обычно, ты ничего не поняла! – подумала Калли. – Тория воспользовалась этим, чтобы тебя помучить». Она действительно ждала «наследника трона». Именно из-за этого у Леона так исказилось лицо, когда он услышал о беременности: ребенок Тории являлся потенциальным наследником трона.
В этот момент все доверие Калли к Леону Монталлье испарилось, а сердце болезненно сжалось. Он приехал в Париж вовсе не из-за того, что соскучился по ней, и сделал предложение не потому, что хотел жить с ней вместе. По всей видимости, узнав о ее беременности, Леон пришел к выводу, что лучше их ребенка объявить наследником, нежели сына Тории. Черт! Он даже специально дождался УЗИ, а затем, убедившись в том, что она ждет здорового мальчика, повез ее получать разрешение на брак. Вот откуда у него появился такой энтузиазм!
Калли не выдержала и простонала: надо же быть такой дурой! А она решила, что он не говорит о наследовании, потому, что для него это не важно. Как могла забыть, что о самых важных для него вещах Леон всегда предпочитает умалчивать?
Не в силах больше смотреть на доказательство очередной его лжи, Калли поднялась и на дрожащих ногах вышла в коридор. Ей стало невыносимым находиться во дворце, поэтому она спустилась вниз по лестнице. Оказавшись на берегу лагуны, Калли легла на траву и с тоской посмотрела на море. Слезы душили ее, и бороться с ними не было сил. Она даже не стала пытаться сдержать их, когда увидела, что к ней подходит Леон.
Он присел рядом и наклонился к ней:
– Что с тобой? Тебе больно? Что-нибудь с ребенком?
– Нет, Леон, – выдохнула Калли. – Твой наследник в полном порядке.
Леон нахмурил брови и быстро оглядел ее:
– Тогда что? Я же вижу, что тебе плохо. Мне кажется, я имею право знать, что происходит.
– Имеешь право знать? – повторила Калли. – А я имею право знать, что ты собираешься жениться на мне только ради того, чтобы сын Тории не был первым в списке престолонаследия?
Он замер.
– Она снова приходила?
Где-то в глубине души Калли надеялась, что он станет отрицать ее вывод, но от реакции Леона сердце у нее болезненно сжалось.
– Нет, Леон. Тория не появлялась тут. Твоя глупая невеста сама все поняла, посмотрев на генеалогическое древо.
Леон сжал зубы: то самое генеалогическое древо в его детской комнате, которое ему подарила мать, чтобы он привыкал к своему положению, но из-за которого он раньше комплексовал!
– Что ты там выискивала?
– Выискивала? – взорвалась Калли. – Леон, я думала, это будет мой дом и дом моего сына.
– Так оно и будет.
– Нет, Леон! – покачала головой она. – Как дворец может стать мне домом, если я не имею права холить по нему? Только в том случае, если тебе нужна фиктивная жена… Видимо, что все именно так и есть.
– Я не хочу, чтобы ты была мне фиктивной женой! – возразил он, слишком поспешно, по мнению Калли, и, поднявшись, принялся ходить взад и вперед по берегу.
– Но ты еще вижу, не готов быть со мной до конца откровенным, а значит, и наш союз не станет настоящим, – прошептала она.
Леон остановился и опустил глаза. Он заметил, как слеза скатилась по щеке Калли и упала ей на живот. Стыд, сожаление, страх охватили его. В тот день, когда она уехала в Париж, все, чего он хотел, было добиться ее доверия. Он окончательно осознал, что она не пытается поймать его в свои сети. Согласившись выйти за него замуж, Калли полностью доверилась ему, но из-за своего эгоизма и стремления самостоятельно решить свои личные проблемы он все опять разрушил.
Понимая, что все объяснения запоздали, Леон сел на траву рядом с ней. Калли заслуживала знать правду, какой бы она ни была.
– Я не горжусь тем, как я стал принцем, – признался он.
– А должен, – возразила ему Калли. – Ты пожертвовал любимой работой ради своей страны. Я считаю, что такой поступок заслуживает восхищения.
– Это был мой долг. – Леон глубоко вздохнул и посмотрел на линию горизонта. – Брак моей матери с Арно организовали ее родители. Они хотели добиться высокого положения в обществе. Любви между ними не было, но она родила Арно наследника и оставалась верна ему до самой его смерти. Через пару месяцев после этого – ей еще и сорока не исполнилось – один рыбак потерпел кораблекрушение в заливе. Она устроила его во дворце, чтобы он пришел в себя и починил свою лодку. Его звали Рауль Ренар. По словам матери, он был потомком художника Жака Ренара. Она влюбилась в Рауля и через несколько недель забеременела от него.
Так вот почему Леон не пожалел денег на покупку полотен Ренара: Жак Ренар являлся его предком!
Калли почувствовала себя виноватой за то, что обвиняла его в снобизме и желании похвастаться дорогим приобретением. Она ошиблась в своих предположениях о его намерениях. «Нет, не во всех», – подумала Калли, смахивая рукой слезы. В самом главном она не ошиблась: он не любил ее! И сделал предложение только потому, что ему срочно понадобился наследник!
– А Рауль Ренар любил твою мать?
– Да, думаю, любил. Но счастье их длилось недолго. Когда отец вновь вышел в море на своей лодке, у него загорелся мотор и он погиб. Из-за переживаний моя мать родила меня раньше срока, так что все жители Монтеза считали, что моим отцом являлся Арно. А личный помощник моей матери посоветовал ей никому ничего не объяснять. Я все равно мог претендовать на трон…
Калли нахмурилась:
– Но… почему?
– В Монтезе своя система престолонаследия. Она зародилась в шестнадцатом веке. Король, правящий тогда Монтезом, был тираном. Свергнувший его сводный брат короля Себастьян объявил, что на Монтезе отныне никогда не будет королевства. Он хотел установить демократию. Но народ стал упрашивать его стать королем. В конце концов, Себастьян согласился, но при условии, что в Монтезе не будет королей. Поэтому он взял себе титул принца, чтобы все правители Монтеза помнили о своей связи с простыми людьми. – Леон нахмурился. – Во Франции Себастьяна не воспринимали, как правителя Монтеза, и тогда на острове изменили закон. Теперь вдова короля сохраняла свою принадлежность к королевскому роду, а ее ребенок имел право претендовать на трон при условии, что она не выйдет замуж повторно. Таким образом, было объявлено, что королевский статус Себастьяну достался от матери. А мне мой титул принца – от моей матери.
Калли ясно поняла причину, по которой Леон не хотел спешить с женитьбой. Его супруга должна быть достойна своего звания и после его смерти.
«Значит, он поверил в тебя», – неожиданно подсказал ей внутренний голос, но Калли проигнорировала его. Какое это имеет значение, если она сама не доверяет своему жениху? Леон в первую очередь принц, и для него брак – это долг перед жителями королевства.
– Вот… теперь ты знаешь, что я стал принцем только из-за изменений в законе Монтеза. При этом во мне нет ни капли королевской крови.
– Ты полагаешь, это имеет для меня хоть какое-либо значение? – сказала Калли с сочувствием, вспомнив со стыдом, что недавно сама клеймила всех, у кого есть титул. – Разве не самое главное, чтобы у принца на первом месте стояли интересы страны? И чтобы он заботился о ее жителях? Поэтому народ и поддерживал Себастьяна, хотя тот и не был сыном короля. И тебя люди тоже будут поддерживать.
– Возможно. – Леон повернулся к ней, пытаясь понять, как он мог поставить под сомнения свои отношения с единственной женщиной, которой было не важно, принц он или нет. – После смерти Джирара мне очень хотелось открыть всем правду, но потом я понял, что это только усугубит и без того тяжелое положение королевства. К тому же все узнают, что любой, кто сделает ребенка Тории, станет отцом наследника престола Монтеза. Последствия могли стать катастрофическими.
– Однако Тории все было известно? – спросила Калли, возвращаясь в горькое настоящее.
