которые занимаются самоедством? Забудьте об этой сказочке, которую нам рассказывали в советские времена, о том, что любой наш гражданин способен на подвиг, способен взять в руки оружие и отразить агрессора так, что ему неповадно будет. Было такое, брали всем миром оружие и отражали. Светлая память тем, кто в этом участвовал. Только вот погибали первыми и сразу же те, кому природой не дано быть солдатом; те, кто рожден быть ученым, учителем, инженером, пахарем и т. п.
Во всех армиях мира и очень давно спецподразделения формируют из людей особого сорта, набирают в них по нескольким показаниям, включая и склонность к убийству. Ну не может человек стать хорошим солдатом, если он не способен убить. Его можно заставить, его можно убедить, но хорошим солдатом он не станет. А станет им тот, для кого война (то бишь убийство и опасность быть убитым) – родная стихия. Вот и рожает родная земля таких людей, только не все востребованы в армии, не все туда пошли, не все там остались. С одной стороны, хорошо, что рожает, потому что у нас благодаря этому спецназ лучший в мире. С другой стороны, приходится мириться с тем, что потенциальные убийцы ходят среди мирного населения и периодически совершают преступления.
Я никого не оправдываю и не принимаю ничью сторону. Я просто пытаюсь объективно посмотреть на мир. У нас не вызывает чувство омерзения, ненависти, злобы физический урод от рождения. Ни сиамские близнецы, ни тот, кто родился с зачатками конечностей, ни «церебральники», ни «родовики». Так а эти чем заслужили нашу особую ненависть? Только тем, что родились с другими отклонениями, со склонностью к совершению преступлений? Изолировать надо, но надо ли ненавидеть?
«Валентина Михайловна». У меня есть дочь. Две трети жизни она проводит в психиатрической клинике, потому что у нее периодически случаются обострения, сопровождаемые истериками, буйством и попытками суицида. В остальное время она тихая, потому что ее в клинике накачивают лекарствами на несколько месяцев вперед. Я уже шесть лет смотрю на нее и постоянно плачу. А вот мама ее подружки плачет реже, потому что она свою доченьку шесть лет назад похоронила.
Шесть лет назад группа подонков, зверей в человеческом обличье, изнасиловала девочек. И не просто, а держали всю ночь на даче и всю ночь издевались по нескольку раз. Пили, кололись и издевались над двумя несовершеннолетними девочками. Подружка не выжила, а моя доченька выжила, только жизнь ли это?
Вас интересует мое мнение насчет этих уродов, этих недочеловеков, которые все это совершили? Или и так ясно, что я не просто желаю им смерти, а смерти лютой, мучительной… У кого-нибудь осталось желание осудить меня за это желание? И одна ли я такая на свете?
«Галина». Соболезную и горюю вместе с вами, уважаемая Валентина Михайловна. А вот мне, хоть горе и обходило меня всю жизнь стороной, все равно страшно жить на свете. Тут вот многие рассуждают, что природа таких вот людей рождает, что это неизбежные исключения. А вы оглянитесь вокруг, глаза раскройте! Да природа нормальных изредка рождает! Куда ни плюнь, везде зло. Скрытое или явное, но безнаказанное, самодовольное, наглое, неприкрытое зло. Я молчу про тех чиновников, которые крадут у детей, инвалидов, малоимущих; я не говорю о бизнесе, который в нашей стране основан на криминале, обмане…
Хотите пример, который покоробил меня до глубины души? У наших соседей одиннадцать лет назад пропал сын. Он служил срочную службу в армии и пропал. Оказалось, что их отправляли куда-то на работу, а там его опоили или вкололи что-то и вывезли в Дагестан. Он одиннадцать лет был рабом на кирпичном заводе, пытался бежать. Его ловили, били, калечили и снова заставляли работать. Чего он там только не натерпелся: и зубы ему все выбили, и кости переломали, и видел он, как такого же беглеца поймали и живьем сожгли в печи на заводе… И все-таки он убежал и добрался до дома. И сразу явился в милицию, а его арестовали!
Понимаете, в стране легально живут и действуют бандиты, рабовладельцы (целый завод!), человек об этом говорит, а ему предъявляют обвинения, заставляют пройти медкомиссию и дослуживать в армии. А дослуживание в его ситуации означает дисбат! И это в его-то физическом состоянии его признали годным к службе! И еще. Вы думаете, что правоохранительные органы, прокуратуры всякие и спецподразделения бросились в Дагестан по тому адресу накрывать рабовладельцев? Спасать таких же несчастных, как сын моих соседей? Да никто даже не шелохнулся! А почему? Потому что их покрывают такие же негодяи, но с положением, потому что этим заводом конкретные большие люди зарабатывают деньги! Так что у нас сидят не все, а только полторы тысячи тех, кто должен сидеть пожизненно, потому что не имеют права жить среди цивилизованных людей!
29 мая 2010 г.
…Как раз шла проверка технического состояния камер. Это была та смена, в чье дежурство я попал сюда впервые, и встретили меня со снисходительной приветливостью. Смотреть на процедуру проверки мне было тошно. Опять униженно-послушные фигуры осужденных, в которых таилась смертельная опасность, как в змее, которая впала в оцепенение от холода. Опять страшные потусторонние лица: от лиц живых трупов до подергивающихся от конвульсивных мимических движений. От бессмысленных глаз – до глаз живых, бегающих, жаждущих, жадных, угрюмых. Кунсткамера человеческих образов, собранная по принципу ненормальности. Большей частью приобретенной уже здесь.
И снова выматывающие даже мне душу казенные, холодные, бездушные команды инспекторов- контролеров, лязг засовов, стук закрывающихся железных дверей. Рутина нового дня, которая не сулит никому и ничего, кроме неизбежного, страшного постепенного погружения в небытие, откуда нет возврата.
– Вы еще не уехали? – спросил удивленный Сергей – мой первый консультант и провожатый по коридорам земного ада.
– Н-нет, – не понял я вопроса. – А что? Должен был?
– Обычно журналисты у нас больше одного дня, максимум двух не выдерживают, – без усмешки ответил Сергей.
– Удовольствие смотреть на все это весьма спорное. Вообще-то я собирался уезжать сегодня ночным поездом, но остался у меня в планах еще один человек из осужденных.
– И кто?
– Георгий Павлов, – ответил я и поспешно пояснил: – Разрешение есть.
– Павлов? – Сергей спросил с таким искренним удивлением, что я заподозрил неладное. – Странно, что он дал согласие. Только ничего у вас с ним не получится. Не знаю, зачем он вам нужен.
– И я не знаю, – вздохнул я.
– То есть?
– Мне отец Василий посоветовал с ним побеседовать. Понятия не имею зачем. А почему вас все это так удивило?
– Павлов абсолютно неконтактен. Давно замкнулся в себе, так что трудно сказать, что он еще воспринимает окружающий мир адекватно.
Я намеревался утром посмотреть на Павлова со стороны, попытаться составить собственное впечатление о нем. И только потом познакомиться с личным делом, послушать, что говорят о нем инспекторы-контролеры. Мне показали осужденного Павлова в момент проверки его камеры, так что разглядеть его удалось в полной мере. Среднего роста, не выделяющийся ни фигурой, ни лицом, ни какой- то особенной жестикуляцией. То же послушное безличие, тот же отсутствующий взгляд.
Тем не менее, разглядывая своего будущего собеседника, я все же чувствовал, что в нем есть что-то особенное, то, что отличает его от других. На его отрешенном лице я заметил две складки, которые шли от крыльев носа вниз. Такие складки появляются, если скорчить презрительную мину, брезгливую, с сильно сжатыми от напряжения зубами. Это может продемонстрировать сам себе любой, если подойдет к зеркалу. Но лицо у Павлова было как бы окаменевшее, абсолютно лишенное выражения и эмоций. И я подумал, что эти складки у него сформировались давно: на этапе следствия, первых лет отсидки. Может, даже в те времена, когда он совершал преступления. Странное лицо, которое можно было бы назвать приятным, по- мужски красивым, умным. Только это было очень давно.
А потом я посмотрел его дело и буквально обалдел. Павлов был серийным убийцей! Не маньяком- насильником, а именно серийным убийцей. То есть человек ходил по городу, где-то работал, наверняка имел семью – а периодически убивал людей по определенному признаку. Подробностей в деле я не нашел,
