Это моя «любимая пятерка».
Наслаждайся!
«Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой – счастливой бабочкой, которая порхала среди цветков в свое удовольствие и вовсе не знала, что она – Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я – Чжуан Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он – бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она – Чжуан Чжоу. А ведь между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, есть различие. Вот что такое превращение вещей!»
«Наша жизнь имеет предел, а знанию предела нет. Имея предел, гнаться за беспредельным гибельно. А пытаться употребить в таких обстоятельствах знание – верная гибель.
Делая добро, избегай славы; делая зло, избегай наказания. Идя срединным путем, можно себя уберечь, благополучно прожить свои годы, вскормить родных людей, исчерпать свой земной срок».
«Янь Хой сказал: “Я кое-чего достиг”.
– Чего именно? – спросил Конфуций.
– Я забыл о ритуалах и музыке.
– Это хорошо, но ты еще далек от совершенства.
На другой день Янь Хой снова повстречался с Конфуцием.
– Я снова кое-чего достиг, – сказал Янь Хой.
– Чего же? – спросил Конфуций.
– Я забыл о человечности и справедливости.
– Это хорошо, но все еще недостаточно.
В другой день Янь Хой и Конфуций снова встретились.
– Я опять кое-чего достиг, – сказал Янь Хой.
– А чего ты достиг на этот раз?
– Я просто сижу в забытьи.
Конфуций изумился и спросил:
– Что ты хочешь сказать: “сижу в забытьи”?
– Мое тело будто отпало от меня, а разум как бы угас. Я словно вышел из своей бренной оболочки, отринул знание и уподобился Всепроницающему. Вот что значит “сидеть в забытьи”.
– Если ты един со всем сущим, значит, у тебя нет пристрастий. Если ты живешь превращениями, ты не стесняешь себя правилами. Видно, ты и вправду мудрее меня! Я, Конфуций, прошу дозволения следовать за тобой!»
«Конфуций пришел к Лао Даню и стал рассказывать ему о человечности и долге.
Лао Дань сказал: “Когда мякина на току залепляет глаза, земля и небо и все стороны света оказываются не на своих местах. Когда комары и оводы впиваются в наше тело, мы не можем сомкнуть глаз ночь напролет. Человечность и долг терзают наши сердца и не дают нам покоя – нет напасти страшнее! Если вы хотите, чтобы Поднебесный мир не утратил своей изначальной безыскусности, странствуйте по свету привольно, как ветер, и будьте таким, каким делает вас природная сила жизни. К чему эта суета с человечностью и долгом? Вы уподобляетесь человеку, который искал своего беглого сына, стуча в барабан. Лебедю не нужно купаться каждый день, чтобы быть белым. Ворона не нужно мазать грязью, чтобы он был черным. О естественных свойствах белизны или черноты нет нужды спорить. Когда из пруда выпускают воду и складывают рыбу на берегу, рыбы теснее прижимаются друг к другу, увлажняя друг друга своими жабрами. Но они с радостью забудут друг о друге, если снова окажутся в большом озере или реке”».
«Чжуан-цзы удил рыбу в реке Пушуй, а правитель Чу прислал к нему двух своих сановников с посланием, и в том послании говорилось: “Желаю возложить на Вас бремя государственных дел”.
Чжуан-цзы даже удочки из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ: “Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет назад. Правитель завернул ее в тонкий шелк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своем храме предков. Что бы предпочла эта черепаха: быть мертвой, но чтобы поклонялись ее костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?”
Оба сановника ответили: “Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи”.
– Уходите прочь! – воскликнул Чжуан-цзы. – Я тоже буду волочить хвост по грязи!»[25]
РОССИЙСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ КИТАЙЦА
Лун Сяовэй – переводчик. Он знает три иностранных языка – английский, французский и русский. Ему тридцать четыре года.
Одет Лун с претензией на роскошь – серо-стальной костюм, голубой галстук, недешевые полуботинки из тисненой кожи. На его левом запястье поблескивает «Роллекс». Впрочем, в Китае дорогие часы не редкость, точнее, не сами, а их трехдолларовые копии, совершенно неотличимые по внешнему виду от настоящих.
Живет Лун в Шанхае, но вообще-то он родом с юга, из провинции Гуанси.
Мы познакомились в поезде – наши места оказались по соседству. Вначале мы обменялись вежливыми улыбками и кивками, а потом я увидел в руках у соседа-китайца «Казус Кукоцкого» (естественно, на русском, на китайском я не могу опознать никакую книгу). После этого мы просто не могли не познакомиться друг с другом.
В прошлом году Лун впервые побывал в России – в Москве и в Нижнем Новгороде. Он работал переводчиком у одного соотечественника-бизнесмена, ведущего торговлю с нашей страной.
Я, конечно же, сразу интересуюсь впечатлениями от командировки. Интересно же узнать, какой твоя родина предстает перед иностранцами.
– Разница между нашими странами очень велика, – отвечает мой собеседник. – Другая страна – это другой мир.
– А конкретнее? – настаиваю я.
– У вас чистые города, – не раздумывая, отвечает Лун. – Как игрушечные. У вас полупустые улицы. И вода в домах есть двадцать четыре часа в сутки. Горячая и холодная.
Морщит лоб и после короткой паузы продолжает:
– Еще меня поразило то, как уважительно в России относятся к беременным женщинам. Обязательно уступят место в метро… А ваше метро! О, московское метро – это целая подземная империя! Некоторые станции похожи на дворцовые залы!
Затем Лун возвращается к горячей воде и долго восхищается нашим коммунальным хозяйством – особенно его восхищает недорогое централизованное отопление.
Похвалив хорошее, объективный китаец осторожно критикует плохое – дороговизну.
– Но ваши московские цены на еду – ужасные! И на воду – тоже. В аэропорту «Шереметьево» за половину литра газированной воды с меня взяли около двадцати пяти юаней! Съесть простой обед в городе стоит около пятидесяти юаней! – Лун запальчиво возвышает голос: – В Новгороде было дешевле, но ненамного. Если бы по договору мой шеф не оплачивал мое питание, то я бы очень страдал!
Я разделяю его негодование. В Пекине перекусить на ходу можно и за два юаня, а за десятку, что говорится, «нажраться от пуза».
Долго говорить о дурном невежливо, поэтому Лун вновь перескакивает на достоинства.
– Ваши граждане имеют неплохую медицинскую помощь, и совершенно бесплатную! Это прекрасно!
– Ну-у, не совсем она бесплатная, – замечаю я, вспоминая, как (вернее – за сколько) моему отцу вырезали туго набитый камнями желчный пузырь.
– Официально – она бесплатная, – твердо повторяет Лун. – Так же, как и образование. Это очень хорошо. И вы каждый год имеете отпуск на четыре недели, а также работаете только восемь часов в день.
– Насчет отпуска – это верно, – соглашаюсь я. – Но работать очень часто приходится куда больше, чем восемь часов в день.
– Это исключение! – говорит Лун. – А не правило, как в Китае.
