— Отец звонил? — спрашивает она.
— Ты знала, что он позвонит?
— Я подумала, будет неплохо, если вы наконец поговорите.
— Зачем? — в недоумении спрашиваю я. — Ты же его ненавидишь, наверное, еще больше, чем я?
— Он уже не ведет себя так мерзко, как раньше, — отвечает мама, теребя край рукава халата.
— Мам! Он же ушел от тебя к этой…
— Не нужно мне об этом напоминать!
— Качаю головой, понимая, что нужно взять себя в руки и эмоции сейчас ни к чему.
— Так ты что, хочешь меня ему отдать, что ли? — спрашиваю я.
— В каком смысле?
Я указываю рукой на гору грязных тарелок, которыми опять заполнена раковина.
— Ну, тебе последнее время нелегко живется, и если отдать меня ему…
— Я даже и мысли такой не допускаю.
— Тогда зачем вообще с ним общаться? — спрашиваю я, глядя на покосившийся тюрбан из полотенца на маминой голове.
— Он твой отец, Кам.
— И что, ему теперь орден за это вручить?
Мама, вздыхая, вынимает из кармана пачку сигарет.
— Мы с ним развелись, — говорит она, склонив голову, — и у меня действительно больше нет повода общаться с ним. Но в твоих жилах течет его кровь, и другого отца у тебя нет.
Фыркнув от негодования, вставляю телефон в держатель на стене.
Мама хлопает по карманам в поисках зажигалки. Достав из ящика коробок спичек, подаю ей и снова берусь за ручку холодильника, но дверцу не открываю, поняв, что есть уже не хочется. Вспомнив Оуэна, пытаюсь представить себе, каково ему и что лучше — иметь плохого отца или не иметь его вовсе.
Отпустив ручку, смотрю на стену, где висит фотография Вив — та, где она изображена на фоне заката. Мама вставила ее в рамку и повесила — а теперь вот я, глядя на нее, испытываю грусть, как раньше. Словно она и вправду умерла… и мне ее больше никогда не увидеть.
— А что ты вообще делаешь дома? — спрашиваю я. — Сейчас только четыре часа.
— На завтра было назначено судебное заседание, — объясняет мама, — но его перенесли на следующую неделю. Вот я и подумала — поработаю дома, похожу в пижаме и проведу выходные с сыном.
— Ясно… А я собираюсь к Майку.
— О, — говорит мама, удивленно моргая, — но ты уже несколько месяцев…
— Ты помнишь, что мы с тобой договорились жить иначе? Я пойду к нему в гости в пятницу вечером.
Говоря это, я заставляю себя не отводить глаза: когда лжешь юристу, этого делать нельзя.
— К Майку Лиу? Я его сто лет уже не видела. Почему бы вам не прийти сюда? Здорово будет, как в старые добрые времена!
— Нет, мам. У нас мужские дела. Тебе не понравится, если мы придем сюда. — Ясно, что это дешевый трюк и нужно объяснить маме, что за «мужские дела» мы будем делать. — Мы там в одну компьютерную игру собрались поиграть! Вышла новая версия «Зомби против пришельцев», а у меня такой приставки нет. У Майка есть, поэтому… придется пойти к нему.
Мама смотрит на меня, недоверчиво приподняв бровь. Мне становится не по себе.
— Ладно, но ты не будешь возражать, если я позвоню его маме и спрошу у нее, как ее зовут, кстати?
Мама тянется за трубкой, а я от страха не могу произнести ни слова. Ладони становятся влажными. Не потому, что миссис Лиу через минуту провалит мое прикрытие — это и так уже ясно. Страшнее представить себе, что будет, когда Вив узнает, что я не могу прийти. Что она сделает?
Мама разыскивает номер, а я не делаю попыток помочь ей. Нужный телефон находится в голосовой справочной телефонной станции — благо семья с фамилией Лиу в городе всего одна, и мама начинает набирать цифры.
— Миссис Лиу? О, нет? Николь! У тебя такой взрослый голос, совсем как у мамы. Я ошиблась… а она дома?
Сейчас мама мне устроит.
— О, понимаю. Нет-нет, все в порядке. Это Лоретта Пайк, мама Камдена. Попроси, пожалуйста, маму перезвонить мне, когда она сможет…
Мама делает паузу и смотрит на меня.
— Хорошо, я скажу ему, — продолжает мама, смеясь. — Хорошо, ладно, до свидания.
Сердцб, которое едва билось несколько секунд назад, снова включается в полную силу.
— Маленькая сестренка Майка сказала, что считает тебя симпатичным, — говорит мама, подмигивая.
— Да уж. Замечательно, — отвечаю я, глядя на телефон и стараясь вычислить, когда закончится тренировка, чтобы можно было предупредить Майка. Отодвигаю стул и встаю, чтобы пойти к себе.
— Ладно, мне пора делать уроки. У меня там куча всего. Проверишь меня как-нибудь в другой раз.
Мама, кивая, раскрывает объятия, приглашая меня подойти.
— Ладно, иди сюда, — говорит она. — Я тебя уважаю за то, как ты держишься. Ничего не имею против того, чтобы ты ходил к друзьям и развлекался.
Я чувствую угрызения совести. Лгать было легче, когда мама не старалась так усердно принимать участие в моей жизни. Я обнимаю ее, вдыхая исходящий от волос аромат шампуня с легкой примесью табачного дыма и маминых любимых духов. Как я ни старался, так и не смог привыкнуть к тому, что приходится нагибаться, когда я хочу обнять маму. Даже сейчас я стараюсь не сжимать руки слишком сильно, чтобы не раздавить ее. Когда я ее отпускаю, она щиплет меня за щеку, чего я не помню со времен, когда мне было шесть лет.
— О! — восклицаю я, потирая лицо.
— Твоя очередь мыть посуду.
Глава тридцатая
— Давай я войду и спрячусь — они меня даже не услышат, — прошу я.
Вив, перегнувшись через подоконник, заставляет меня замолчать, страстно целуя в губы. Она долго и игриво ласкает мою нижнюю губу, а потом, приложив руку к моему лбу, мягко, но неумолимо отстраняет от окна.
— Я же сказала… сегодня к ужину придет наш адвокат. Он опаздывает, — говорит Вив, закатывая глаза, но в то же время посматривая через плечо на закрытую дверь. — Я должна быть послушной дочерью.
Я смотрю на нее, недоверчиво приподняв бровь.
— С каких это пор ты стала послушной?
Она начинает смеяться, но потом, вспомнив об опасности, прикрывает рот рукой и знаками приказывает мне молчать.
— Дом будет в нашем полном распоряжении завтра вечером. Мистер Уинтерс зайдет в субботу утром проверить, все ли у меня в порядке, но ты в этот момент спрячешься. А родители вернутся только во второй половине дня.
— Адвокат придет проверить, все ли у тебя в порядке? Что это они так усиленно заботятся о твоей безопасности?
— Они не спускают с меня глаз с тех пор… как ты умер, — говорит Вив, глядя в землю. — Хотя все это
