На рассвете 26 августа свыше 102 французских орудий открыли интенсивный огонь по артиллерийским позициям русских в районе деревни Семеновская, а затем по батареям, находившимся в Бородино и на Центральной высоте.
Русская артиллерия не замедлила открыть ответный огонь. Более 130 орудий (из них 72 орудия батарейных рот), расположенных на огневых позициях первой линии в районах 6, 7 и 8-го пехотных корпусов, сосредоточили огонь по французским батареям западнее Бородина, восточнее Алексинки и Шевардино.
Начавшаяся артиллерийская перестрелка была весьма интенсивной. «Выстрелы так были часты, — вспоминал один из участников боя, — что не оставалось промежутка в ударах: они продолжались беспрерывно, подобно раскату грома»[34].
Огонь с дальних дистанций не дал французам ожидаемого эффекта, и по приказу Наполеона их придвинули на дистанцию 1600 шагов (1138 м) к русским укреплениям, то есть вне дальности стрельбы ружей русской пехоты и эффективной дальности стрельбы картечью.
Генерал Компан, захватив с собой 30 орудий, двинулся для атаки флешей правее батареи Сорбье прямо через лес. Дивизия Дессе шла несколько левее вдоль опушки. А дивизию генерала Фриана маршал Даву оставил в резерве. Когда французская пехота, выйдя из леса, стала перестраиваться в колонны в 800 шагах (570 м) от флешей, занимавшая их русская артиллерия полковника Богуславского встретила ее картечью, а егеря князя Шаховского, рассыпанные впереди, — своим огнем. Французы снова укрылись в лесу.
Около 8 часов утра, после упорной огневой подготовки бригада генерала Теста (дивизия Компана — 25-й и 57-й линейные полки) вышла из леса и атаковала южный флеш. При этом Компан был тяжело ранен. Дюпелен, заменивший Компана, и генерал-адмирал Рапп, присланный Наполеоном на смену Компана), ранены, французы заколебались. Маршал Даву, заметив это, с батареей Сорбье прибыл на место боя и сам повел бригаду Теста, вновь направив 57-й полк на крайнюю флешь. Французы ворвались в укрепление.
Тогда Багратион выдвинул на помощь гренадерам графа Воронцова несколько батальонов 27-й дивизии, которые и выбили неприятеля из флеши. Для преследования французов командир 4-го кавалерийского корпуса генерал-майор граф Саверс бросил Ахтырский гусарский и Новороссийский драгунский полки, которые врубились в неприятельскую пехоту и захватили 12 орудий, но не успели их увезти, встреченные кавалерийскими бригадами Мурье и Бермана. Русские драгуны и гусары опрокинули 4 -й и 2-й Вюртембергские легкие конные полки и отошли лишь по приказанию.
В этом бою были ранены генералы Дессе и Тест, а маршал Даву, упавший вместе с убитой лошадью, контужен.
Приведу рассказ очевидца — юнкера Авраама Нарова о бое за флеши:
«Это был тот момент, когда, по взятии неприятелем Семеновских флешей, наша боевая линия, командуемая Дохтуровым и Коновницыным, под покровительством нашей артиллерии выстраивалась вдоль оврага между Семеновским и противолежащей платформой. И наша батарея была выдвинута для той же цели. Действие изнеможенной от непереставаемой борьбы пехоты, как нашей, так и французской, на время прекратилось, и начался жестокий артиллерийский поединок.
Несколько правее от нас действовала небольшая батарея; мы узнали впоследствии, что это был остаток нашей гвардейской 1-й легкой роты, которая уже давно боролась возле Измайловского полка; ею командовал штабс-капитан Ладыгин, заменивший раненого ротного командира Вельяминова; она уже готовилась сняться с позиции от огромной потери в людях и лошадях, от растраты всех зарядов и по причине подбитых орудий. И действительно, она скоро снялась, но возвратилась в бой к вечеру с половинным числом орудий и людей. Из ее семи офицеров уцелел только один Ладыгин; у прапорщика Ковалевского оторвало обе ноги, а у Рюля — одну. К левому флангу нашей батареи, неподалеку от меня, примыкал кирасирский полк Его Величества.
Место, на которое мы попали, было незавидное; неприятель, вероятно, заметил подошедшую нашу свежую батарею и принялся нас угощать; но зато и мы его не щадили, и можем смело сказать, что действие нашей артиллерии было для него губительнее, чем для нас. Мы беспрестанно замечали взрывы его ящиков. 'Это нашим единорогом',говорил то один, то другой из моих артиллеристов.
Мой сосед, подпоручик Рославлев, командовавший 9-м и 10-м орудиями, у которого беспрестанно вырывало то человека, то лошадь, принужден был изменить позицию, пододвинувшись вперед и прикрыв нижнюю часть орудий находившимся перед ним бугорком. Наши солдаты были гораздо веселее под этим сильным огнем, чем в резерве, где нас даром било. Я постоянно сам наводил 12-е орудие. В один момент, когда бомбардир Курочкин посылал заряд, неприятельское ядро ударило ему в самую кисть руки. 'Эх, рученька моя, рученька!' — воскликнул он, замахавши ею, а стоявший с банником, поднимая упавший заряд и посылая его в дуло, обрызганное кровью, которое он обтер своим рукавом, ответил: 'Жаль, твою рученьку, а вон, посмотри-ка, Усова-то и совсем повалило, да он и то ничего не говорит'. Я обернулся и увидел бедного Усова, лежащего у хобота: он был убит, вероятно, тем же ядром, которое оторвало руку у Курочкина. Жаль мне, что я забыл имя бомбардира, вызвавшего, несмотря на трагический повод к тому, улыбку солдат.
Командование нашей батареей скоро перешло к штабс-капитану Столыпину; неприятельская граната сильно контузила капитана Гогеля, убив под ним лошадь. Нас прикрывал кирасирский Его Величества полк; стоявший на фланге, я не мог не заметить опустошения, которое делали неприятельские ядра в рядах этого прекрасного полка. Ко мне подъехал оттуда один ротмистр; его лошадь упрямилась перешагнуть через тело недавно рухнувшего со своего коня дюжего малоросса, сбитого ядром прямо в грудь; он молодецки лежал с размахнутой рукой и отброшенным своим палашом. 'Так ли же бьет у вас? ' — спросил меня ротмистр. 'Порядочно, — отвечал я, — да только мы делаем дело, а больно глядеть на вас — зачем вы не спуститесь несколько пониже назад, по этому склону? Вы всегда успеете нам помочь, если б наскакала на нас кавалерия'. 'Правда ваша', — сказал он, сдерживая свою лошадь, которая мялась и пятилась от наших бомбовых выстрелов, и, кажется, оп передал это своему полковому командиру, потому что вскоре полк отодвинулся от нас»[35].
Несмотря на безуспешные атаки, Наполеон не отказался от захвата укрепления. Третья атака была предпринята силами пяти пехотных дивизий корпусов Даву и Нея и трех кавалерийских корпусов. Всего против сводной гренадерской дивизии (генерала Воронцова) и 27-й пехотной дивизии (генерала Неверовского) противник сосредоточил около 38 тыс. человек при 155 орудиях.
Нависла реальная угроза поражения русских войск, оборонявших Багратионовы флеши.
Командующий 2-й армией генерал Багратион, оценив угрозу прорыва центра боевого порядка русской армии, своевременно принял ряд мер по усилению обороны этого участка. В первую очередь к флешам были подтянуты из резерва артиллерии 2-й армии легкие 20-я, 21-я и 22-я артиллерийские роты, в составе которых находились двенадцать 12-фунтовых и полупудовых единорогов и двадцать четыре 12-фунтовые пушки. Орудия этих рот были установлены южнее и севернее флешей с тем, чтобы их огнем воспретить противнику обход укреплений с флангов. Теперь у флешей и у деревни Семеновская русские сосредоточили 96 орудий.
Вслед за артиллерией к флешам подошли из общего резерва армии 2-я гренадерская и 2-я кирасирская дивизии и 8 пехотных батальонов 7-го корпуса, находившегося во второй линии 2-й армии. Кроме того, Кутузов из главного артиллерийского резерва направил сюда две батарейные роты, конную батарею гвардейской артиллерийской бригады и 5―6 артиллерийских рот легкой и конной артиллерии, что составляло примерно 96―108 орудий. Сюда же должны были прибыть три кирасирских полка, три гвардейских пехотных полка и 3-я пехотная дивизия генерала Коновницына с 1-й батарейной и 5-й и 6-й легкими артиллерийскими ротами из района Утицы.
Тут отличилась 1-я рота гвардейской копной артиллерии, которой командовал капитан Ростислав Захаров. Батарея имела четыре ¼-пудовых единорога и четыре 6-фунтовые пушки. Выходившие из Утицкого леса войска генерала Жюпо были встречены в тылу батареей Захарова. Капитан Захаров вывел
