жанров.
Зная вас с Аликом как любителей, ценителей и неустанных потребителей детективов, не могу не написать вам о детективе китайском, весьма интересном и очень своеобразном жанре, у которого есть свои правила и особенности.
Знаю-знаю, кого ты вспомнила сейчас – конечно же, голландца Роберта ван Гулика и его замечательную серию под названием «Уголовные дела судьи Ди». Ты скажешь, что детективы, написанные европейцем, пусть даже и на китайскую тематику, вряд ли могут считаться китайскими детективами.
Спорный вопрос, я лично таковыми их считаю без какой-либо натяжки, поскольку автор был большим знатоком китайского языка, китайской культуры, китайских традиций и вдобавок активно занимался переводами.
Собственно говоря, с чего началась серия о судье Ди (это реальное историческое лицо; судья Ди жил в седьмом веке, упоминания о нем можно найти в китайских хрониках)? С того, что Ван Гулик перевел китайский детективный роман «Ди Гун Ань» («Знаменитые дела судьи Ди»), написанный в шестнадцатом веке. Роман получил признание у читателей и быстро стал популярным, что и подвигло Ван Гулика продолжить начатое дело, создав романы, стилизованные под древний классический китайский детектив…
Должен признать, что у романов Ван Гулика есть одно существенное отличие от своих классических предшественников – в классическом китайском детективном романе всегда очень много персонажей (и под две сотни бывает), в остальном же они полностью соответствуют канону.
Итак, про обилие действующих лиц я уже упомянул, пойду дальше.
Китайский детектив, как правило, начинается с развязки, а затем сюжет развивается в обратной хронологии, причем между преступником и следователем идет поединок умов, этакая своеобразная шахматная партия.
На страницах одного китайского детективного романа одновременно расследуется несколько (не меньше трех) преступлений, зачастую ничем не связанных между собой, кроме личности следователя. Китайцам так интереснее – одно-единственное преступление, каким бы оно ни было, по их мнению, не заслуживает большого внимания. Разумеется, что у главного героя непременно должны быть ассистенты, помогающие ему вести несколько следствий одновременно.
В роли свидетелей в классическом китайском детективе могут выступать не только живые люди, но и уже умершие. Да-да, не удивляйся, для этого судья спускается прямиком в ад и берет у жертв преступления показания, которые потом фигурируют во время судебного разбирательства. Можно допросить покойника во сне – бывает и такое. Своеобразненько…
Кстати, свидетелями могут быть не только люди и духи, но и предметы. Подчеркиваю – неодушевленные предметы выступают здесь не в качестве улики, как в европейском детективе, а в качестве полноценного свидетеля. Возьмет проницательный судья (на судьях, бывших одновременно и наместниками уезда или провинции, и лежало дознание) в руки любимую чашку убитого, посмотрит на нее своим мудрым взором и перед ним предстанет картина убийства во всей красе. Останется после только стражников за убийцей отправить.
Какие бы доказательства ни были бы на руках у судьи, какими бы убедительными показаниями он ни располагал, для вынесения приговора этого недостаточно.
Необходимо признание подозреваемого (совсем как в приснопамятные времена товарища Сталина, когда признание обвиняемого именовалось в юриспруденции «царицей доказательств»). Если подозреваемый, как выражаются герои отечественных детективов, «ушел в несознанку» и категорически не желает признаваться в содеянном, то судья вправе получить признание любыми средствами, чаще всего при помощи жестоких пыток, всегда подробно описываемых.
Дотошные, привыкшие к тому, что все должно идти согласно раз и навсегда установленному ритуалу, китайские читатели непременно должны узнать, как именно был наказан порок – сцена казни преступника, или преступников, является не просто непременной принадлежностью классического китайского детективного романа, но зачастую – ключевой сценой произведения. Описывается все подробно, со смаком, короче говоря, впечатлительному человеку лучше подобные сцены пропускать не читая. В европейском детективе дело обстоит совершенно иначе – нас больше интересует личность преступника, чем то, к какому именно наказанию его приговорят.
Вот, пожалуй, и все.
Как там ваше заведение? Процветает, я надеюсь?
До свидания,
P.S. «Учитель сказал:
– Путь поддерживает и покрывает все сущее. О, как велик он! Благородный муж благодаря ему не может не открыть сердце. То, что действует недеянием, – это Путь. А то, благодаря чему мы говорим о недеянии, – это полнота жизни. Любовь к людям и польза для вещей зовется человечностью.
Подобие неподобного зовется величием. Поведение, не проводящее границ и различий, зовется великодушием. Обладание тьмой разных вещей зовется богатством. Поэтому держаться полноты жизни – значит иметь основу. Стяжать в себе полноту жизни – значит обрести опору. Следовать Пути – значит иметь всего в достатке. Не менять своих убеждений из-за других – значит достичь завершенности. Если благородный муж поймет эти десять истин, то будет великим и в делах своих, и в помыслах. К нему стекутся все вещи мира. Тогда он сможет оставить золото сокрытым в горах, а жемчужины – схороненными в морской пучине. Он не станет обогащаться товарами, не будет искать знатности и богатства, не будет желать долголетия, не будет печалиться о ранней смерти. Он не радуется благоденствию и не скорбит в бедности, не присваивает себе блага мира, не добивается славы для себя. Он не хочет быть царем Поднебесной, чтобы быть у всех на виду.
Все сущее в мире – одна кладовая. Жизнь и смерть – одна судьба»[59] .
Кому: Елизавета Кузьмичева «[email protected]»
От кого: Денис Никитин «[email protected]»
Тема: Китайская сказка для Алисы.
Как-то раз повстречала горная мышь городскую и подружилась с ней. Да настолько, что пригласила ее к себе в гости.
Городская мышь с радостью приняла приглашение, и отправились они в норку к горной мыши.
Та достала из кладовой орехи, ягоды, разные плоды и стала потчевать гостью. Осталась городская мышь довольна и, в свою очередь, позвала подругу к себе, в погреб лавки, где она жила.
– Я, – говорит, – угощу тебя на славу, дам отведать сала, сахара да вкусного печенья!
Обрадовалась горная мышь такому приглашению и назавтра отправилась в город.
Долго ли, коротко, а нашла она свою подругу, и стали мыши пировать – сала поели, сахаром закусили, а напоследок печенье погрызли.
Наелись мыши до отвала – аж ходить тяжело им стало. Улеглись на пол, отдыхать да беседовать, и тут углядела горная мышь в углу большой глиняный чан.
– Скажи-ка, сестра, – спросила она городскую мышь, – а что в этом чане хранится?
– Масло, – ответила городская мышь.
– А оно вкусное?
– Вкусное, жирное, – принялась нахваливать городская мышь, – да что объяснять, сестрица, ты возьми да попробуй!
Объелась горная мышь так, что ходить тяжело, а как не отведать масла-то? Нельзя ведь такой случай упускать!
Взяла городская мышь гостью зубами за хвост, а та в чан полезла.
Масло ей по вкусу пришлось. Напилась она и просит:
– Вытащи меня наверх, сестрица! Сыта я!
Вытащила ее городская мышь и говорит:
– Пошли-ка, сестрица, отсюда, а то кот сюда прийти может!
– Ох, сестрица, не торопи, – отвечает горная мышь, – очень уж хочется еще масла попить! Дома у меня
