Соблазнитель в деловом костюме

– Как его зовут?

– Эдгар. Его мне папа подарил, когда я была маленькая.

Сказав это, Бьянка удивилась собственным словам. Она давно уже забыла, откуда у нее взялся этот медведь.

Как ни странно, теперь этот момент вспоминался ей совершенно отчетливо. Папа наклоняется, чтобы взять ее на руки, усаживает к себе на колени, целует ее и показывает медвежонка, одетого в матросский костюмчик, с белой бескозыркой на лохматой голове.

– С днем рождения, малыш. Это тебе… нравится? Ты будешь любить его?

И она любила. В течение долгих лет это было единственное напоминание об отце, чье имя перестало упоминаться в доме после его ухода. Мама выбросила все его фотографии, одежду и книги. Она была очень сильно обижена на отца, в ее душе копилась ненависть. Бьянке иногда казалось, что именно эта ненависть и стала причиной рака, убившего ее.

Ненависть – это язва, разъедающая плоть и рассудок.

– А мне папа подарил кенгуру, – похвасталась Лиза. – Ее зовут Кенга.

Огромная пушистая зверюга восседала на подоконнике рядом с кроватью.

– Какая красивая, – хрипло сказала Бьянка, надеясь, что Лиза не повторит ее судьбу и никогда не обнаружит, что у нее больше нет отца, а на память о нем осталась единственная мягкая игрушка.

Из глаз девочки снова полились слезы.

– Где мой папа? Хочу к папе.

Бьянка торопливо спросила:

– Разбудить твоего папу? Он спит в своей комнате.

– Да, я хочу к папе, – всхлипнула Лиза.

Бьянка повернулась к двери и увидела Мэтта, стоящего на пороге в темно‑красном шелковом халате поверх пижамы.

Как долго он наблюдал за ней?

– Вот твой папа, – сказала она, и девочка, просияв, протянула руки ему навстречу.

Мэтт подхватил на руки свою дочь, крепко ее обнял и поцеловал сначала в макушку, а потом в бледные, мокрые от слез щеки.

– Привет, милая… что случилось?

Бьянка тихонечко ушла. Ей почему‑то больно было видеть их вместе. Она чувствовала себя лишней.

Мэтт Харн обладает и богатством, и влиянием, но не способен исцелить свое разбитое сердце или наладить отношения с собственным ребенком. Как он может оставлять ее здесь и спокойно уезжать в Лондон? И каково Лизе? Почему жизнь людей такая сложная?

Бьянка залезла в кровать, но свет выключать не стала. Усевшись и обхватив руками колени, она размышляла о своем отце, Мэтте Харне, Доне Хестоне… вообще о мужчинах, о том, как они живут и как относятся к женщинам и детям.

Этот мир создан для мужчин. Женщины могут найти хорошую работу, могут стать независимыми и добиться успеха. Но в отношениях с мужчинами они до сих пор остаются людьми второго сорта.

Время шло. Бьянка замерзла и собиралась уже лечь и выключить свет, когда в ее дверь постучали.

– Да? – отозвалась она.

Мэтт открыл дверь.

– Она снова уснула.

Сидя на кровати в нескольких метрах от Мэтта, Бьянка почувствовала себя очень неуютно.

– Спасибо, что позаботилась о ней до моего прихода.

Она махнула рукой.

– Пустяки. Она такая милая.

Мэтт улыбнулся.

– Мне жаль, что она тебя разбудила. Слушай, я собрался сварить себе какао… ты не хочешь?

Она кивнула.

– Спасибо, с удовольствием выпью.

– Нет проблем. Подожди минутку.

Мэтт исчез, а Бьянка упала на кровать и с тревогой взглянула на себя в зеркальце.

Ее светлые волосы растрепались и спутались, лицо горело от испуга, а шелковая пижамная рубашка липла к телу, подчеркивая грудь и тонкую талию. Не удивительно, что Мэтт так на нее таращился.

Она начала расчесывать волосы и замерла, услышав звонок. Телефон? Откуда могут звонить в такое время? Из больницы? Наверное, что‑то случилось с матерью Мэтта. Вот бедняга.

Но, похоже, это не телефон – звонили в дверь. Удивленная, Бьянка взяла наручные часы с туалетного столика.

Уже полночь. Кто может прийти так поздно?
Она услышала торопливые шаги по коридору, щелчок замка, скрип открывающейся входной двери и тихий шепот – Мэтта она узнала сразу, а второй голос принадлежал женщине.
Бьянка на цыпочках прокралась на лестницу и выглянула вниз. В дверях, почти вплотную к Мэтту Харну, стояла женщина в облегающем кремовом костюме.

– Я не могла не приехать… – сказала она.

Мэтт обнял ее и поцеловал.