пограничных переговорах. 10 июля 1964 года китайский лидер встечался с главой делегации Японской социалистической партии Коцзо Сасаки, парламентариями Тосио Курода и Каненуцу Хососеко, а также с руководителем делегации Японской социалистической партии района Хоккайдо Тетцуо Ара. Среди прочего, Тетцуо Ара задал такой вопрос: «…на севере, недалеко от Хоккайдо, где я живу, имеются Курильские острова, которые оккупированы Советским Союзом. С нашей точки зрения, они именно оккупированы. Говорят, что Курильские острова были переданы Советскому Союзу на основании Потсдамской декларации, в которой мы не участвовали. Мы в течение длительного времени обращаемся к Советскому Союзу с требованиями о возвращении, но никаких результатов нет. Очень хотел бы узнать мнение председателя Мао по данному вопросу».
Ответ Мао был следующим: «Советский Союз захватил слишком много земель. На Ялтинской конференции Монголии номинально предоставили независимость, номинально отрезали ее от Китая. Фактически же она находится под контролем Советского Союза. (Далее Мао упоминает о других территориальных захватах СССР, в частности в Польше, Румынии, Германии, Финляндии и др.) Они отрезали все, что можно было отрезать. Некоторые говорят, что в придачу они хотят отрезать еще китайские Синьцзян и Хэйлунцзян. Они нарастили военную мощь на границе с нами. Я считаю, что все это не нужно было отрезать. У Советского Союза и без того территория уже слишком большая, более 20 млн км2. Население же составляет лишь 200 млн. У вас, японцев, население составляет более 100 млн, а площадь территории – лишь 370 тыс. км2. Более 100 лет назад они отрезали земли к востоку от Байкала, включая и Боли и Хайшэньвэй[15] и полуостров Камчатка.
Почему же Мао, прекрасно зная о прогрессе на переговорах, сделал явно провокационный шаг? Этот вопрос также является одной из загадок советско-китайских взаимоотношений периода 1960-х годов. Вряд ли Мао сомневался в том, что беседа с японской делегацией останется частным разговором, скорее наоборот, он прекрасно понимал, что это его заявление немедленно станет достоянием гласности.
Некоторые эксперты полагают, что прогресс на переговорах и, соответственно, спокойная граница, Мао, в общем-то, были не выгодны. Многочисленные кампании вроде «Большого скачка» заканчивались провалами, экономика Китая никак не хотела подчиняться марксистским теориям, жизнь простых китайцев лучше не становилась. А тут под боком – страна, к которой можно предъявить территориальные притязания (и, по крайней мере отчасти, справедливые). А, как известно, претензии на чужую территорию во все времена были прекрасным способом создания образа врага и отвлечения населения от внутренних проблем.
Не исключено также, что этот шаг был частью политики Мао по усилению своего влияния и лидерства в социалистическом мире. В этом плане успех на переговорах и уступка Советским Союзом незначительной части своей территории пошли бы скорее на пользу Москве, показав миролюбивый характер советского руководства. Мао, получается, в таком случае проигрывал.
Вполне возможно, что китайский лидер просто рассчитывал таким способом надавить на Кремль, чтобы тот стал сговорчивее на переговорах по границе. Однако эффект был обратным. Позиция Москвы стала очень жесткой, и с середины июля переговорный процесс окончательно застопорился. Да и в мире реакция на подобные заявления была скорее не на пользу Китая. Одно дело – разногласия по поводу демаркации границы, и совсем другое – уже не завуалированные, а совершенно ясные территориальные претензии «на сумму» в полтора миллиона квадратных километров, которые предъявляются к одной ядерной державе со стороны другой, уже «почти ядерной» державы. Первое успешное ядерное испытание Китай произвел 16 октября 1964 года. Когда это произошло, было официально заявлено, что это сделано «во имя защиты суверенитета, против угроз США и великодержавности СССР».
Но даже ощущая близость «ядерного статуса», Мао, очевидно, понимал, что тягаться с Советским Союзом в том, что касается возможной ядерной войны (а таковая, если бы вопрос о масштабных территориальных притязаниях развивался и дальше, была вполне реальной) Китаю пока не под силу. В Москве, как мы уже говорили, заявлений из Пекина не испугались, а, наоборот, еще более ужесточили свою позицию. «Правда» и другие советские средства массовой информации развернули мощнейшую пропагандистскую кампанию по осуждению заявлений Мао.
10 сентября 1964-го в беседе с главой французской технической выставки в Пекине Ж. Пике Мао, в ответ на очередной вопрос о территориальных претензиях Китая к СССР, сказал следующее: «Я ведь не говорил, что более миллиона квадратных километров непременно нужно возвратить Китаю. Я только сказал, что было такое дело. Это были неравноправные договоры, принятие которых было навязано Китаю. А еще была Монголия, в отношении которой Китай также заставили принять решение. Я еще много говорил о подобных проблемах…»
Очевидно, что в этом заявлении Мао перевел свои «территориальные запросы» из политической в некую историческую плоскость. Однако в Кремле не собирались пока вникать в такие тонкости. Мао беседует с японскими парламентариями и предъявляет территориальные претензии к СССР? Что ж, с японскими депутатами парламента может встретиться и Никита Сергеевич Хрущев. И нет ничего удивительного, что в беседе с японцами советский лидер, так же как и его китайский коллега-соперник, затронул тему границы между СССР и Китаем. Высказывания Хрущева по этому поводу были очень жесткими. «Границы СССР священны, и тот, кто рискнет нарушить их, получит решительный отпор представителей всех народов Советского Союза», – кому и по какому поводу отвечал таким образом Никита Сергеевич, догадаться не сложно. «Китайские императоры прошлого были еще большими захватчиками, чем русские цари. Они оккупировали Монголию, Тибет и Китайский Туркестан», – еще один более чем прозрачный намек.
Новое заявление со стороны Китая последовало 6 октября 1964-го. На этот раз по пограничной проблеме высказался премьер Госсовета Чжоу Эньлай. Во время встречи с премьер-министром Румынии Г. Маурой он сказал следующее:
«Переговоры шли полгода. Мы выдвинули три принципиальных подхода к пограничным переговорам. Затем еще выдвинули три конкретных предложения. Три наших принципа были следующие:
1. Подписанный с царской Россией до XIX в. Нерчинский договор, исходя из тогдашних обстоятельств, нельзя считать неравноправным договором. Те договоры, которые царская Россия после середины XIX века навязала китайской династии Цин, являются неравноправными договорами. Что касается границы, определенной этими договорами, то мы не требуем ее изменять. Мы также не выдвигаем территориальных претензий.
2. Принцип проведения пограничных переговоров должен состоять в том, чтобы, взяв за основу первоначально имевшиеся договоры, посмотреть, в каких местах та или другая сторона вышла за пределы линии границы, определенной этими договорами, и дополнительно заняла некоторые участки. В таких случаях придется возвратить земли. Если проводить пограничную линию в соответствии с таким принципом, то обеим сторонам придется что-то отдать и что-то приобрести, придется провести упорядочение.
3. Основываясь на неравноправных договорах прошлого, нужно полностью демаркировать пограничную линию на всей протяженности. После внесения некоторых надлежащих изменений, необходимо заключить новый договор на замену старым договорам. Таким образом, эти неравноправные договоры более не будут существовать…»
С учетом предыдущей, острейшей полемики, слова «мы… не выдвигаем территориальных претензий» и «…обеим сторонам придется что-то отдать и что-то приобрести» были явной попыткой поиска путей примирения. Конечно, в Китае явно ждали ответа Кремля на слова Чжоу. Но в Москве в тот момент были заняты другими проблемами…
Смена власти в СССР в середине октября 1964 года – тема, безусловно, интересная и по-своему загадочная. Но мы подробно останавливаться на ней не будем, а коснемся лишь того, как приход к власти Леонида Брежнева сказался на советско-китайских отношениях. Была ли надежда на то, что отставка Хрущева, у которого явно не сложились отношения с Мао, может в итоге привести к улучшению отношений между СССР и Китаем? Конечно, была. Советский Союз в одностороннем порядке предпринял целый ряд шагов, которые должны были продемонстрировать Пекину готовность к