- Нет, - я заставила свой голос звучать твердо. - Это может быть ловушка, чтобы выманить вас из Ясель. Оставайтесь с детьми. Я поеду.
- Уверена?
- Да.
- Тогда будь на связи, - попросил Ковров.
- Я сообщу, если что-нибудь узнаю, - пообещала я и прервала разговор.
'Ты думаешь, он у них?' - спросил Зверь.
- Черт! Да я уверена!
'Вопрос в том, убит или будут тебя шантажировать'.
Я не ответила и бросилась одеваться. Я должна была поехать по дороге, по которой собирался проехать Кирилл, я должна была убедиться. Я не знала, что это могло бы изменить, но не сидеть же и терпеливо ждать? И чего ждать? Того, что он не никогда не вернется? Меня пробил озноб от одной этой мысли.
Я завела машину с брелка и бросилась обуваться, мое сердце гулко билось в ушах. Я знала, что дорога будет пуста, я ничего не найду, знала, но не хотела в это верить. А потому пока оставалась хотя бы малейшая надежда, я предпочитала верить.
Когда я застегнула второй сапог, в моем кармане зазвенел телефон.
Я нетерпеливо вытащила мобильный. На экране высветилось: 'Кирилл'. О Господи!
- Кирилл! - заорала я, тут же прижав телефон к уху.
И в ответ услышала тот самый искаженный голос, который уже слышала, находясь под куполом во дворе Ясель.
Голос смеялся.
- Я же говорил, я вернусь.
- Что ты с ним сделал?! - зашипела я.
- О, пока ничего. Жив пока, даже почти здоров. И если ты будешь умницей, таким и останется.
- Что ты хочешь? - глупый вопрос, я это прекрасно понимала.
- Я хочу Огненного Зверя, - ожидаемо ответил голос. - И сегодня я настолько добр, что готов оставить и тебя, и твоего дружка в живых, если только ты отдашь мне то, что я хочу.
Я молчала, тяжело дыша. Я готова была на все ради Кирилла. Умереть, чтобы он жил - да, пожалуйста. Но отдать Зверя...
- Я так понимаю, тебе нужно время подумать? Хорошо, - великодушно согласился голос. - Ровно через две минуты я перезвоню и хочу получить ответ.
- Он действительно еще жив? - спросила я.
- О, хочешь поговорить? Ладно, убедись, - я слышала громкие шаги, гулко отражающиеся от стен. Какое-то пустое помещение. - Эй ты, скажи своей любимой, что я тебя убью, если она не отдаст мне Огненного Зверя, - глухой удар, я вздрогнула. - Живо!
Кирилл не попросил. С замиранием сердца я лишь услышала, как он ответил Капюшону: 'Пошел к черту', а потом еще один глухой удар.
- Слышала? - снова заговорил мой шантажист. - Жив, но геройствует. Не бери с него пример. У тебя две минуты. Поняла? Иначе я подвергну его обычной процедуре, как вашу подружку Илону. О! Как она кричала!
- Сволочь!
- Две минуты. И не секундой больше. Поняла?
- Поняла, - выдохнула я.
- Вот и отлично, - он положил трубку.
Мне хотелось кричать, не кричать - выть! Я села на пол, обхватив голову руками. Сердце бешено билось.
Он у него, Кирилл у него, и он его убьет, непременно убьет, если я не соглашусь отдать ему Зверя. И у меня всего две минуты, чтобы принять роковое решение, которое навсегда изменит мою жизнь. Это решение будет роковым, каким оно ни было. Что бы я ни решила, это конец: я или предам друга, подвергнув опасности тысячи магов, или предам любимого, бросив его на верную смерть.
- Звеееерь! - в отчаянии закричала я.
Но мне никто не ответил. Зверь молчал, предоставив мне самой принять решение. Я осталась одна, только я и истекающие две минуты.
Мне хотелось реветь, биться в агонии, но мои глаза оставались сухими, мозг работал, как сумасшедший.
Я вспомнила Илону, красивую брюнетку с белозубой улыбкой, а потом ее посиневшее тело, мертвое, истерзанное, поломанное... Он сделает с Кириллом то же самое, он обещал. И, я не сомневалась, этот садист сдержит слово.
Я вспомнила Золотаревского, человека отдавшего жизнь, чтобы его сын жил.
Но хотел ли он, чтобы я спасла его сыну жизнь такой ценой?
Владимир Петрович положил всю свою жизнь на то, чтобы помогать людям, он никогда не жил для себя, все только ради других. И спасти Кирилла, отдав Капюшону Зверя, означало еще и предать все убеждения старика, подвергнуть опасности все то, чему он посвятил жизнь.
Если Черные Капюшоны, помимо выпитой ими силы, будут владеть еще и Огненным Зверем, это катастрофа. Они нелюди, садисты, они получают наслаждение от убийств, которые они с радостью и продолжат. Теперь я понимала, Главному Капюшону не нужен огонь Зверя, ему нужно совершенное выносливое тело, которому не страшны любые болезни и раны, которое не чувствует холода и не устает.
Впервые я понимала все настолько ясно. Наверное, это были самые долгие две минуты в моей жизни.
Я видела реки крови, которые потекут с новой силой, стоит мне передать Зверя. Видела истерзанные тела, видела слезы родных жертв, видела боль и агонию, видела адские пытки, которым Черные Капюшоны подвергают тех, кто попал к ним в руки.
Они обещали оставить этот город, но что это изменит? Они пойдут в другие города, где живут такие же люди, и эти люди станут их жертвами, потому что такие, как Капюшоны, никогда не насытятся окончательно, им всегда будет мало, они будут продолжать увеличивать свою силу за счет чужих смертей и страданий.
Они будут убивать...
Я не выдержала и закричала, отчаянно, громко.
Я была одна, только я и моя боль.
Я любила Кирилла, больше собственной жизни, больше всего на свете. За него я бы отдала все, что у меня было и добилась бы чего угодно, чего у меня пока не было...
Боль рвала меня на части, потому что я уже поняла, какой ответ дам Капюшону, потому что я изначально в глубине души знала, что выберу, и от этого было невыносимо больно.
Они будут убивать...
Я вспомнила Линку-Малинку, ее детское доверчивое личико. А ведь у нее тоже был сильный дар. Они будут убивать таких, как она, невинных детей, только чтобы возвыситься самим.
Они будут убивать...
Хотел ли Золотаревский, чтобы я спасла жизнь его сыну ТАКОЙ ценой?
Простил бы меня сам Кирилл, если бы я это сделала?
Я знала ответы на эти вопросы. Кирилл был таким же, как и его отец, он жил для других, он не думал о себе.
Как же я его любила, и как поздно мы нашли друг друга, так непоправимо поздно...
Две минуты истекли. Зазвонил телефон. Я вздрогнула от этого звука, мне хотелось спустить мобильный в унитаз, выкинуть в окно, разбить, но это ничего не решит и не изменит. Я должна дать свой ответ.
Я должна...
- Ну как? - раздался в трубке самодовольный голос. - Перестала артачиться? Определилась?
