— Все быстро рассаживаются на плоты! — распорядился Роун.
Лампи принял первую группу детей, Аландра с Лелбит — вторую. Роун взошел на борт с последней группой. Они изо всех сил отталкивались на мелководье в испускающей вонючие пузыри воде длинными веслами, которые Лампи смастерил из стволов небольших деревьев.
Но им еще не удалось отплыть на безопасное расстояние, когда донесся зловещий звук — стрекот мотора мотоцикла Святого. Роун обернулся, чтобы лучше его рассмотреть, и увидел, что за ним скачут на конях братья. Очень скоро Святой с друзьями достигли берега озера.
— Вернись!!! — взревел Святой так, что голос его гулким эхом раскатился над водой. — Вернись, Роун! Из-за тебя всем им грозит страшная опасность!
Лона захныкала, и Роун сказал детям:
— Ничего не бойтесь. Смотрите хорошенько, чтобы с вас не сползли простыни, и все будет хорошо.
Дети успокоились и затихли, а Роун задумался, сможет ли он выполнить данное им обещание. Братья выпустили по ним несколько стрел, но они уже настолько далеко отплыли от берега, что стрелы, не долетая, падали в озеро и тут же растворялись в ядовитой воде.
Лелбит подняла лук и одну за другой послала в братьев несколько стрел. Один из них упал, другой схватился за грудь. Еще двое спешились, чтобы снова пустить в них стрелы.
Роун прикинул, что будет происходить дальше. Сейчас Святой со своими людьми начнут рубить деревья и за полдня соорудят плоты, а потом пустятся за ними в погоню.
— Скоро они бросятся за нами в погоню, — сказал он остальным. — Мы должны максимально оторваться от них.
Отплыв подальше от берега, они огляделись. Вокруг них, казалось, было не озеро, а море ядовитой, зловонной воды. Одного берега уже почти не было видно, другого не было видно вообще. Роун почувствовал, как в кармане зашебуршился снежный сверчок. Он посадил насекомое на ладонь и стал терпеливо ждать. Скоро сверчок повернулся головой на север.
— Если верить сверчку, нам надо плыть туда, — сказал Роун, протянув руку к туманному горизонту.
Плоты были сработаны на славу, груз держали хорошо. Но они не были обтекаемы, и грести надо было осторожно, чтобы не забрызгать ядовитой водой детей, поэтому двигались они достаточно медленно.
К заходу луны ветер утих, озеро стало на удивление спокойным. Все три плота поравнялись друг с другом, и Лелбит связала их вместе. По кругу пошли хлеб, сыр и вода. Дети ели и пили под защитными накидками. Четверо старших решили разделиться по парам, чтобы двое могли поспать, пока двое других налегают на весла.
Дети все никак не могли угомониться. Они были слишком перевозбуждены, все время выглядывали из-под своих защитных накидок.
— Ну-ка спать, — строго сказал Роун, но они никак не отреагировали на его слова. Наоборот, очень скоро из-под накидок стали высовываться мордочки.
— Я не могу заснуть!
— И я тоже, — отозвался Баб.
Чтобы их успокоить, Роун стал напевать колыбельную, которую слышал когда-то в детстве. Много лет назад ему пела ее мама.
Роун пел колыбельную и смотрел в усыпанное звездами небо, ощущая странное волнение. Он размышлял о бесконечности созвездий и галактик, раскинувшихся над его головой, о том, могла ли мама когда-нибудь представить себе, где он окажется в эту ночь.
— Завтрак! — крикнул Лампи, вместе с Лелбит налегавший на весла с тех пор, как настала их очередь.
Пока дети ели, Лампи учил их играм на пальцах. Малыши были потрясены шрамами на его теле, они задавали ему бесчисленные вопросы о нем и Лелбит. Джо стал относиться к Лампи так, будто он его лучший друг. Пока все отдыхали, Лелбит вынула из рюкзака небольшие кусочки ткани и привязала их к нескольким стрелам. Роун поймал ее взгляд. Их обоих будоражили дурные предчувствия, и он был рад тому, что она решила заранее подготовиться к трудностям, с которыми им, возможно, предстояло столкнуться.
Недолгая передышка закончилась. Путешественники разделили плоты и с новыми силами взялись за весла.
Самым поразительным во время путешествия оказалось поведение детей. Они сгрудились на тесных плотах, им запрещали снимать накидки, играть, бегать и прыгать. Это легко могло бы вызвать среди них недовольство, разочарование и в итоге — непослушание. Но стоило кому-нибудь начать шалить, как сделанное Роуном замечание тут же восстанавливало порядок. Он показывал им отблески лунного и солнечного света на воде, странные очертания облаков, в которых можно было угадать контуры разных зверей, полет птицы, парившей в воздухе, и дети сразу же успокаивались.
Они гребли уже трое суток. Днем плоты плыли каждый сам по себе, на ночь их связывали вместе. Утром четвертого дня Лона первая обратила внимание, что вода стала другой.
— Вы сегодня воду нюхали? — спросила она. — Теперь вода стала приятно пахнуть.
Лампи низко склонился над поверхностью озера, потом взглянул на друзей.
— Пить ее я бы не рискнул, но не думаю, что в этой воде может что-то раствориться.
Он отломил кусочек хлеба и бросил его за борт. Хлеб спокойно покачивался на поверхности.
— Смотрите — рыба! — раздался ликующий возглас Джо.
Дети вытянули шейки. Это карп выплыл из глубины, чтобы схватить кусочек хлебца. Всем стало ясно, что здесь озеро было живым. Роун с Аландрой обменялись взглядами, в которых светились облегчение и надежда — подтверждалось то, что открылось им в видении. Вдалеке уже можно было различить туманный берег, где вырисовывались неясные контуры холмов.
Аландра громко сказала:
— Все снимают накидки!
Дети радостно загомонили, они снимали накидки, подставляясь солнечным лучам и потягиваясь, разминали затекшие руки и ноги. Но радость их была непродолжительной.
Их догонял наскоро сколоченный грубый плот. Когда он приблизился, Роун разглядел на нем восьмерых человек, которые слаженно гребли и быстро их настигали. Один из мужчин встал на ноги, поднял на уровень груди тяжелый арбалет, и выпущенная стрела полетела прямо в Роуна. Он попытался увернуться, но не успел — стрела его ранила. Лелбит перестала грести, взяла свой лук и выстрелила в сторону преследовавшего их плота друзей. До него было далеко, но выстрел попал в цель — преследователь, который ранил Роуна, упал за борт вместе со своим арбалетом.
Дети удивленно глазели на Роуна и на стрелу, торчавшую из его окровавленной руки.
Он слабо улыбнулся.
— Со мной все в порядке, не переживайте. Думайте только о хорошем, ладно?
