— Кто из ярлов сейчас свободен? Из тех, кого можно отправить в недалекий поход… — вопрос был обращен к стражнику.
— Молодой ярл Этельверд.
— Позови его ко мне.
— Он сейчас объезжает молодого жеребца. Тот никому не позволял сесть в седло. Этельверд сел и усидел. Сейчас поскакал в поле, чтобы выгнать из жеребца молодую дурь…
— Как только вернется, зови. Иди сейчас. Будешь нужен, позову.
Стражник удалился и плотно прикрыл за собой дверь.
— Выглядишь ты свежим, словно два дня спал, — сказал колдун, оглядывая Одноглазого.
— Не дали выспаться. Дел много. А ты отдохнул?
— У меня, кроме собственных дел, есть еще дела Дома Синего Ворона, да и твои дела решать необходимо.
— Мои дела, кажется, движутся в нужном направлении, — довольно сообщил Торольф. — Я посылал разведчика в один из виков Дома Конунга. Нам сказали, что там уже оплакивают Ансгара, получив известие о его смерти. Я с радостью готов присоединиться к плакальщикам и не пожалеть слез своего единственного глаза. Но это не заставит меня отказаться от желания продемонстрировать силу на собрании бондов. Кроме того, я сумел уговорить ярла Фраварада…
— Его привезли?
— Да, вскоре после моего приезда. Только успел отдать необходимые распоряжения по дому, и привезли. Шведы, твои соотечественники и мои родственники.
— Удалось уговорить Фраварада на что?
— Чтобы он выступил перед собранием бондов и подтвердил гибель Ансгара. После такого свидетельства сомнений у собрания быть не может. Я прозрачно намекнул Фравараду, что его свобода зависит от его поведения. И он стал сговорчивее. Я же не заставляю его лгать и вводить собрание в заблуждение. И ничего предосудительного в его поведении не предусматриваю. Это был хороший аргумент. Фраварад согласился…
Гунналуг почесал неровно выбритый подбородок. Этот его жест всегда говорил о несогласии и сомнении, и Торольф за время постоянного общения с колдуном успел узнать жест.
— Ты хочешь что-то сказать? — настороженно спросил Одноглазый.
— Боюсь, что твое настроение неоправданно безоблачное, тогда как следует хмуриться и думать о том, что необходимо предпринять, — голос Гунналуга не предвещал ничего хорошего. И хотя Торольф знал, что колдун с большим удовольствием напугает, чем порадуется, сам радоваться перестал.
— Ансгар жив? — сразу потемнев лицом, спросил он.
— И не просто жив. Он уже в одном дне плавания от своего дома.
Стало заметно, как занервничал Торольф. Хрустнули суставы в сильно сжатом кулаке. И желваки забегали на лице.
— И что же делать?
Гунналуг откровенно любовался ситуацией. Ему нравилось, что он так резко изменил настроение ярла и снова вынудил того обратиться к колдуну за помощью.
— Что-то необходимо сделать. Думай. Не все же я должен за тебя решать.
Гунналуг почти издевался.
— Перехватить его по пути. Это возможно?
— Возможно, но трудно. С ним славяне. Они плывут на четырех ладьях.
— Сколько славян?
— Не знаю. Думаю, никак не меньше четырех сотен.
— Что им нужно?
— Русы плывут по твою душу. Они хотят отбить у тебя своих пленников.
— Отбить пленников? На моей земле? — Торольф даже рассмеялся. — Я затопчу их копытами своих коней. И все соседи мне помогут. Мы с соседями не дружим, но чужих на свою землю пустить не пожелает никто. Глупцы! Они просто не понимают, как смертельно опасно забираться в логово зверя!
— Ты опять радуешься раньше времени. Боюсь, что твои соседи присоединятся к ним.
— Вот уж нет. Такого не бывает.
— Бывает. Потому что они идут за Ансгаром, а Ансгар, я думаю, пообещал им за помощь против тебя возврат пленников. Как только Ансгар вернется с мечом Ренгвальда в руках, его признают конунгом, и конунг будет уничтожать всех, кто противился принятию им титула. Конунг прикажет, и твои соседи вместе со славянами разграбят твое имение. Все твои имения. Даже если ты сам сбежишь вовремя, ты останешься нищим и будешь до конца дней своих сидеть в начале тропы в священную рощу с протянутой рукой. Умеешь просить подаяние? Учись…
Гунналуг чувствовал все большее удовлетворение от такого хода разговора. Он умышленно сгущал краски, Одноглазый начал бояться, и колдун питался его страхом, хотя чувствовал, что напугал ярла пока еще не слишком сильно. Тот все же был мужественным человеком и физического воздействия не боялся. А если чего-то и боялся, то это как раз перспективы остаться нищим. Торольф был слишком жадным, чтобы позволить себе терять годами набираемое добро.
— Надо что-то придумать. У меня в фьорде стоит всего два драккара. Воинов хватает, но драккаров всего два. Жалко, что мы оставили три лодки на восходном побережье.
— Я найду драккары. По крайней мере, четыре драккара найду. Вместе с твоими это будет шесть, и на четыре ладьи этого хватит, — сказал Гунналуг. — И выделю воинов. Сейчас прискачет ярд Этельверд, он скажет, сколько мы сможем выделить. Остальных дашь ты. Но это может не решить проблемы…
— А что решит ее точно? — спросит Торольф.
— Помнишь, ты что-то рассказывал о подкопе под Дом Конунга.
Торольф отмахнулся.
— Да, мои люди начали его вести, но нарвались на скалу. Поместье стоит на каменном основании. Подкопать невозможно.
— Найди таких землекопов, которые не боятся скал и камней.
— Где таких взять?
— Дварфы… — сразу нашел выход колдун.
— Бесполезно. На деньги дварфы не падкие, и купить их трудно. Они не согласятся вмешиваться в человеческие дела.
Гунналуг настаивал:
— Когда кто-то не соглашается, его заставляют. Пошли берсерков в Красные скалы, они дварфов не боятся. Они вообще никого не боятся. Пусть захватят семьи дварфов. После этого землекопы будут работать в три раза быстрее, и бесплатно…
В дверь постучали, потом, не дожидаясь приглашения, вошел молодой высокий и статный воин, вежливо поклонился и колдуну, и Торольфу.
— Ты звал? — спросил у Гунналуга.
— Да, Этельверд, звал. Ты, кажется, знаешь славянский язык?
— Хорошо знаю. Почти свободно.
— Прекрасно. Ты готов выступить в поход? — Гунналуг сразу перешел к делу.
— Далеко?
— Если далеко, то, стало быть, не готов? — колдун нахмурился.
— Готов.
— Возьми четыре драккара. Сколько людей найдешь?
— Людей у меня мало.
— Возьми две сотни. Четыре сотни и еще два драккара тебе даст ярл Торольф. Две сотни у него стоят здесь, две сотни приплывут вместе с драккарами…
— Когда приплывут?
— Через три часа, — сказал Торольф.
— Через три часа, — кивнул колдун. — Я покажу тебе, куда плыть и что делать. Подожди пока. Итак, Торольф, людей ты дашь.
