Стю отвечал ему из Гамбурга похожими стонами отчаяния, с той разницей, что его тоска была посерьезнее. Стю писал свои письма от имени Иисуса Христа. Джон, поначалу принимая все это за шутку, немедленно перевоплощался в Иоанна Крестителя.
Однажды, в конце 1961 года, прямо в Художественном колледже Стю потерял сознание. Его принесли домой.
– У него были страшные мигрени, - говорит Астрид, - но мы считали, что это от переутомления.
На другой день Стю снова отправился в колледж, а в феврале 1962 года обморок повторился. Он снова упал, его привезли к Астрид и положили в его комнате. Прошло немного времени. Стю писал Джону длинные, на тридцати страницах, письма, делал бесчисленные наброски маслом и целыми днями ходил и ходил по комнате из угла в угол. Голова раскалывалась от боли, иногда он не выдерживал и срывался - из- за этих срывов Астрид и ее матери становилось все труднее ухаживать за ним. Стю начал лечиться, но улучшения не наступало. «Однажды он вернулся от врача и сказал, что не желает ложиться в черный гроб, как у всех. Он видел сегодня из окна белый, - пусть у него будет такой».
Стю умер в апреле 1962 года от кровоизлияния в мозг. «Он прожил так много за такое короткое время, - говорит Клаус. - Каждую секунду своей жизни он наполнял делом. Он видел в десять раз больше, чем все остальную. Он обладал поразительным воображением. Смерть Стю - это настоящая трагедия. Ему предстояли большие свершения».
Стю, безусловно, был очень одаренным художником. Профессор Паолоцци не сомневался в его блестящем будущем. Еще ребенком Стю получал в Ливерпуле солидные награды. После смерти его картины много раз выставлялись в Ливерпуле и в Лондоне. Он оказал огромное влияние на Джона и остальных «Битлз», по существу определив их стиль, - прически, одежду, образ мыслей.
– Я очень уважал Стю, - признается Джон. - Только ему верил, знал, что только он скажет мне правду, как теперь я говорю Полу. Если Стю считал, что это хорошо, я верил ему.
И по сей день «Битлз» тоскуют по Стю. Трудно себе представить, что в 1962 году самый умный и способный из «Битлз» умер.
Смерть Стю подвела мрачный итог году бездействия и депрессии. Но то, чего так долго ждал Джон, было уже не за горами.
Чтобы быть точными, скажем, что это произошло в три часа пополудни 28 октября 1961 года. Молодой человек в черной кожаной куртке, по имени Раймонд Джонс, вошел в Ливерпульский магазин «НЕМС», где торговали пластинками, и попросил пластинку «My Bonnie» в исполнении группы «Битлз». Брайен Эпстайн, стоявший за прилавком, принес свои глубочайшие извинения. Он никогда не слышал ни о такой пластинке, ни о группе «Битлз».
15. Брайен Эпстайн
Дело семьи Эпстайн основал дедушка, Айзек Эпстайн, еврейский беженец из Польши, приехавший в Ливерпуль на рубеже веков. Он открыл мебельный магазин «Айзек Эпстайн и Сыновья», на Уолтон-роуд. Дело перешло по наследству к его старшему сыну Харри, отцу Брайена.
Многие в Ливерпуле считают, что торговый дом «НЕМС», впоследствии прославившийся на всю округу благодаря Брайену, возглавившему отдел пластинок, принадлежал Эпстайнам всегда. Но «НЕМС» существовал задолго до Эпстайнов. Джим Маккартни помнит, как ему купили здесь пианино во время первой мировой войны.
«НЕМС» стал собственностью Эпстайнов только с середины 30-х годов. Магазин «Айзек Эпстайн и Сыновья» стоял в конце квартала на Уолтон-роуд, и его хозяева жаждали расширить свое дело. Харри смекнул, что музыка, пластинки и прочие музыкальные дела легко вольются в торговлю мебелью, тем более что музыкальный магазин находился в двух шагах.
Харри породнился с Хайманами из Шеффилда, другой преуспевающей еврейской семьей, тоже торговавшей мебелью. Он женился на своей Куини в 1933 году; ей было восемнадцать, а ему двадцать девять.
Их старший сын, Брайен, родился 19 сентября 1934 года в частной родильной клинике на Родни- стрит-ливерпульской Харли-стрит [Название улицы в Лондоне, где живут и практикуют самые знаменитые и дорогие врачи]. Младший сын, Клайв, появился на свет спустя двадцать три месяца.
Наличие двух сыновей обеспечивало процветание фирмы Эпстайн на многие десятилетия вперед. Харри и Куини владели большим домом с пятью спальнями, расположенным в Чайлдуолл, одном из самых привлекательных жилых районов Ливерпуля. Эпстайны занимали особняк № 197 по Куин-драйв в течение тридцати лет, пока Клайв не женился и не ушел из дома. Теперь он принадлежит ливерпульскому настоятелю.
До начала войны Эпстайны жили на широкую ногу. Им прислуживали няня и горничная. Все воспоминания миссис Эпстайн о младенчестве Брайена сводятся к тому, что это был самый красивый ребенок на свете. Едва он научился ходить и разговаривать, как сразу обнаружился его пытливый ум. Он хотел знать все. Первое, что запомнил в жизни сам Брайен, - это чувство невероятного волнения, когда его повезли знакомиться с родственниками в Шеффилде. Он начал учиться, если это можно так назвать, в детском саду в Биченхорсте, в Ливерпуле, где забивал молоточком деревянные фигурки в соответствующие отверстия деревянной доски. В 1940 году, когда мальчику исполнилось шесть лет, Ливерпуль стали бомбить, и семью эвакуировали сначала в Престатин, в Северном Уэлсе, а потом в Сауспорт, где расселилась большая еврейская община. Брайена определили в сауспортский колледж, где начался длительный и безрадостный период его обучения.
«Я раздражал всех, был белой вороной, - так писал Брайен в своей автобиографии в 1964 году. - Меня преследовали, ко мне приставали, надо мной издевались и ученики, и учителя. Родители не раз приходили от меня в полное отчаяние».
В 1943 году Эпстайны вернулись в Ливерпуль, и Брайен поступил в ливерпульский колледж - частную платную школу. На следующий год десятилетнего Брайена оттуда исключили.
– Официальной причиной назвали невнимательность и низкий уровень общего развития. На самом деле на уроке математики меня поймали, когда я рисовал голых женщин. Мне приписывали и другие проступки. И наверняка у меня была куча недостатков.
Брайен вспоминает, как вернулся домой, сел рядом с отцом на диван и отец сказал: «Ума не приложу, что с тобой делать».
Его мама считает, что Брайен преувеличивал свои школьные неурядицы. Она согласна с тем, что,
