О том, что советская пресса заговорщически молчала об Ал. Соболеве из-за его «национальной неправильности», «национальной неприемлемости», назовите как хотите, говорит одно вроде бы и незначительное событие. Как-то Соболеву позвонила некая поэтесса, «дама бойкая», в литературных кругах 60-х годов небезызвестная. Не стану называть ее имени по вполне понятной причине: поступок ее. не иначе как вынужденный, красивым все же не назовешь. А я не могу подтвердить данный факт «справкой с печатью»...
Итак, в трубке раздался задорный, даже немного кокетливый (как рассказал мне Александр Владимирович) голосок:
«Соболев? Давай я о тебе для “Советской культуры” очерк напишу. Ты и фронтовик, и инвалид войны, и автор такой песни!» Знающий конъюнктуру Соболев ответил: «Пиши... А тебе известно, что я - еврей?» - «Ты - еврей?! - Изумление неописуемое. - Неважно, я все равно тебе вскоре позвоню»... И исчезла. Навсегда. Соболев все понял. Прозрение давалось ему нелегко.
В состоянии необъявленной войны с Ал. Соболевым находились и электронные СМИ. Несколько лет прождал автор «Бухенвальдского набата», песни, звучавшей без конца, приглашения выступить по радио и телевидению. Чудно, явная несуразица: песня не смолкает в стране, а ее творца не хотят показать людям. Не дождался, так и не позвали. Тогда он сам предложил свои услуги способом нестандартным: сперва напросился на прием к главе Всесоюзного радио и телевидения - Лапину, потом - к его заместителю Мамедову. Как дань настойчивости и упорству поэта - два за двадцать семь лет его выступления: один раз на радио, один раз на телевидении. А «Бухенвальдский набат» все это время гремел, жил в сердцах миллионов людей...
Во время телепередачи о Соболеве я, помню, обратила внимание на то, что лицо поэта не показывают крупным планом даже в те минуты, когда это требовалось, когда Ал. Соболев читал свои стихи. Это мелочи, несущественно, детали, подумала я, глядя на экран, главное - передача состоялась, она идет, ее смотрят... Но не зря я обратила внимание на, казалось бы, случайную телехитрость. Разгадка пришла потом: телеловкачи не показали Ал. Соболева крупным планом во весь экран с намерением, чтобы его не запомнили, не дай Бог, не подошли бы на улице, лишний раз , не сказали бы «спасибо». А не запомнят - скорее забудут.
Вот в чем фокус!
Пустяки, решили мы оба, важнее и существеннее то, что голос поэта и его облик сохранятся в фондах радио и телевидения на долгий срок, его можно будет увидеть и услышать много лет спустя. Какое заблуждение! Досадно, что слишком поздно обнаруженное. В 1991 г., через пять лет после кончины Ал. Соболева, с помощью и при участии литературоведа A.M. Туркова состоялась авторская радиопередача покойного поэта. Желая украсить получасовой радиорассказ живым словом Ал. Соболева, я посоветовала готовившему передачу журналисту воспользоваться записями из фондов... Он с радостью согласился, но на другой же день обескураженно и растерянно сообщил мне, что таких записей нет ни на радио, ни на телевидении. Оказывается, они были уничтожены, стерты, размагничены тотчас же после выхода в эфир, так как имели гриф - «для разового использования». Доступный и легко выполнимый способ замалчивания «впрок», расчет на отсутствие автора «Бухенвальдского набата» в будущем времени. «Сказано - сделано», только в этом случае правильнее прозвучит: «приказано - сделано».
А все-таки это были пока лишь «цветочки»... А «ягодки»?.. О них - позже.
«У ЛЖИ - ГЛИНЯНЫЕ НОГИ...»
Правды ради стоит сказать, что изредка, скорее всего по недосмотру или случайно, имя автора стихов «Бухенвальдский набат» все же при исполнении песни называли. «Александр Соболев?.. Кто такой?.. Кто он?..» При вполне естественном повышенном интересе к ранее неизвестному человеку, ставшему вдруг автором знаменитого произведения, вокруг него, бесконечно далекого от всей этой возни, лавино-образно нагромождались вымыслы, домыслы - кто во что горазд! И... клевета... Разнесся вдруг негромкий, но достаточно ядовитый слушок о том, что Ал. Соболев вовсе и не автор замечательных стихов - здесь плагиат! Будучи узником лагеря смерти Бухенвальд, он украл эти стихи у какого-то талантливого, к сожалению умершего там поэта. Украл, присвоил и выдал за свои!.. Вы, прочитавший или прочитавшая эти строки, признайтесь, не засомневались? Действительно, в жизни всякое бывает... Вот и в то время злонамеренная вздорная версия пришлась кое-кому по вкусу, усиленно распространялась. До тех пор пока в нескольких газетах не появились корреспонденции о создании песни. А самым убедительным и доказательным для опровержения «липы» и ее беспочвенности являлся неопровержимый факт: Ал. Соболев, к его счастью, не был узником - ни Бухенвальда, ни какого-либо иного фашистского концлагеря.
На что надеялись лгуны и клеветники, извращая правду?
На то, что люди падки на сенсацию. А тут виделся не просто шум - грандиозный скандал! Автор «Бухенвальдского набата» - самозванец, вор!.. Надеясь на успех клеветнической затеи, ее инициаторы уповали и на то, что глупый в их представлении народ не заметит очевидного: лагерь смерти Бухенвальд стал мемориалом Второй мировой войны через тринадцать лет после ее окончания, что через тринадцать лет после окончания войны была воздвигнута башня с колоколом, что НАБАТНЫЕ звуки колокола зазвучали через тринадцать лет после войны. Поэтому через те же тринадцать лет приобрела песня название «Бухенвальдский набат». В общем, не удалось «доброхотам» Ал. Соболева запачкать его чистое, честное имя.
Очевидно, немало недобрых разговоров велось вокруг Ал. Соболева, немало запускалось мыльных пузырей клеветы; и не так уж безобидна она была, если судить по некоторым последствиям.
С большим сожалением приходится предполагать, что к наветам на поэта Ал. Соболева прислушался Вано Мурадели. Ну чем иным можно объяснить, что, создав такое замечательное произведение, они не продолжили творческое содружество, более того, не сблизились по-человечески на этой благодатной основе? Было бы вполне понятно, если бы они вместе, как творческие друзья и союзники появлялись бы перед любой аудиторией почитателей их песни, делили бы в качестве соавторов и знаки внимания, и благодарность, и славу. Но сколь ни удивительным и огорчительным это выглядит, композитор Мурадели и поэт Соболев никогда так и не встретились ни в дружеской беседе за рюмкой вина или чашкой чая, ни за роялем у композитора — как творческие единомышленники, способные на редкость плодотворно дополнять друг друга. Молчал Вано Ильич, не приглашавший к себе своего нового автора, молчал поэт Александр Соболев, обладавший сильно развитым чувством собственного достоинства и по этой причине не торопившийся навязывать свое общество известному композитору. По-хорошему не сблизившись, композитор и поэт разошлись. Навсегда.
...Много лет спустя один окололитературный тип, находясь изрядно «навеселе», давясь от смеха, заплетающимся языком сообщил Соболеву некоторые подробности о его, Соболева, характере, еще в давние годы придуманные и доложенные Мурадели... Можно понять Вано Ильича: кому же хочется иметь у себя гостем человека, который моментально напивается (Ал. Соболев, разъясняю, выпивал рюмочку-другую по праздникам да по особым случаям), напившись, становится груб, нахален, заносчив, распоясывается вовсю... Словом, та еще «птица»! Но я отказываюсь понять Вано Мурадели - немолодого, не новичка в искусстве, да и в человекознании. Как не смог понять он, почему не сообразил, что поэт, бросивший неистовой мощи клич о мире, а значит,о благе для всех людей, не может быть плохим человеком, что низменному человеку такое сильное, благородное движение души попросту не под силу?!
Что помешало Вано Ильичу распознать подлинную суть тех, кто так ревностно поливал автора «Бухенвальдского набата» помоями и грязью, тех двуногих, которых и людьми-то можно назвать с большим трудом. Каким образом эти «лоцманы» и «прилипалы» влезли к нему в доверие? Откуда возникло желание прислушаться к их «дружеским» предупреждениям у него, композитора, которого стихи «Бухенвальдский набат» сразу же, с первого знакомства с ними проняли до слез?!
Я далека от мысли, что Вано Мурадели был антисемитом. В то же время он не мог не знать об антисемитском настрое в партийных верхах. В такой ситуации подчеркивать свое особое расположение к Соболеву?! Смелость для этого необходима, схожая с протестом, если хотите — вызов!.. Вызов кому - всевластному монстру?! Судя по творчеству Вано Ильича, трудно заподозрить в нем желание плыть против течения. Я не упрекаю его. Таков был удел почти всех деятелей искусства и культуры советского периода - жить в присогнутом положении. Это общеизвестно. Поэтому лучше всего, мне кажется, воспринимать
