– Джирар объяснил ей все особенности закона после свадьбы, но, только когда он умер, она увидела в этом выгоду для себя. Когда я не поддался на заигрывания, то Тория поняла простую истину: если о ее статусе узнают газеты, то она навсегда останется в центре их внимания. Тогда-то я и решил, что необходимо вернуть закон о невмешательстве в личную жизнь членов королевской семьи.
– То есть, лишь забеременев, Тория могла добиться своего?
Калли не могла понять, как женщина способна использовать материнство в таких эгоистических и низменных целях.
– Раньше я тоже так считал. Однако теперь мне кажется, что забеременела она случайно, но потом решила воспользоваться подарком судьбы.
– А ты хотел воспользоваться моей беременностью, чтобы разрешить эту проблему.
– Не буду отрицать, у меня возникали подобные мысли. – Леон виновато покачал головой. – Но не все так просто. Я всегда полагал, что не хочу жениться. Однако после встречи с тобой я многое понял. Когда ты уехала в Париж, я пытался понять, почему мне не следует жениться на тебе, но так и не нашел ни одного довода против.
– Допустим, все это правда… – кивнула Калли. – Но ты ничего не предпринял, пока не узнал, что должен действовать в интересах государства.
Леон кивнул:
– Думаю, я боялся и себе самому в этом признаться. Боялся, что ты уйдешь, если узнаешь и… Потом оказалось, что для королевства это не имеет никакого значения.
– Что не имеет никакого значения? – спросила Калли, для которой его последняя фраза осталась загадкой.
Она пыталась прочитать ответ на лице Леона, а он вытащил из кармана газету и протянул ей статью, которую смотрел днем и не показал ей.
На первой полосе была фотография Тории в подвенечном платье. Разглядывая ее, жениха и младенца, Калли вдруг вспомнила то, о чем рассказывал ей Леон: сын вдовы короля считается членом королевской семьи, если его мать не выходит повторно замуж…
А значит, выйдя замуж за футболиста, Тория, вернув себе внимание прессы, лишила сына права претендовать на трон Монтеза! Но, в то же время Леону уже не нужно было жениться на ней и он имел возможность отменить их свадьбу. Однако не сделал этого! Наоборот, отнес разрешение на брак священнику.
Глаза Калли распахнулись от изумления.
– Ты хочешь сказать, что тебе больше не нужно жениться на мне, но ты все равно собираешься это сделать?
Глава 14
Леон медленно кивнул.
Сердце Калли разрывалось от радости и сомнений. Да, он хотел жениться на ней, но им двигала не любовь к ней, Если бы Леон любил ее, то рассказал бы обо всем давным-давно, а не после того, как она случайно наткнулась на генеалогическое древо королевской семьи.
– Я понимаю, почему ты мне все обо всем рассказал, и мне ясны причины, по которым ты хочешь на мне жениться. Но когда я согласилась выйти за тебя замуж… – Она запнулась, но продолжила, понимая, что теперь пришел ее черед откровенничать с ним: – Я согласилась, потому, что полюбила тебя. Думаю, я влюбилась с первого взгляда, когда увидела тебя в Лондоне. И до сих пор считала, что смогу выйти за тебя замуж, даже, несмотря на то, что ты меня не любишь. Но я ошибалась – не могу.
Леон слушал ее, думая о том, что никогда прежде не воспринимал слова любви, как выражение искреннего чувства. Именно в момент признания Калли он вдруг осознал, что ее любовь – единственное, что ему действительно нужно в этой жизни.
– Позволь мне кое-что показать тебе, – ответил он поднимаясь.
– Что?
– Увидишь. Поедем.
– Прямо сейчас? – спросила Калли, удивленная, что он никак не отреагировал на ее признание.
Определенно, любовь ничего не значит для него, раз Леон предпочел сделать вид, будто она ничего не говорила.
– Да, прямо сейчас. Если у тебя есть силы, разумеется. – Он озабоченно осмотрел ее с головы до ног.
Калли чувствовала себя слишком измотанной, чтобы спорить, и молча последовала за ним. Они сели в машину, и Леон завел мотор. Во время поездки она не могла прогнать от себя мысли о настоящей причине, по которой он купил картины Ренара и почему ему нравится проводить время в море. Все эти вещи напоминали ему, что он обычный человек, а не принц.
В конце концов, после бесконечных поворотов они подъехали к современному белому зданию на краю города.
– Где мы?
Леон вышел и открыл перед ней дверцу.
– В тот день, когда ты искала меня в университете, я находился здесь.
Она вздохнула. Четыре месяца назад ей больше всего хотелось, чтобы он показал, куда он уезжал по утрам. А теперь уже все равно.
– Можешь мне ничего не показывать.
– Нет, я должен.
Калли устало побрела за ним к входу в здание.
– Эту часть закончат к концу недели, – сказал он, когда они вошли внутрь. – А остальное уже готово.
Они прошли в большой зал, и тут Калли увидела их. На стене напротив нее висели оба полотна Ренара, а по сторонам располагались огромные стеклянные окна с видом на Средиземное море. Она не могла не поразиться, как удивительно они были размещены, потом заметила висящую табличку с исчерпывающей информацией о художнике, его творчестве и самих картинах. И с указанием ее фамилии как реставратора.
– Что это за дом?
– С тех пор, как моя мама открыла мне, что моим предком является великий художник, я понял, что в Монтезе не хватает художественной галереи. – Леон пожал плечами, как будто теперь это для него не имело прежнего значения. – А когда я стал сотрудничать с профессором Лефевром, то увидел, что нужно место и для демонстрации работ студентов. И я начал строительство. Не хотел только об этом никому говорить, пока все не закончится.
– Превосходное место! – с восхищением воскликнула Калли. – Известные имена, вне всякого сомнения, привлекут посетителей, тогда и студенческие работы удостоятся их внимания. И ты хочешь сказать, что изначально планировал выставлять полотна Ренара здесь?
Леон провел рукой по волосам и опустил глаза.
– Я бы хотел сказать «да», но, признаюсь, первоначально я купил для галереи лишь картину Гойи. Полотна Ренара я приобретал исключительно для себя. Мне хотелось, чтобы во дворце было что-то, напоминающее мне об отце. – Он встретился с ней взглядом. – Но ты дала мне понять, что если я буду хранить их во дворце, то стану похож на того деспотичного короля шестнадцатого века, а не на моих настоящих предков.
– Если бы я знала, почему ты их покупаешь, то не была бы такой категоричной и бестактной, – с сожалением проговорила Калли.
– Но, как ты сама сказала, тебе не важно, какая кровь течет во мне. Эти картины должны радовать всех. Должен признаться, с ними мне было легче расстаться, чем с этой картиной. – Леон показал на полотно, висящее за ее спиной, и Калли обернулась.
– Моя картина! – воскликнула она, потрясенная увиденным. Ее картина висела рядом с полотнами Ренара. – Я думала, что ты избавишься от нее, когда найдешь.
– Изумительная работа! – с чувством сказал он.
– Едва ли!
