согласно его бредовому сценарию, нырнет поглубже в пучину. Надолго — если не навсегда.
— Но я же ничего не знаю, лейтенант! Абсолютно.
— Вот и отлично.
Его легкая улыбка была потрясающе сексуальной и совершенно неотразимой, когда в одно неуловимое мгновение вдруг превратилась в страстную. Слишком откровенно страстную. Особенно в сочетании с отчаянным, обжигающим желанием, полыхнувшим во взгляде серых глаз. Гален застыла, словно заколдованная.
— Что с вами, Лукас?
Тонкий палец едва коснулся ее щеки — робкая, осторожная ласка. И жестокое сокровенное пламя.
— Без вас я тоже соскучился. Еще больше, чем без Барби.
— Правда?
— Правда. — Его палец запутался в рыжей пряди и нежным движением отвел волосы с ее лба. — Даже слишком.
— Слишком?.. — Это как с пристрастием к алкоголю? С попыткой сорвать оковы и сбежать от самого себя, погрузившись в мечты? Ах, если бы он скрылся вместе с ней, допустил бы ее в свои мечты!
— Слишком. — Его признание было полно страсти. Древней. Глубинной. Мужской. И снова заставило Гален обмереть от боли, потому что он вдруг убрал руку, оборвав ласку, потушив пожар и развеяв мечту. — Пожалуй, сегодня вечером неплохо будет обратиться к услугам Джин-Джорджа.
Ну конечно, такому джентльмену и радушному хозяину, как Лукас, ничего не стоит заказать поздний обед к себе в пентхаус, вместо того чтобы тащиться в ресторан по обледенелым улицам.
Гален ничего не ела целый день. Но сейчас ей было не до этого. Ее снедал голод иного рода, и он же придавал невиданную отвагу.
Она сама вернула его руку — а вместе с ней и жар, и мечту — к своему лицу.
— Скажи, чего ты хочешь, — ласково шепнул Лукас, погладив Гален по трепещущим губам.
— Тебя, — выдохнула она. — Я хочу тебя.
И он поцеловал ее — сперва робко, а потом все более жадно и требовательно, смелея от того, как она отвечала на поцелуй. С нетерпением и страстью. А еще с обещанием весны. И счастья. И с отчаянным желанием быть любимой и сделать счастливыми их обоих.
И только потом…
Лукас успел уловить ее тревогу прежде, чем она отстранилась. Он заглянул в сияющие весной и надеждой глаза и увидел в них страх.
— Гален! — осторожно держа в ладонях ее лицо — самое прекрасное, самое бесценное сокровище на свете, шепнул он.
— Что…
— Мы сделаем только то, что ты захочешь сама. Я сумею остановиться — даю тебе слово, — как только ты пожелаешь. В любой момент. — Лукас провел пальцем по ее губам, повлажневшим от его поцелуев. — Мы можем провести всю ночь, просто целуясь.
Гален недовольно нахмурилась. Она понимала, что он имеет в виду, но ей требовалось большее — так же как и ему. Она хотела не просто целоваться.
— Неужели?
— Конечно. — Его низкий хрипловатый смех обволакивал своей лаской.
Она упрямо встряхнула кудряшками.
— Меня беспокоит не это.
— Не это?
— Нет. — «Ведь я сама хотела ночи наедине с тобой! Невероятного сна наяву!» — Просто нам вроде как не полагается…
— Быть вместе? Из-за запрета какого-то психопата? Гален, это не касается никого, кроме нас! Тебя и меня. И никого больше. Только мы. Хорошо?
— Да.
— И не забывай, если ты прикажешь мне остановиться, я это сделаю. В любой момент.
— Но я не собираюсь приказывать тебе останавливаться. «Никогда в жизни!»
И они оказались вдвоем в ее голубой спальне, впервые познав близость на кровати под гиацинтовым балдахином, где когда-то — целую вечность назад — беспомощно мерзла невзрачная луковица нарцисса.
Теперь она отогрелась, расцветая у него на глазах — эта смешная сморщенная луковка, пробужденная к жизни его взглядом и губами, его пальцами и ласковым голосом. Потому что Лукасу каким- то волшебным образом удалось полюбить Гален всю, целиком, не оставив без своих ласк ни единого дюйма трепетного чуткого тела.
Он обожал ее груди так, словно их создали специально для него и он тосковал по ним всю свою жизнь. Целовал и ласкал по-девичьи худые ноги, и тонкие изящные руки, и острый прямой нос, и чудесные синие очи, и отважный, выразительный, чувственный рот.
— Гален, — шептал он, прижимаясь к ней всем телом. — Гален. Гален. Талей…
И она принадлежала ему вся, без остатка, потому что всегда хотела быть Только его, чувствуя, видя, как отчаянно тянется к ней Лукас. И сейчас он нашел ее, сделал своей.
Это наконец-то случилось. Их полная близость. То волшебное, чудесное слияние, которого так жаждала Гален. И она почувствовала себя так, словно пришла домой., Да. Отныне у нее есть дом. Дом вместе с ним.
Они все еще были вместе, отгороженные от остального мира мягкой голубоватой тьмой, когда Гален ощутила дыхание жуткого мрака, снова вползающего к нему в душу. Его сильное, гибкое тело мгновенно преобразилось. Это больше не был терпеливый и чуткий любовник. Он обратился в пантеру. В беспощадного ночного хищника, напряженного как струна, чутко вслушивающегося в гром, звучащий лишь для него одного. — Только не сейчас! — в отчаянии прошептала Гален, пытаясь не обращать внимания на пронзительный звонок. — Только не сейчас!
Лукас отодвинулся — неуловимое, грациозное движение. Так же легко и стремительно он вошел в нее всего несколько минут назад, не причинив ни малейшей боли. Тоскливая, безысходная боль где-то внутри охватила Гален только сейчас, когда она осталась одна.
— Тебе придется поговорить с ним, — произнёс он ровным голосом. Неужели этот же человек шептал ей сейчас слова любви? — Скажи, когда будешь готова снять трубку.
Здесь, в спальне, стоял только один телефонный аппарат. Наушники остались в гостиной. Но Лукасу больше не требовалось присутствовать при их разговоре, потому что теперь он знал, в кого вселился дьявол. Оставалось только включить микрофон.
Лукас стоял возле кровати — обнаженная тень, готовая включить микрофон, на телефонном аппарате.
— Гален!
— Да. Хорошо. — Она села и машинально прикрылась одеялом, пряча от него наготу, что была так желанна всего пару минут назад. — Я готова… Алло?
— Ты потеряла много крови, Гален? Она все еще идет?
— Что?..
— Ты же просто не могла ему отказать, верно? И не пытайся мне врать! Я слишком хорошо тебя знаю. Такая, как ты, никогда и ни в чем не откажет подобному ему!
— Нет. Вы ошибаетесь.
— Я никогда не ошибаюсь, моя крошка, а твое «нет», сдается мне, малость запоздало? Следовало сказать его Лукасу! Но не повернулся язык, точно? Ты совсем расслабилась и так его хотела! Но не расстраивайся. Я не в обиде. Потому как все идет в точности по моему плану!
— Плану?..
— Я надеюсь, ты не приняла за чистую монету мое беспокойство о твоей карьере? Боже милостивый! Неужели приняла? Ах ты, моя несчастная дурочка! Ну, девочка по имени Элли, мы не в Канзасе. Это был спектакль — часть одной большой игры, затеянной между мной и лейтенантом. А тебе отводилась в ней
