– Ты принижаешь мои мыслительные способности.
– Неужели? А может быть, ты их переоцениваешь?
Она отвернулась и, обходя прибрежные валуны, пошла по пляжу. Слоун следовал за ней по пятам.
– Сюзанна…
Она резко повернулась к нему. Замечательно. Если он желает поговорить, она постарается быть откровенной.
– Чего ты хочешь, Слоун? Уничтожить меня, потому что я имела смелость трезво оценить ситуацию и принять единственно верное решение? – Ее вызывающий тон был жалкой попыткой скрыть свою полную беззащитность перед ним.
– Черт возьми, неужели ты так не уверена в себе, что решила обратиться в бегство?
– Я не сбегала! – возмутилась Сюзанна. Слоун иронически улыбнулся.
– Думаю, это называется именно так!
– Нет, неправда!
– Тогда как это назвать?
– Благоразумный тактический шаг.
– Я никогда не подозревал у тебя отсутствия здравого смысла. – Он смерил ее невероятно мрачным взглядом. – Во всяком случае, ты не можешь не понимать, что я сужу о людях не по их материальной обеспеченности.
– Да, я понимаю, о чем ты говоришь, Слоун. Поэтому и полюбила тебя. – В ее голосе звучала глубокая печаль. – Но потом я поняла, что человек, которого люблю, неотделим от всего, что связано с семьей Уилсон‑Уиллоуби.
– И решила, что можно выбросить все, что нас связывало, на свалку?
– Проклятие, Слоун! Что же мне было делать?
– Остаться.
– У меня нет мазохистских наклонностей.
– О чем ты?
– Ты ведь один из самых завидных женихов. – Хмурая улыбка на миг тронула ее губы. – А я, что ж поделать, просто ничтожество, которое посмело занять то место, на которое претендуют множество женщин куда выше меня по положению в обществе.
Уязвленное самолюбие, боль заставили ее опустить ресницы, чтобы скрыть свое страдание.
– Я предпочла устраниться от состязания. – Она могла бы сказать гораздо, гораздо больше. Повторить те мерзости, которые ее заставили выслушать, вспомнить прямую угрозу.
– Совершенно напрасно. Не было никакого состязания. – Слоун говорил очень медленно, отчетливо выговаривая каждое слово.
– Не было?
– Ты обвиняешь меня в домогательствах других женщин?
Она так сжала руки, что побелели костяшки пальцев, но ее голос звучал относительно спокойно.
– Не больше, чем виню тебя за то, что ты такой, какой есть.
– И, оставаясь самим собой, я, по‑твоему, обязан выбрать одну из светских красавиц, . предложить ей руку и произвести на свет двух необходимых для продолжения рода отпрысков?
Как легко он нарисовал то, чего ждала от него семья! Она почувствовала такую боль, что прикрыла глаза, пытаясь изгладить из своего воображения эту картину.
– Вступить в брак без любви? – тем временем продолжал Слоун. – Из чувства долга терпеть друг друга? По‑твоему, такой судьбы я достоин?
– Черт тебя возьми! Как ты смеешь обращаться со мной, словно я свидетельница в суде?
Он не прикасался к ней, но у нее было такое чувство, что ее сжимают жесткие клещи.
– А было бы забавно. Может, попробуешь сыграть эту роль?
– Разыграть для вашей милости представление? Извини, Слоун. Меня не интересуют подобные игры.
– Меня тоже.
– Ты‑то занимаешься этим изо дня в день в суде, – цинично усмехнулась Сюзанна.
– Я не путаю профессию и личную жизнь. Не ей было пытаться пробить его защиту.
– Ты так ловко обращаешься со словами!
Сомневаюсь, что сумеешь в нужный момент остановиться, удержаться от искушения.
– Ты так думаешь? – Он шагнул вперед, и ей инстинктивно захотелось отшатнуться. Лишь усилием воли она заставила себя остаться на месте. Он не собирался угрожать и все‑таки внушал страх.
– Слоун…
– Скажи мне, что любовь прошла.
О, боже мой. Сюзанна закрыла глаза, потом открыла снова. Не в силах пошевелиться, она беспомощно стояла, пока он наклонялся к ней. Поцелуй опьянил ее, все ее существо рванулось ему навстречу. Тело отказывалось считаться с требованиями здравого смысла. Просто тянулось к
