— Раньше-то получалось.
Она свирепо посмотрела на него. Он поймал этот взгляд. Между ними, словно электрический ток, промелькнули злость и смятение.
Покачав головой, он посмотрел в окно.
— Я отвезу тебя домой. Мы продолжим разговор в другой день.
— Прекрасно, — сказала она, сидя прямо и неподвижно. Она окаменела. Она ничего не чувствовала. Ей не хотелось ни говорить, ни думать, ни чувствовать.
— Дело ведь не только в этом, правда? — спросил он холодно и отрешенно. — В чем же? За что еще ты на меня злишься?
Ну что она могла сказать? Разве могла она сказать ему, что если ее отец, которого она ненавидела, которому не верила, которого презирала больше всего на свете в эту минуту… что если он так благосклонно отозвался о ее спутнике, то что-то было не так? Разве могла она это сказать? Объяснить?
Но эта мысль терзала ее. Что-то тут не так. Она не уловила. Она была слепа. Глупа. Это ее ошибка… и лучше исправить ее немедленно, чем расплачиваться за нее позже.
Она часто заморгала, но слезы пролились и покатились по ее щекам. Она отвернулась и не произносила ни звука. Когда Эдвард остановил машину и вышел, чтобы подойти с ее стороны, она поспешно смахнула слезы и открыла дверцу до того, как он успел подать ей руку.
— Спокойной ночи, Эдвард. Пожалуйста, не поднимайся со мной. Мы поговорим… скоро.
— Когда?
— Я не знаю. Скоро. Я позвоню тебе.
— Ты действительно позвонишь?
— Да, конечно.
— О Джейми… — прошептал он голосом, в котором слышалась боль, боль, смешанная с печалью и смятением.
Это заставило ее поднять на него глаза. Она покачала головой, и глаза ее снова наполнились слезами. Она вынуждена была посмотреть вниз, в сторону.
— О! — дрожащим пальцем она притронулась к пятну шампанского на его накрахмаленной белоснежной рубашке. — Мне очень жаль, Эдвард. Я на самом деле сожалею. Я совсем не хотела, чтобы так случилось. Не хотела ничего из того, что произошло! Я очень сожалею!
Он попытался притянуть ее к себе, прижать к своей груди, но она вырвалась и скрылась в подъезде своего дома.
Прошло много времени после того, как стихло эхо ее шагов, а Эдвард все стоял здесь, у двери, которая захлопнулась перед ним. Он чувствовал себя как в аду. Ему казалось, что все светлое, все счастливое снова отняли у него. Снова!
Его охватило необузданное желание бить кулаком в эту дверь, рыдать, ругаться и выть на луну. Но это было исключено здесь, у всех на виду, на людной городской улице. Невозможно.
Стиснув зубы, он провел рукой по лицу и пошел назад. Он будет ждать. Он даст ей время и возможность подумать. Он вежливо предоставит ей возможность сделать первой следующий шаг. Он это сделает. Он сможет. Он сможет… …потому что должен. У него не было больше выбора. Даже если он сможет убедить свое сознание, что выбор есть, он не сможет убедить в этом свое сердце. Ему было все это предопределено судьбой: эта женщина, и только эта. Навсегда.
12
Спустя три дня Эдвард нарушил данное самому себе обещание. Он не мог ждать, пока Джейми сделает первый шаг. Он должен был позвонить ей. Закрыв дверь своего кабинета и попросив секретаршу отвечать на все звонки, он снял трубку. С минуту он обдумывал, что сказать, подыскивал слова. Существовали же какие-то слова, способные убедить Джейми, достучаться до нее, слова, которые могли тронуть ее. Ему только надо их найти.
Но он их не находил. Ни одной мысли, ни одной стоящей идеи. И так было все время с тех пор, как он видел ее в последний раз. Он чувствовал себя отрезанным от всего мира, брошенным на произвол судьбы, потерянным. Но сейчас его заставила действовать необходимость: ему предстояло лететь в Амстердам, чтобы закончить переговоры, и он не собирался, черт побери, уехать из страны, не повидав ее или, по крайней мере, не поговорив с ней.
Злость придала ему сил. Он набрал номер, прижал трубку к уху и стал считать гудки. Под мышками расплылись мокрые круги, рубашка прилипла к спине. Легче было бы одолеть вершину горы, чем это. Или заарканить лошадь. Провернуть многомиллионную сделку. Все что угодно!
На девятом гудке, как раз в ту минуту, как он уже хотел сдаться, Джейми сняла трубку.
— Алло?
Эдвард потер заболевшую переносицу.
— Привет, Джейми. Это я. Я знаю, ты не хотела, чтобы я звонил, хотела, чтобы у тебя было время подумать…
— Ничего. Как ты?
Он старался определить по ее голосу, было ей действительно интересно? Или нет? В какой степени? Он до боли хотел это знать, но заставил себя говорить тихо, спокойно и бесстрастно.
— Я в полном порядке. А ты?
— Прекрасно. — Пауза. Молчание, за которым неизвестно, что скрывалось. Потом снова ее голос, милый, но холодный и отстраненный. — Я целыми днями рисовала. Пытаюсь сделать кое-что новое. Натюрморт. Вообще-то ты застал меня в разгар работы…
— Извини. Я собирался подождать, пока ты мне не позвонишь…
— Мне казалось, что мы именно так и договорились.
— Да. Я знаю, но мне надо уезжать. Я должен лететь в командировку в Амстердам. На неделю или даже больше… Я… — Он покачал головой, прижав пальцы к вискам. Закрыв глаза, он продолжал: — Я не хотел уезжать, не увидев тебя. Нам необходимо поговорить.
— Когда ты летишь?
Его сердце подпрыгнуло.
— Не раньше чем завтра утром. Мой рейс в девять.
— О. — Он ждал, скрестив пальцы, но она быстро разрушила его призрачную надежду. — Так случилось, что я сегодня должна навестить подругу в Мэриленде и вернусь только завтра вечером… Очень сожалею.
Проклятье! Она все осложняла.
— Какую еще подругу? — требовательно спросил он. — Я не знал, что у тебя есть подруга в Мэриленде. А где именно в Мэриленде?
— В Оулни. — Она мягко засмеялась, но даже этот короткий звук быстро оборвался. — Эдвард, существует много такого, чего ты еще обо мне не знаешь. В действительности ты вообще плохо меня знаешь.
— Я люблю тебя, — сорвалось у него с языка прежде, чем он остановился. — И я хорошо знаю тебя. Я знаю, что ты напугана, чувствуешь себя несчастной и решила не давать волю эмоциям. Я знаю это. И понимаю. И если бы я распоряжался временем, я бы позволил тебе такую роскошь, как говорить «нет» так долго, как ты хочешь, пока ты в конце концов не поймешь, что ты тоже любишь меня, черт возьми, и единственное, что ты хочешь мне на самом деле сказать, — это «да». «Да, я люблю тебя». Вот, что ты хочешь мне сказать! Но вместо этого мы должны пройти через все это, черт побери…
— Эдвард, ты кричишь на меня, я не желаю этого слышать.
— Я еду к тебе. Прямо сейчас. Подожди меня.
— Я уже собиралась уходить…
— Ты сказала, что рисовала. Так что подожди меня. Дай мне десять минут, пять минут, чтобы
