замок квартиры. Адам, с посильной помощью Ронана, переехал из фабрики Монмут в комнату, принадлежащую Церкви Святой Агнессы, находящейся неподалеку, что сказалось на обоих парнях по- разному. Блу, торжествуя, встречала окончание учебного года и получила больше свободы для исследования энергетической линии. Город под названием Генриетта, в общей сложности, страдал девять раз от перебоев с электричеством, а телефонная связь обрывалась раза в полтора больше. Мора, Персефона и Кайла перешерстили чердак и разобрали вещи Нив. Они сказали Блу, что все еще не были точно уверены, что же они сделали, когда переставили её зеркала той ночью.
— Мы хотели «отключить» её, — призналась Персефона. — Но, похоже, вместо этого, заставили её исчезнуть. Возможно, она появится в какой-то момент.
И постепенно их жизни приобрели равновесие, хотя, не похоже, что когда-нибудь они вернутся к нормальному состоянию. Энергетическая линия пробудилась, и Ноа был целым, но ушедшим. Магия была настоящей, Глендовер был настоящим, и что-то начиналось.
— Джейн, нельзя же быть такой бестолковой. Можно было и догадаться, что это похороны, — сказал Гэнси Блу, когда та шла через все поле по направлению к ним.
Он с Ронаном в своих черных безупречных костюмах выглядели настоящими шаферами.
Блу, не имея в своем гардеробе ничего черного, наскоро соорудила наряд из нескольких метров черного кружева, пришитого к зеленой футболке, которую несколько месяцев назад она передела в платье. Она со злостью прошипела:
— Это лучшее, что я могла сделать!
— Как будто Ноа не всё равно, — огрызнулся Ронан.
— Ты захватил что-то еще на потом? — поинтересовался Гэнси.
— Я же не идиот. Где Адам?
Гэнси ответил:
— Он работает. Подтянется позже.
Кости Ноа были погребены на семейном участке Жерни чуть в стороне от основного кладбища. Его только что вырытая могила располагалась на краю длинного пологого кладбища, на склоне каменистого холма. Брезент укрывал от скорбящих глаз свежие комья грязи. Семья Ноа стояла прямо рядом с ямой. Мужчина и две девушки всхлипывали, но женщина вглядывалась в деревья, и глаза её были сухими. Блу не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, какой печальной эта женщина была. Печальной и гордой.
Голос Ноа холодный и едва уловимый прошептал ей на ухо.
— Пожалуйста, скажи им что-нибудь.
Блу не ответила, но все же повернула голову в том направлении, откуда раздался голос. Она могла его почти почувствовать, стоявшего как раз за её плечом, дышащего ей в шею, с волнением сжимая своей рукой её предплечье.
— Ты же знаешь, что я не могу, — ответила она тихим голосом.
— Ты должна.
— Я буду выглядеть спятившей. Что в этом хорошего? Да и что я могу сказать?
Голос Ноа был слабым, но отчаянным. Его страдания обжигали её.
— Пожалуйста.
Блу закрыла глаза.
— Скажи ей, что мне жаль, что я пил спиртное на её день рождения, — прошептал Ноа.
— Что это ты удумала? — Гэнси потянулся и схватил её за руку, когда она зашагала по направлению к могиле.
— Ставлю себя в унизительное положение!
Она высвободила руку. Пока Блу шла к семье Ноа, она в уме проигрывала, как бы сказать то, о чем просил Ноа, чтобы это звучало как можно менее безумно, но ничего путного так и не придумала. Она довольно много провела времени со своей матерью, чтобы заподозрить, как все будет происходить. «Ноа, только ради тебя…» Она посмотрела на печальную, гордую женщину. Вблизи ее макияж был безупречен, волосы аккуратно завиты на концах. Всё было связанно в узел, выкрашено и залито лаком. Печаль была загнана так глубоко внутрь, что её глаза даже не были красными. Но Блу не проведешь.
— Миссис Жерни?
Оба родителя Ноа повернули к ней головы. Блу смущенно провела рукой по одному из лоскутов кружева.
— Меня зовут Блу Сарджент. Я, гм, хотела сказать, что сожалею о Вашей утрате. Также, моя мама — экстрасенс. У меня… — На их лицах уже появилась недоброжелательность. — …есть сообщение от Вашего сына.
В ту же секунду лицо миссис Жерни потемнело. Она только покачала головой и произнесла совершенно спокойно:
— Нет, у Вас нет никакого сообщения.
— Пожалуйста, не поступайте так с нами, — сказал мистер Жерни. Он делал всё возможное, чтобы оставаться вежливым и держался даже лучше, чем она предполагала. Блу почувствовала себя плохо от того, что нарушила их уединение. — Пожалуйста, просто уходите.
Блу вздохнула.
— Миссис Жерни, он сожалеет, что пил спиртное на Ваш день рождения.
На мгновение воцарилась тишина. Мистер Жерни и сестры Ноа перевели взгляд с Блу на мать Ноа. Отец Ноа распахнул рот, а затем миссис Жерни начала рыдать.
Никто из них и не заметил, когда Блу отошла от могилы.
Позже, они раскопали его. Ронан бездельничал рядом со своим БМВ у самого начала подъездной дороги, изображая из себя блокпост и дозорного. Адам управлял экскаватором, который на этот случай арендовал Гэнси. А сам Гэнси переложил кости Ноа в брезентовый мешок, пока Блу светила над ними фонариками, чтобы убедиться, что все кости были на месте. Адам перезахоронил пустой гроб, оставив свежую могилу идентичную той, которую они раскопали.
Когда они бегом вернулись к БМВ, их головы кружились, и они задыхались от осознания совершенного преступления, Ронан возмущался на Гэнси:
— Это всё тебе еще аукнется и клюнет жареным петухом в зад, когда ты изберешься в Конгресс.
— Заткнись и веди, Линч.
Они перезахоронили его кости в старой разрушенной церкви, что было идеей Блу.
— Его здесь никто не потревожит, — сказала она, — и мы знаем, здесь энергетическая линия. И это святая земля.
— Что ж, — добавил Ронан, — надеюсь, ему это понравится. Я потянул мышцу.
Гэнси усмехнулся:
— С чего бы это? Ты же просто стоял на стрёме.
— Открывая капот.
После того, как они закончили засыпать последние кости, они тихо стояли внутри разрушенных стен. Блу уставилась на Гэнси, в частности, на его руки в карманах и голову, склоненную в сторону, туда, где они только что похоронили Ноа. Возникло чувство, что с тех пор, как она увидела его дух, идущий по этой тропе, совсем не прошло времени и прошло все время мира.
Она поклялась, что не будет той, кто убьет его.
— Мы можем двинуть уже домой? От этого места мурашки бегают по коже.
Охваченные эйфорией, они развернулись в направлении раздавшегося голоса. Ноа, помятый и такой знакомый, виднелся в арочном проеме церкви, более осязаемый, чем Блу его помнила. Во всяком случае, он был будто из плоти и крови. Он оглядел обрушенные стены с робким выражением лица.
— Ноа! — радостно воскликнул Гэнси.
Блу обернула руки вокруг его шеи. Он выглядел встревоженно, а затем радостно, а после он пригладил пучки её всклокоченных волос.
