Осколки континента

вида этих пальм, и все они растут на Маскаренах. «Так как у нас было много более съедобных вещей, — писал Лега, — рыбы и мяса, фруктов и т. д., мы оставили финики черепахам и птицам, прежде всего пустынникам».

Однако строение клюва дронтов — а он завершается мощным крючком, как у птиц, питающихся улитками, — говорит о том, что дронты питались не только финиками, но и улитками, а также другими мелкими животными.

Но несмотря на богатый материал о дронтах, собранный на Маврикии и Родригесе за последнее время, ученые так и не пришли к единому мнению о том, к какому виду принадлежит эта птица. На ранней стадии изучения дронтов было предложено отнести их к роду куриных (Gallus). Позже решили считать дронта своего рода лебедем. Этой точки зрения долго придерживался Карл Линней, но с годами изменил мнение и в десятом издании своей «Системы природы» отнес его к роду страусиных (Struthio), конечно же потому, что он, как и страус, не умел летать.

Другие ученые считали, что изогнутый клюв дронта доказывает его принадлежность к хищным птицам, а точнее — к грифам, так как и у тех и у других вокруг клюва имеются неоперенные участки кожи.

Лишь в 40-х годах прошлого столетия датский профессор И. Рейнхардт пришел к выводу, что дронт, возможно, представляет собой «аномальную форму голубя». Эта мысль пришла ему в голову, после того как он обнаружил череп дронта, завезенный в XVII веке в Данию.

Примерно в то же время на островах Самоа в Тихом океане был обнаружен необычный вид голубя, похожего на дронта, но не такого исполинского размера и не утратившего способности летать. Об открытии так называемого «зубастого» голубя впервые сообщалось в 1844 году, и птице тогда дали научное название Didunculus, что в переводе с латыни означает «маленький дронт».

Четырьмя годами позже Стрикленд выпустил в свет свой объемистый труд о дронтах, в котором повторил идею Рейнхардта, заявив, что дронт — это «колоссальный короткокрылый, плодоядный голубь». Несмотря на то, что Стрикленд ссылается на своего датского коллегу, в научно-популярной литературе его стали называть автором этой идеи.

Литература о дронтах настолько путанна, полна противоречий, явно ошибочных суждений, а также большим количеством названий как на латинском, так и на живых языках, что читатель должен проявлять известную осторожность, чтобы не угодить в ее многочисленные ловушки. В шведской литературе была предпринята, например, попытка называть дронтами лишь особей серого вида, живших на Маврикии, а «додо» употреблять применительно к их белым сородичам на Реюньоне. Поскольку и по сей день оба вида по-английски называются «додо», было бы разумнее рассматривать слова «дронт» и «додо» как синонимы. Чтобы разграничить маврикийский и реюньонский виды, можно было бы говорить соответственно о сером и белом дронтах, сохранив за разновидностью, обитавшей на Родригесе, название пустынник[36].

Но и сейчас еще не все уверены в том, что этих больших нелетающих птиц действительно можно отнести к голубям. Немецкий натуралист Люттшвагер позволяет себе в книге «Дронты» (1961 год) критиковать сторонников «голубиной» точки зрения. Он считает, что отождествление двух птиц основывается главным образом на сопоставлении их голов, в то время как голова дронта непохожа на голубиную. После того, как на Маврикии и Родригесе были найдены скелеты дронтов, некоторые авторы стали указывать и на другие немаловажные различия между дронтами и голубями. Однако, за исключением Люттшвагера, никто не сомневался в их родственной связи.

Люттшвагер же находит, что скелет дронта похож скорее на скелет коростеля, который большую часть своей жизни также проводит на земле. Сходство обнаруживается в их тазобедренных суставах, грудных костях, сильных лапах. К тому же коростели утратили способность летать, причем, не только на маленьких и изолированных островах. Известный тому пример — почти полностью вымерший новозеландский такахе, или маорийская султанка. Другим видом, о котором Люттшвагер ни разу не упоминает, были южноамериканские птицы (вымершие еще в третичный период), жившие подобно страусам. Многие нелетающие островные пастушковые также были целиком или частично уничтожены теми четвероногими пришельцами, которые погубили дронтов.

Между тем нет ни одного вида голубя, который полностью потерял бы способность летать, оказавшись на маленьком острове в океане, вопреки предположению, что дронты были нелетающими гигантскими голубями. Более того, когда первые европейцы стали прибывать на Маврикий, Реюньон и Родригес, они встретили дронтов в окружении множества настоящих голубей самых различных видов.

Когда я писал эту книгу, никто еще не выступал против теории Люттшвагера, по крайней мере, ни в одной из научных публикаций. А ведь он впервые выдвинул свою теорию в 1959 году на Международном зоологическом конгрессе в Лондоне. Подобное молчание, конечно, может означать, что ни один из ныне здравствующих зоологов не интересуется более скелетами дронтов. Но оно может объясняться и тем, что остальные специалисты пребывают в нерешительности. Один датский исследователь, к которому я обратился за разъяснением, считает вовсе не бесспорным утверждение, что дронты ведут свой род от коростелей; с таким же успехом их можно отнести и к голубям. Однако и в последнем случае есть много неясного, добавляет он, так что нет ничего невероятного в том, что Люттшвагер может оказаться прав.

Разоренная природа с чужеземными растениями и животными

^{Горные массивы с «деревьями путешественников». Вулканические, океанические острова. Участь пернатых. Заморские млекопитающие и другие. Остатки флоры}

До самой высокой точки на Маврикии — вершины Питон-де-ла-Ривьер-Нуар довольно трудно добираться. Она находится в южной части острова, и с нее открывается удивительная панорама: широкая и глубокая, похожая на каньон долина Ривьер-Нуар с одной стороны, и морское побережье — с другой. Высота горы над уровнем моря не превышает 826 метров, к ней можно подъехать на машине так, что до самой вершины останется не больше двух часов пешком. Но они-то даются с большим трудом: частые дожди, влажный и размытый грунт, во многих местах взрыхленные и истоптанные свиньями тропы, густой кустарник — не позволяют балансировать на краю тропы.

Когда же пытаешься ухватиться рукой за ветку или сучок, то натыкаешься на колючие кусты малины (Rubus moluccensis), завезенной сюда из Индонезии. В свое время птицы так широко разносили по острову ее семена, что это растение стало самым вредным чужеродным сорняком на Маврикии.

Здесь, как и на Сейшелах, сплошь да рядом встречаешь одичавшую американскую тропическую гуайяву, плодами которой с давних пор лакомятся свиньи. В результате, косточки этого растения «посеяны» по всему острову. Это — лишь два растения из множества, главным образом азиатского и американского происхождения, завезенных на Маврикий и распространившихся с помощью птиц и других животных в ущерб местной флоре.

Вокруг Рпвьер-Нуар еще сохранились значительные массивы дождевого леса, некогда покрывавшего большую часть острова. Наиболее характерные для этой местности растения — высокорослые виды из семейства колокольчиковых, вересковых и крушиновых. Во влажных местах землю устилает сфагнум, а также ветвистый серый лишайник, который показался мне удивительно знакомым.

Я признал в нем олений мох (Cladonia rangiferina). Впоследствии я узнал от своего друга Уве Альмборна из Ботанического музея в городе Лунде, большого знатока лишайников, что не совсем верно утверждать, будто бы на Маврикии растет «наш» вид лишайника. Еще Карл Тунберг, в 70-х годах XVIII века совершивший путешествие в Восточную Азию, писал об оленьем мхе, растущем в Южном полушарии, точнее на горе Таффель неподалеку от Кейптауна. С тех пор лишайники этого вида были обнаружены на Килиманджаро и других восточно-африканских горах, а также на Мадагаскаре, Реюньоне, Маврикии, в Австралии и Новой Зеландии.

Однако было установлено, что «старый» олений мох на самом деле представляет собой целую группу