человечества масса примеров того, как «правильно» воспитанные дети начинали «правильно» относиться к себе подобным, с радостью отдавая накопившуюся злобу своим ближним и уж тем более – людям посторонним. Вот, например, если потянуть ниточку причин и событий от девятого мая 1945 года к тому, с чего всё началось, то мы с удивлением узнаем, что причиной второй мировой войны были сексуальные проблемы ефрейтора Гитлера! Да-да!
– Вы думаете?! Это же многое меняет! Вся та путаница, которая царит в политике, в бизнесе, получается, уходит своими корнями в секс?!
– Андрюша, я в этом абсолютно уверен!
– Но, это же ужасно! Дело в том….
Он вдруг осёкся. Было видно, что он передумал что-то говорить и теперь лихорадочно искал, чем заменить непроизнесённую фразу. Наконец, он тихо произнёс:
– Просто, я об этом много думал и пришёл к тем же выводам.
Интересно… Мне всегда было интересно, что же не договаривают люди, которые вовремя «наступают себе на язык»!
Видя его смущение и зная, что затянувшаяся пауза может только усугубить неприятное чувство, я сказал:
– Да, конечно, это ужасно, когда такая мелочь, как неудовлетворённое сексуальное желание или просто комплекс неполноценности, влияют на судьбы миллионов людей. Но ведь не только «гитлеры» страдают неудовлетворённостью! Обычные люди – тоже. А это ничуть не лучше. Сколько загубленных водкой жизней, идиотских поступков, неудачных и удачных самоубийств! Жуть!
Нарушив свою привычку есть молча, я уже не мог остановиться. Видимо, эта редко затрагиваемая тема задела меня за скрывавшуюся в глубинах памяти «болячку».
– Пусть только мне не рассказывают сказки о том, что человек пьёт, потому что ему это нравится, – продолжал я, набирая обороты. Андрею, видимо, казалось, что именно алкоголь, так сказать, развязал мне язык.
– Короче, пусть не врут! А пусть лучше вспомнят, всё ли у них у самих в жизни так, как они хотели? Те или не те люди сейчас рядом с ними в качестве мужей или жен? Пусть вспомнят, разве не отказывали им, пусть даже в мягкой форме, те, ради кого они могли бросить всё и пойти на край света? Пусть вспомнят. Пусть подумают. А после – пусть помолчат. И вспомнят теперь другое – то, как оказались они рядом с теми, кого они не любят, а как это принято называть, – уважают? Вот что пусть вспомнят! Но вряд ли они станут вспоминать, кем и при каких обстоятельствах были изгнаны они из Рая, в котором пребывали в мечтах своих.
Посмотрев на Андрея и убедившись, что он не смотрит на меня, как на пьяного болтуна, я продолжил:
– Стерпится-слюбится, Андрей, это молитва слабых людей… Людей, изменивших самим себе. Ну, не всегда, конечно, по собственной воле, но всё же выбравших для себя в качестве религии самообман, – говорил я и одновременно думал, – не навредить бы!
Что за человек передо мной? Какая работа совершается в его голове? Готов ли он к тому, чтобы принять эту информацию? Сможет ли он сделать правильные выводы для себя?
Бегло изучив реакцию паренька на мои слова, я продолжил:
– Поэтому, когда «пьяный дурак» начинает крушить всё вокруг, я знаю – это перебродило неиспользованное чувство. Для него, для буяна этого, сейчас – все сволочи! Потому что сейчас, когда он «свободно мыслит и говорит», они (гады продажные) согласны с тем дурацким положением, в котором находятся. Они согласны с положением нелюбимых и нелюбящих, или любящих тех, кто их отверг. Они смирились с тем, с чем он (этот пострадавший) в корне не согласен!..
Я хотел, было, на этом закончить, но слишком уж много было в моих словах сказанного наспех и недосказанного. Решив, что пробел необходимо заполнить, я продолжил:
– Нет, они, конечно же, тоже не согласны! Но, что они сделали для того, чтобы мир изменился? Что они сделали кроме того, что постоянно занимаются самовнушением! Внушают себе и своим близким, что всё хорошо, что, если не задумываться о том, что жизнь не удалась, то вроде как и жить можно. Для них главное – смириться с положением маленького, не способного что-то изменить человека. Главное – объяснить своим детям, что мир устроен так, что счастья на всех не хватает. Не забывать и повторять, как мантру, всю эту чушь про то, что справедливости нет… Ну и так далее. После этого можно успокоиться! Ведь счастья, которого ты так и не добился, теперь ещё и твоим детям тоже не видать, как своих ушей. – Наконец закончил я и посмотрел на Андрея.
Он долго ел молча. Я тоже, честно говоря, немного устал от такого необычного для меня ужина. Было бы здорово, если темы эти мы больше не будем затрагивать. Ну, не способствуют они пищеварению! Тем более, что у меня и других мыслей хватает. Появление в моём доме этого паренька и та ответственность, которую я на себя уже взял, заставили меня совсем по-другому посмотреть на свои планы.
Я лихорадочно соображал, к кому из своих знакомых я могу обратиться, чтобы наверняка помочь Андрею. В каких только сферах не работают теперь мои бывшие ученики! И чем только они не занимаются в свободное от основной деятельности время.
Однажды, встретив своего бывшего студента на улице, я был приглашён им в какой-то жуткий подвал в самом центре Москвы, оборудованный и оформленный как самый настоящий бункер Гитлера!
Орлы, свастики, черепа… Официантки, вымуштрованные, как девочки-связистки из Люфтваффе. Короче, полный комплект.
Вход туда был возможен только по клубной карте, но меня не только запросто пропустили, а ещё и чуть ли не насильно повесили на грудь жуткого вида бейдж, из которого я узнал, что являюсь почётным гостем.
Через несколько минут у меня полностью исчезли все сомнения относительно того, где я нахожусь и кто сидит со мной за одним столом. Ребята гремели фашистскими наградами, как рыцари латами, а произносимые тосты, как мне показалось, я слышал в фильме «Семнадцать мгновений весны». Но происходило это всё вполне культурно.
Прихлёбывая на удивление вкусное пиво из черепоподобной кружки, я поинтересовался у пригласившего меня в этот бар знакомого:
– Макс, а из какого материала сделаны эти хипповые кружки?
Осушив одним махом добрые пятьсот грамм, Макс ответил:
– Ха! Это не кружки в виде черепов, между прочим… Это детские черепа, приспособленные под кружки. Была, если помните, одна скандальная история в одной детской больнице…
Увидев, как округлились мои глаза, Макс успокоил меня:
– Не, не, не!.. Никакой мокрухи не было!.. Просто, что касалось бесхозных трупиков… ну, кое-что уходило налево… Но ведь клёво получилось! Даже вы, проф, обратили внимание!
Весь следующий час я заказывал что угодно, только не пиво… Тем более, что пиво я, в общем-то, не люблю.
Вспомнив сейчас этого парня и его банду на мотоциклах, я сразу же отклонил его кандидатуру, как помощника в этой детективной истории. Макс сам рассказывал, что в их несколько националистической организации половина членов наверняка завербована МВДешниками, а то и ФСБешниками.
Организация только кажется серьёзной и крепкой, а на самом деле, даже трудно сказать, кто и куда стучит.
Нет, здесь Андрею не помогут. А вот «засыпаться» можно запросто. Да и не люблю я всех этих… не наигравшихся в детстве в зондер команды ребят. Здесь должен быть надёжный человек, который не шарахается от своих клубных знакомых на улице.
К знакомым, работающим в милиции, тоже, вроде не пойдёшь… Ещё быстрее заметут, чем с этими ряжеными фашиками вляпаешься.
Что делать-то?! Куда мне теперь этого паренька девать-то?
Мой солдатик, между тем, стал понемногу успокаиваться. Глядя на него, я тоже, хотя бы на время, решил отдохнуть от терзавших меня мыслей и сосредоточился на ужине.
Теперь наше молчание нарушил Андрей.
– Можно полюбопытствовать?
