охранник, с сутулой спиной и брюшком, конечно же, с ним не совладает.
– Вы свинья. Хулиган, – сказала Сэнди в отчаянии.
– А вы – настоящий ребенок. – Он оглядел ее чуть насмешливо. Видимо, поцелуй немного утихомирил его самолюбие. – Не знаю, что с вами делать: то ли отшлепать, то ли гладить по головке, чтобы успокоить.
– Ни того, ни другого. И не пытайтесь!
– Не раздражайте меня, Сэнди, не бросайте вызов человеку, который вел себя как настоящий рыцарь. Это для меня, во‑первых, ново, а во‑вторых, добровольное ущемление моей гордости. – Все это было сказано с иронией. – Итак, где телефонный справочник? Я закажу ужин с доставкой на дом. Какую кухню вы предпочитаете – китайскую, итальянскую, индийскую?
– Никакую. – Поскольку он собрался возразить, Сэнди уточнила:
– Я приготовлю что‑нибудь сама, если уж вы намерены остаться. Хочу вас отблагодарить за то, что ваша семья заботится об Энн.
– В жизни не слышал приглашения любезнее, – сухо сказал Жак. – Но пусть будет так. И пока вы готовите, я выйду и куплю приличного вина. – Говоря это, он с кислой миной осматривал бутылку, извлеченную Сэнди из холодильника. – Что купить – белое или красное?
– Красное. Или белое. Мне все равно. Сэнди заикалась от смущения, готовая отхлестать себя за то, что Жак привел ее в такое состояние. Ей совсем не нравилось возбуждение, которое он в ней вызывал, но она была бессильна ему противостоять. Каждый нерв был натянут, а спазмы в желудке и удары сердца свидетельствовали о том, что собственный организм ее предавал.
Несмотря на это состояние, а может быть, и благодаря ему Сэнди приготовила изумительное мясное суфле и к нему гарнир из овощей. Вино, купленное Жаком, оказалось выдержанным, ароматным и крепким, а обычный фруктовый салат, поданный ею на десерт, был восхитительным.
Сэнди была счастлива, что догадалась зайти в магазин накануне вечером. Жак, подолгу живущий в одиночестве и по‑холостяцки, конечно же, думала она, оценит то, что я смогла приготовить такой ужин буквально за полчаса. Это говорит в мою пользу, отметила она про себя, а может, и дополнит мой образ деловой, преуспевающей женщины. Вряд ли Жак поверит, что вчера вечером в холодильнике не было ничего, кроме двух помидоров и куска засохшего сыра.
– Я и не знал, что вы так прекрасно готовите, – тихо сказал Жак после того, как попросил третью порцию фруктового салата.
– Откуда вам знать? – ответила Сэнди, ставя перед ним чашу с салатом и к ней – кувшинчик со сливками.
– Но теперь знаю. И ведь не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
– В этой поговорке хромает анатомия. Путь к сердцу мужчины… лежит… проходит несколько ниже.
– Сэнди, как не стыдно! Я просто шокирован. – Он засмеялся, не отрываясь глядя на нее.
– В этом я очень сомневаюсь, – ядовито сказала Сэнди, – мне кажется, что в этой жизни мало что может вас шокировать, Жак Шалье. – Видимо, вино развязало мне язык, подумала Сэнди, отводя взгляд и допивая вино.
– Вот здесь вы правы. – Красивое лицо его помрачнело, – Во всяком случае, теперь действительно мало что… Но я думаю, это не так уж весело – быть… как это по‑английски – толстокожим?
– Именно так, как вы сказали. – Сэнди улыбнулась, но он остался серьезным. Нагнулся к ней и взял ее руки в свои.
– Хочу вам кое‑что рассказать, Сэнди. Возможно, это поможет вам понять, что я за человек. Проникнуть в мою суть.
– Но я…
– Выслушайте меня. Вы – сестра Энн и член моей семьи, хотите вы этого или нет. Не думаю, что наша с вами вражда пойдет на пользу будущему племяннику или племяннице.
Вражда? – подумала Сэнди в растерянности. Какая же это вражда, если я таю от каждого его прикосновения? Хотела бы я с ним враждовать… С этим я бы как‑то справилась, а вот с его притягательностью… Во мне просыпается желание при одном взгляде на него, а это гораздо опаснее, чем вражда.
– Когда я был моложе, гораздо моложе, чем сейчас, – начал Жак, грустно улыбнувшись, – я был помолвлен с девушкой, на которой собирался жениться. – Удар, полученный Сэнди в солнечное сплетение, казалось, докатился до кончиков пальцев на ногах. Она слушала не шевелясь. – Девушка была моей ровесницей, – продолжал он. – Мы познакомились на первом курсе университета и с тех пор не расставались ни на минуту.
– Ни на минуту? – эхом отозвалась Сэнди. Он отпустил ее руки, поднялся и встал спиной к ней, у окна. Казалось, его привлекла панорама Нью‑Йорка.
– Разумеется, я выражаюсь фигурально. Жаклин была свободолюбива, но по молчаливому договору мы не изменяли друг другу.
– Ясно. – Мне это все равно, конечно же, все равно, лихорадочно убеждала себя Сэнди. Он мне – никто. Я даже не знаю, зачем он все это рассказывает.
– Мы получили дипломы в один и тот же день, потом сняли квартирку в Париже и через какое‑то время открыли свое дело – конечно, на деньги, которые одолжили у моих и ее родителей. Наше маленькое бистро сразу стало приносить доход, и неплохой. Прошло месяца два, и мы назначили день свадьбы – на начало ноября, когда спадет поток посетителей. И вдруг, тринадцатого октября, ее нашли мертвой на улице. В районе, где процветал наркобизнес.
– Наркотики? – переспросила Сэнди в ужасе.
– По всей вероятности, она пробовала слабую «травку» еще в университете, – Жак говорил все это совсем спокойно, – полицейский врач выяснил, что она перешла на героин всего за несколько дней до смерти. То, что наше бистро приносило доход, позволило ей попробовать более дорогое «удовольствие».
Родители ее были безутешны: Жаклин – их единственный ребенок. Возможно – и в тех обстоятельствах это понятно, – они считали, что виноват я. Они не могли поверить, что я ничего не знал. Мои родители проявили больше выдержки, но это и понятно: я не умер, я остался жив. Их не ослепило горе.
– Но… – Сэнди помедлила, – разве не было никаких следов у нее на теле? – Вопрос прозвучал беспомощно, Сэнди так хотела, чтобы Жак отвернулся от окна и она могла бы видеть его лицо.
– Я их не замечал. Ирония судьбы заключалась в том, что наркотиками ее снабжал наш лучший друг – мы вместе учились в университете, – и я считал его почти братом. Он занимался этим с самого начала. Потрясенный смертью Жаклин, он признался во всем, когда полиция его задержала. Сам того не зная, он подсунул Жаклин плохую смесь. Тот, кто его снабжал, смешал героин с другими наркотиками, и, насколько мне известно, пять человек погибло от одной партии. Однако дело в том… – наконец‑то Жак повернулся к Сэнди, но лицо его было безучастным, – дело в том, что я ничего не знал: ни о Жаклин, ни об этом «приятеле»… совсем ничего. Я был знаком с обоими три года, жил вместе с Жаклин почти полгода, и вот – не знал главного. Ты не представляешь себе, что я чувствовал потом.
