Впрочем, как и многие другие здания в Иркутске — государь буквально объездил весь город и прямо на улицах, смотря на деревянные дома с усмешкой, отводил место для будущих каменных строений. Архитекторы только успевали зарисовывать эскизы да тщательно записывать все пожелания венценосного гостя.
И ведь построили все, за каких-то двадцать лет построили. За исключением Казанского собора, резиденции митрополита Сибирского, уже возвысившего свои стены на Тихвинской площади. Слишком велик оказался, еще добрых лет двадцать достраивать — но княгиня яростно желала прожить еще столько же, ведь ей еще и восьмидесяти не будет к этому сроку.
Карета проехала в открытые настежь ворота царского дворца, а мигом подскочившие лакеи открыли дверцу и склонились в поклоне. Вот только ни один из них даже не шелохнулся, чтобы помочь выйти.
— Я рад видеть вас во дворце, ваша светлость, — у раскрытой двери поклонился Александр Петрович, протянув руку.
Княгиня с улыбкой оперлась и выпорхнула из кареты, вспомнив молодость. Цесаревич удивительно походил на своего отца в молодости — Дашкова вспомнила счастливые дни своего детства. Вот и характером он походил на своего державного отца. Такой же волевой, упорный и, главное, умный. Вот только один недостаток был ему присущ, как и многим монархам, — «закусывал иногда удила», как говаривал о своем первенце император в часы досуга здесь же, в Иркутске.
— Уделите мне полчаса для разговора, ваше величество. Нет, нет, не во дворце. Лучше в нашей беседке, на диво чудное утро. Прохлада от реки даже у вас чувствуется.
— Конечно, Екатерина Романовна, я к вашим услугам, — монарх предложил ей руку, и они отправились в парк по дорожке, отсыпанной желтым речным песком. Вот только путь оказался до огорчения недолгим — сделав всего полсотни шагов, они оказались в беседке, усевшись в мягкие кресла. Дашкова полюбовалась виноградной лозой, что росла в кадках и укутывала внутренние столбы.
Хотя назвали этот дивный «Зимний сад» беседкой только потому, что тут она любила разговаривать с совсем юным Сашей, когда двадцать лет назад царевич приехал в Иркутск. И здесь остался, лишь раз покинув Сибирь на полгода — жениться на испанской инфанте. Были еще и поездки к отцу, две всего, очень короткие…
— Вы говорили с князем Амурским, ваша светлость? — цесаревич взял быка за рога. Дашкова любила его за эту целеустремленность, что не любил он напрасно тратить время на пустопорожние разговоры.
— Да, ваше величество, — Екатерина Романовна улыбнулась. — И нахожу дело в том, что вы оба в корне не правы! Боюсь, вам это выйдет боком, мой милый царевич, еще как. Потому я здесь, чтоб уберечь вас от опрометчивых решений. Прошу меня выслушать внимательно…
— Земля, сэр! Раздери меня надвое, но это остров. И какой большой! Наверное, здесь русские черпают золото ковшами? — Эндрюс мечтательно сощурил глаза, как сытый хорек, обожравшийся коровьих кишок. И помотал головой, будто не веря увиденному на горизонте.
— Хм…
Онли задумчиво обвел взглядом высокие горы, далеко тянувшиеся в стороны. Очень большой остров, никак не меньше Ямайки. А если это побережье этой, как ее там, — Аляски?
Шкипер быстро посмотрел на компас — стрелка указывала на север, а побережье шло восточнее. Онли быстро раскрыл сундучок и посмотрел на тайную карту. И радостно перевел дух.
— Мы пришли туда, куда хотели, Эндрюс! Это остров Кадьяк! Ну и варварское название, впору лимон съесть…
— Так оно и есть, сэр, — угодливо поддакнул боцман, что за ним ранее не наблюдалось. Но слишком удачлив оказался шкипер, приведший их к неслыханному богатству. Теперь и он сам, и вся команда были готовы идти за ним куда угодно, лишь бы впереди их ждал не меньший куш.
— Вот тут в бухте у русских единственный порт. — Онли по слогам прочитал незнакомое название: — Петровская Гавань!
— Большой? — с вожделением, но с тщательно скрываемой опаской спросил Эндрюс, и тут шкипер его правильно понял, заметив прорвавшийся страх. Еще бы — мало приятного попасть под залпы этих русских ружей, что бьют и точно, и далеко. И он поспешил успокоить своего верного напарника по морскому разбою.
— Тут написано про сотню домов. Форт на берегу небольшой, срублен из дерева, пушек в нем нет. Жителей почти восемь сотен, охраны и двух десятков нет…
— Это хорошо, — облегченно выдохнул боцман.
— Имеется резиденция их губернатора, — вкрадчиво произнес Онли и хищно улыбнулся, сощурив глаза. — Сюда свозят всю пушнину и добытое золото, много больше сорока тысяч фунтов…
— Сколько?! Сколько?!!
— Я думаю, тысяч пятьдесят фунтов золота у русских там есть! Не будем рассчитывать на большее, — улыбнулся Онли, с улыбкой глядя на ошарашенного суммой боцмана.
— Столько на всех Карибах не найти, даже если все море с островами обшаришь, — только и сказал ему в ответ Эндрюс, до сих пор пребывающий в некотором шоке от услышанного, сжимая свои крепкие кулаки так, что костяшки захрустели.
— На берег мы не будем торопиться высаживаться, боцман. Не хватало снова пуль нахвататься. Мы вначале погромим городок из пушек, сожжем его полностью. Аборигенов расстреляем картечью…
— Но ведь шкурки-то сгорят! — изумленно взвыл Эндрюс.
— Зато сами убережемся. Нам теперь лишние потери ни к чему, хватит этого проклятого острова с его казаками!
— Но шкурки, меха…
— Не скули, Эндрюс. Если сгорят, ну и шут с ними. Если нет, то нам повезло. А золото не горит, боцман! Мы его спокойно соберем на пепелище и забьем им не один рундук на нашем корабле! Вот так-то! А потому иди и расскажи команде, какое богатство их ждет в городе! Да и повеселиться бы матросам не помешало — там есть бабы и русская водка, крепче нашего бренди! Так что и разбогатеем, и всласть погуляем!
— Я теперь знаю, как сломать трезубец Нептуна в английской руке! И я это сделаю!
Бонапарт удивился некоторой высокопарности сказанных им же слов. Но теперь он действительно знал, чем можно победить многочисленный, наводящий страх на соседей британский линейный флот. И понимание этого появилось именно здесь, на высоком берегу пролива.
Мощные бомбические пушки буквально разнесли турецкие корабли. Тяжелые ядра пробивали толстые деревянные борта, а взрыв, происходивший внутри, разносил внутреннее межпалубное пространство в щепки.
Три десятка бомб гарантированно отправляли на дно любой линкор, даже крупный. А то и меньше попаданий — беспощадный огонь быстро добирался до корабельных крюйт-камер.
Но пушки могут стать лишь одним из слагаемых — большое впечатление на молодого бригадира произвели мины. Кто бы знал, что бочки с порохом после переделки и подвешенного на якоре груза могут превратиться в смертоубийственное оружие?!
А почему бы и нет — если мина, заложенная под крепостной стеной, разносит камень вдребезги, то и ее морская «сестрица» с неменьшим успехом творит то же самое с вражеским кораблем. А самодвижущийся образец (интересно бы знать механику) еще более эффективен — не ждет неприятеля, а сам атакует его на расстоянии, пусть и коротком.
— Теперь ни один корабль не пройдет через мои батареи!
Наполеон знал, что говорил. Два дня русские моряки ставили в проливе свои убийственные бочки, стягивая их канатами в банки. Два раза перегородили пролив повдоль, один раз поперек, оставив только узкий фарватер в трех сотнях шагов от его пушек, уже укрытых высокими брустверами.
Еще месяц, и тут построят две крепости, разбить которые с моря будет невозможно. Да и как это англичане или турки сделают?! Ползти на малом ходу, по одному в кильватере, прямо под дулами
