шагающих выскочила вдруг маленькая, средних лет женщина и стала, приплясывая и кружась, выкрикивать какую-то частушку. Она. естественно, привлекла к себе наше внимание. Из-под вылинявшей косынки на ее разгоряченное лицо выбились слипшиеся от пота пряди волос, лицо было искажено странной гримасой: смесь жалкой улыбки... нет, наверно, я не сумею описать взаимоисключающие сочетания чувств: и отчаянной удали, и вроде бы вызова всему, и явного, неуместного здесь подавляемого страха... Показалось, что у нее вот-вот начнется истерика — мешанина вымученного смеха и плача!..
Мне стало не по себе. Взглянула на Александра Владимировича. Он не отрывал глаз от лица истошно «веселящейся» женщины, и взгляд его тоже отражал целую гамму чувств: сострадание, боль, жалость, тревогу... Видно, и он ждал какого-то срыва... Она миновала нас, все еще что-то крича, скорее, чем я написала эти строки. Но впечатление оставила острое, сильное, словно удар, жуткое... Может быть, так сплясал бы развеселую «барыню» обезумевший у обрыва жизни?.. Так подумалось.
Потребовалось время, чтобы событие «отстоялось» в памяти и сознании поэта, обрело название, воплотилось в стихи. Что это произойдет, я не сомневалась: слишком уж велика была концентрация чувств в этом зрелище - травма и метина для сердца поэта. А его зрячие глаза?!
...Это произошло в один из первомайских праздников, ближе к концу 70-х годов (точную дату я не запомнила, а Александр Владимирович не пометил рукопись датой). Внезапно похолодало, с неба посыпались крупные хлопья мокрого снега. А на экране телевизора улыбающиеся, веселые демонстранты шагали празднично украшенными колоннами по Красной площади...
Мне показалось, что Александр Владимирович всего на несколько минут покинул комнату, где стоял телевизор, и скоро вернулся. В руках держал лист бумаги с колонкой стихов. Стихотворение буквально «вылилось» за несколько минут. Сработал по обыкновению эмоциональный толчок.
Что такое 70-е годы в истории нашей страны - известно, причин для всеобщей радости было, прямо сказать, маловато, Но телевизор показывал,
как шагают бодро демонстранты!
Сколько улыбающихся лиц: ликованью - просто нет границ!
Люди лихо пляшут и поют.
словно бы трансляция из рая - телеоператоры в раю праздник Благоденствия снимают.
А в раю, как и положено, поводов для всеобщего праздничного настроения, духовного подъема - хоть отбавляй!
В ясном небе - реют кумачи!
То есть, что я?! Флаги голубые!
На деревьях зреют куличи, в чистых реках - вина золотые...
Ешь и пей, лежи себе под кущами.
ни тебе войны, и ни солдат, каждый человек - друг другу брат.
На трибуне мраморной святые принимают шествие-парад.
В честь «святых отцов» кричат: «За здравие!» Над Москвой летит снежинок пух.
Ну и пусть!
Свобода! Равноправие!
Что - владыка главный, что - пастух!..
Ни тебе ворья и ни жулья, ни бюрократической саркомы, а уж что касается жилья - у любого райские хоромы!
В самый раз - веселие и смех и, конечно, озорная шутка!
Что это - наваждение, сон?! Необъяснимый, убийственный контраст страшной реальности тюремного режима, царящего в обществе!..
Праздник Первомай. А с неба - снег!.. Непонятно...
И чудно...
И жутко...
Веселиться, когда то угодно поработителям!.. «Непонятно... и чудно... и жутко!..» Еще более страшно, когда живущие в рабстве выказывают коллективную готовность скорбеть по указке, оплакивать своих умерших угнетателей. Горький сарказм в стихотворении «На смерть главного идеолога». Суслова.
...в толпе - о диво! - вижу плач и слышу скорбный стон оркестра.
И течет людской поток «отдать последний долг...» «оплакать тяжкую утрату...» До какой же степени самоунижения дошел народ? Или доведен?!
«.. .Эх, - восклицаю я с тоской, - чего ж ты стоишь, род людской?!»
Запись в рабочей тетради Ал. Соболева: «В стаде, которое гонит бич, редко кто обнаруживает себя человеком» (А. Лажечников).
«Первомайское» увидело свет только в 1996 г. Нестареющая правда...
За десять лет - с 1967 по 1977 г. - в серии «Библиотека “Крокодила”» вышли в свет сатирические сборнички-брошюры Ал. Соболева - «Бритый Ёж» (в одноименной басне, включенной в эту книжечку, говорилось о Еже, которого из-за его колючего поведения гнали со всех работ. По совету старого Филина Ёж побрился...), «Отчего плакали лошади» (по названию фельетона о лошадях, оплакивающих у чайной своего возницу), «Веселый вояж» (так назывался один из семи фельетонов Ал. Соболева, опубликованных в «Правде» за пять лет).
Знали ли люди, что автор «Бухенвальдского набата» Ал. Соболев и сатирик Ал. Соболев - одно и то же лицо? Увы, нет! О нем молчали заговорщически и пресса и радио, ему было отказано в рекламе, благодаря которой «были на слуху» очень многие литераторы.
Если условно принять сатиру за пушку, то Ал. Соболев никогда «не стрелял из пушки по воробьям». Неприрученный сатирик вызвал гнев Суслова. Но «наверху», похоже, существовали недоговоренности. К меткой, злой, бьющей по большим целям сатире Ал. Соболева, резкой, на грани возможного для публикации, благорасположился Зимянин... И сразу скажу: Ал. Соболев никогда бы не унизился до заискивания перед высоким начальством. У его сатиры была более высокая задача - обнажать, сколь возможно при свирепой цензуре, пороки компартийной Системы, мешать «красноклопиному» племени паразитировать за счет народа, разогнанного для удобства «по камерам» страны-тюрьмы. Призвание, долг поэта, как говорит он в фельетоне «Судная ночь», - это активная жизнь для людей, для всеобщего процветания и прогресса.
Мерзостно мне равнодушие!
Лучше накиньте на шею петлю, легче, поверьте, удушье!
Так, взбунтовавшись, возражает поэт на приговор:
Подсудимый приговаривается по УК
к пожизненному покою, -
вынесенный ему, сатирику, судом мрачного времени, когда вокруг:
Черная ночь, мрачная ночь.
Звезды из неба вынуты...
Я заканчиваю рассказ об Ал. Соболеве - сатирике. Он был продолжительным и довольно подробным по нескольким причинам. И для того, чтобы подтвердить разностороннюю одаренность поэта. И потому, чтобы подчеркнуть лучшие качества его характера как творческой личности. Мне хотелось, чтобы вкупе с предыдущими данными возник перед читателями еще более яркий портрет того, кто, собрав воедино качества борца и талант литератора, создал «Бухенвальдский набат», который вошел в сердца людей.
Необходимо признать: в духоте замалчивания сатира, безусловно, была для Ал. Соболева своего рода отдушиной.
МОМЕНТ ТВОРЧЕСТВА
«Стихи не могут быть “плохими” или “хорошими”. Это либо стихи, т.е. поэзия, либо просто рифмованные, иногда очень умело, строки. Стихи как поэзия - озарение поэта, мгновенное видение. И если этого нет в стихах, поэт не смог передать своего состояния и видения в строчках - ни о какой поэзии и речи быть не может» - так считал поэт Ал. Соболев. На свое мнение он имел право, хотя бы как личность творческая, ищущая.
