в чемодан, думая только о том, как бы побыстрее уехать, прежде чем он вернется, обнимет ее и безрассудная физическая потребность опять возьмет верх над антипатией…
Собирая чемодан, приводя комнату в порядок и заказывая такси на утро в аэропорт, она все ждала, что вот-вот он появится в дверях.
Но он не появился.
Глава 8
– Что-то тут не так, – вздохнула Сара, отбрасывая ручку и отодвигая конторскую книгу. Они сидели за письменным столом в небольшой спальне, используемой как кабинет. – Я вообще не понимаю, что происходит. Четыре отказа за одну неделю! Еще бы не нервничать! Прямо проклятье какое-то! Верити задумчиво кусала ноготь большого пальца, не сводя глаз с розово-белой яблони в саду за окном, – мысли ее были далеко.
– Верити! – позвала Сара, слегка повышая голос. – Может, хватит таращиться в окно, как влюбленный подросток? Может, ты все-таки поговоришь со мной? Если заказы так и будут испаряться, у нас возникнут серьезные финансовые проблемы, и очень скоро!
– Извини, Сара, – скороговоркой пробормотала Верити, возвращаясь к действительности. Они пили кофе и обсуждали дела на предстоящую неделю. Между ними лежала книга заказов с красными пометками – красноречивой иллюстрацией предмета разговора. – Только прошу, не сравнивай меня с влюбленным подростком! Сколько раз я тебе говорила, что о любви я думаю в самую последнюю очередь.
Сара задумчиво отпила глоток кофе и критически осмотрела лицо и фигуру Верити.
– Тогда, может, ты все-таки расскажешь, почему вдруг прервала свой отпуск? – вкрадчиво спросила она. – И почему последние две недели ты похожа на приговоренного к смертной казни. И почему ты за это время похудела с двенадцатого до десятого размера, без всякой диеты. И откуда эти темные круги под глазами, прямо как у Маленькой Нелли. Почему, после того как я дважды сыграла роль автоответчика на звонки из Аргентины от некоего Люка Гарсии, ты категорически отказываешься ему перезвонить…
– Хватит, Сара! – Верити выпрямилась и подтянула к себе книгу с намерением сосредоточиться на работе. – Ты, как всегда, все сильно преувеличиваешь! А эти отказы вовсе не конец света. На май у нас полно работы… – Так ты все еще не перезвонила Люку? – спокойно перебила ее Сара.
– Нет! И у меня нет ни малейшего желания это делать.
– Ты говорила, что между вами произошло лишь небольшое «недопонимание». Так почему бы не позвонить?
– Просто я не хочу с ним разговаривать и не хочу его видеть.
– Но ведь он будет в Англии на открытии сезона уже в мае, – напомнила Сара нетерпеливо. – А поскольку у нас контракт с нортдаунским поло-клубом, тебе придется возобновить с ним знакомство, и довольно скоро. Уже в конце этой недели…
Верити встала, не сводя глаз с упрямого лица подруги.
– Тебе просто доставляет удовольствие говорить об этом!
– О чем? – с невинным видом спросила Сара.
– О моей так называемой личной жизни!
Сара тоже встала и порывисто ее обняла.
– Извини, дорогая! Но я никогда тебя такой не видела, даже после смерти Эдварда… – Сара не договорила, в замешательстве прикрыв рот рукой. – А может, в этом-то и все дело? Неужели я такая дура, Верити? Ты, наверное, переживаешь все заново год спустя?
Верити медленно покачала головой, чувствуя укол совести. Вернувшись на свое место, она занялась калькуляцией, пытаясь скрыть от подруги предательский блеск в глазах.
Не могла же она подтвердить, что причиной ее теперешнего состояния стали воспоминания об Эдварде, это было бы неправдой. Конечно, смерть Эдварда была для нее огромной трагедией, но чувство, что она испытывала к Люку, тоже приносило страдание, хотя и другого рода, нехотя признала она. Смерть любимого человека окончательна, как захлопнутая дверь… это что-то такое, о чем можно горевать открыто. А вот эту боль ей приходится прятать глубоко в душе от любопытствующих глаз, и рана еще такая свежая, что всякое воспоминание приносит большие страдания.
Она все-таки не любила Эдварда, теперь она могла признаться в этом, хотя бы себе самой. А если и любила, то недостаточно глубоко, недостаточно самозабвенно. Смерть Эдварда была для нее тяжелым ударом, но если бы она вдруг потеряла и Люка, то это было бы равносильно собственной смерти…
Признание этого было для нее как нож в сердце. Если уж она даже сейчас так чувствует, несмотря на огромное расстояние и разделяющую их пропасть, что бы с ней было, если бы она, не дай Бог, подпустила его к себе слишком близко? Такой боли она бы не перенесла!
Верити закрыла глаза, почувствовав головокружение от бесконечного хоровода мыслей.
Зазвонил телефон, Сара сняла трубку, и ее обычная вежливая улыбка медленно растаяла.
– Очень жаль, – вежливо сказала она, – я все понимаю. Да, хорошо. До свидания…
– Кто это? – спросила Верити, сбитая с толку резкой сменой выражений на лице Сары.
– Еще один отказ. У меня такое впечатление, будто они все сговорились. На сей раз это «Пеннингтон- Крюс». Мы должны были обслуживать у них серебряную свадьбу двадцать седьмого…
