- Я поздно вспомнила, что тебе могут докучать мои чувства, - пробормотала я, чувствуя себя нелепо.
- Ты мне не докучаешь, - сказал он и замолчал.
Я не знала, что это значит. И решила расценить это как разрешение остаться.
Я медленно прошла вперед, прикрыв за собой дверь, обошла огромный старый диван и приблизилась. Помялась несколько секунд, потом тоже опустилась на пол, села и подтянула колени к подбородку.
- Как ты? - мой голос даже мне самой показался чужим, я говорила неестественно тихо, но мне казалось, что громким голосом я могу потревожить дух умершего мальчика, которого я никогда не видела, но который умер здесь, на этом самом чердаке, всего несколько часов назад.
Я опустила глаза и, наконец, рассмотрела, что было у Кирилла в руках - веревка!
- О боже! - я по-настоящему перепугалась. - Не думаешь ли ты...
Кирилл оторвал голову от стены и открыл глаза, его взгляд сфокусировался на мне.
- Не думаю ли я тоже повеситься? С ума сошла?!
Я отпрянула.
- А что я, по-твоему, могла подумать? Ты бы видел себя со стороны!
Он прищурился, внимательно глядя на меня.
- Так паршиво?
Я кивнула.
- Вообще-то да.
- Да уж, - наконец, Кирилл тоже сообразил, что пресловутая веревка все еще находится у него в руках, и отбросил ее от себя. - Я просто снял ее с потолка, а потом задумался и забыл о ней.
- Бывает, - сказала я, по правде говоря, я не знала, что сказать. Мне просто хотелось быть именно здесь в этот момент.
- Не переживай, - он устало потер глаза, наверное, этой ночью поспать ему не пришлось, - я не собираюсь ни вешаться, ни резать вены. Сейчас посижу немного, соберу себя в кучу и спущусь вниз. Старик уже волнуется.
Я вспомнила своего бывшего парня Костю. Конечно, подобных проблем у него не было, но когда случалось то, что он считал проблемой, он приходил и рассказывал мне, долго ныл и жаловался, он прямо- таки нуждался в том, чтобы его пожалели, поддержали, утешили.
Кирилл был другим, он не искал ни поддержки, ни утешения, это он привык давать это людям, отдавать, а не брать самому. Я вспомнила нашу первую встречу, как он привез меня к Золотаревскому, и как уже менее чем через час знакомства я не хотела, чтобы он выходил из кабинета и оставлял меня одну с Владимиром Петровичем. Он вызывал доверие, он дарил уверенность. Как же трудно бывает ему самому на самом деле?
- Ой, только жалости не нужно, - его голос вторгся в мои мысли.
Я смутилась и поняла, что краснею, благо тут было темно, хотя, конечно же, он знал, что я чувствую.
- Прости.
- Со мной все нормально, правда, - он легко и ненавязчиво коснулся моего плеча, - просто устал.
Я хмыкнула, я шла, чтобы помочь ему, а, выходит, он снова успокаивает меня.
- Я боялась, ты винишь себя, - призналась я.
Он на мгновение задумался и кивнул, его серые глаза были очень серьезными.
- Я и виню. Но моя вина не станет меньше, если я превращусь в стонущую лужицу. Есть еще очень много людей, кому я могу понадобиться в здравом рассудке, - он посмотрел на часы на левой руке. - Что ж, пора выбираться. Линка-Малинка совсем заждалась.
Я против воли улыбнулась:
- Она смешная. И очень тебя любит.
- Я знаю, - я была очень рада, что он не утратил способность улыбаться. - Она уже дуется на меня. Я обещал лично привести ей эту куклу.
- Она ей понравилась.
- Знаю. Даже отсюда было слышно ее радость. И расстройство, что я не приехал.
- Ты тоже ее любишь, - это не было вопросом.
Кирилл пожал плечами.
- Ее сложно не любить. Она такая маленькая, такая чистая. В таком возрасте дети не врут, не притворяются, они любят искренне. Искренние чувства не так часто встретишь, можешь мне поверить.
Мне вдруг стало обидно, он, что, считал, что и мои чувства не искренни?
- Можешь не обижаться, - тут же прочел он, - ты со Зверем уж точно как ребенок, говоришь то, что думаешь.
Теперь я обиделась еще сильнее. Он считает меня глупой, как ребенка, вот и приехали.
- Глупая, это был комплимент.
От того, каким голосом он это сказал, я вздрогнула. Что это было? В его голосе была... нежность?
Пока я тупо моргала, пытаясь хоть что-нибудь сообразить, Кирилл легко поднялся со своего места и протянул мне руку:
- Пошли, Линка-Малинка уже горит от нетерпения.
Я приняла его помощь, хотя благодаря Зверю я тоже могла без труда вскочить с места с грацией лани.
Его ладонь была теплой, но я безропотно отпустила ее, как только оказалась на ногах.
- А у Линки какой дар? - спросила я, чувствуя, что что-то нужно сказать.
- Она целитель, - ответил Кирилл. - Исцеляет все болезни, любые раны. Но она еще очень маленькая, целительство требует много сил, поэтому мы пока не злоупотребляем. Но вся ребятня бегает к ней лечить разбитые коленки.
Он поднял с пола злосчастную веревку и задумчиво покрутил в руках, очевидно, раздумывая, что с ней делать.
- Дай мне, - попросила я.
В кои-то веки мне удалось застать Кирилла врасплох. Он удивился, но без колебаний протянул веревку мне.
'Зверь, сделай милость', - попросила я.
'Бу сде', - с готовностью ответил мне обитатель моего тела.
Едва веревка оказалась в моих руках, она вспыхнула ярким пламенем и уже через две секунды полностью истлела. Не оставив после себя ни искорки, только сухой, холодный пепел.
'Больше ничего не загорится', - пообещал Зверь.
Кирилл благодарно кивнул.
- Спасибо, а то я бы долго еще с ней носился.
Я улыбнулась.
8 глава. Видение номер два
Время замедлилось. Или наоборот, понеслось. Все встало на круги своя настолько, насколько это вообще возможно при данных обстоятельствах.
Я вставала утром и шла в офис к Золотаревскому, там проходило очередное собрание, и все расходились, оставалась лишь я. Он усложнял наши занятия с каждым днем, пытался вывести меня на эмоции, а затем требовал, чтобы я немедленно успокоилась. Я должна была научиться менять свое состояние по щелчку пальцев. Не знаю, насколько у меня получалось, но Владимир Петрович утверждал, что я делаю успехи.
Пять дней в неделю я проводила на этой так называемой работе, а выходные сидела дома, мечтая
