– Кстати, Дрон! – продолжал он. – Ты нам товарищ, или хрен моржовый? А?
– Как вы сюда попали? Где замок? – не повышая голоса, спросил Андрей.
Из своего опыта общения с Петуховым, он знал, что тот заводится, что называется – с полоборота, даже трезвый. А уж с пьяным «Петей» и подавно никто не связывался. Кличка «Петя» закрепилась за Петуховым после нескольких неудачных попыток называть его «петухом». Несколько разбитых носов и подбитых глаз отбили охоту называть Петухова этой позорной кличкой. Даже ребята физически более крепкие, чем Петухов, тоже прекратили свои эксперименты в этой области и стали называть его Петей.
– Замок? – Петухов лихо опрокинул стакан водки и осипшим голосом продолжил, – замок висит слева от тебя, на гвозде. – Он занюхал выпитое куском чёрного хлеба с колбасой. – А вошли мы сюда, как все нормальные люди. Ты сказку про золотой ключик в детстве читал, Дрон? Вон, в замке и ключик тот самый торчит, как член Сатаны! – переходя на пьяный смех, закончил Петухов свою остроту.
Компания заржала, поддерживая атамана, но в поведении Кучмая и Богданца Андрей заметил некоторые изменения, связанные, как он понял, с появлением дежурного по роте.
– Где вы взяли ключ? – как можно более строгим голосом спросил Андрей.
– Где, где, в… – начал было Петухов очередную пошлость.
– Господа офицеры, молчать! – рявкнул Гладыш, и компания снова закатилась от смеха.
– Я вас серьёзно спрашиваю! Где вы взяли ключ от каптёрки?
– Твой друг, ара Манукян, так крепко спит, что у него не только ключ из-под подушки можно вытащить, его трахнуть можно, а он даже и не проснётся! – давясь от смеха, прохрипел Петухов, и все снова согнулись от хохота.
– Не знал я, что Манукян пробуждает в тебе такие желания! – сказал Андрей, погасив таким образом «хорошее» настроение разгулявшейся компании.
– Ты – полегче! – среагировал на остроту Андрея Петухов. – Кто кого возбуждает, это мы ещё как- нибудь обсудим. – И уходя от непонравившейся ему темы, добавил:
– Ты успокойся, про ключ ара даже не знает.
– Так вы украли ключ у спящего каптёрщика? – спросил Андрей, поражённый таким откровением плохо контролирующего себя Петухова. Он вспомнил вдруг, сколько раз Манукян не мог найти в каптёрке то одну, то другую вещь. Каждый раз он, краснея, объяснял старшине, что видимо где-то обсчитался. Старшина верил Манукяну, считавшемуся в роте человеком честным, не подверженным всяким порокам. Но видно было, что неприятный осадок от всех этих недостач у старшины всё же остаётся.
– Дрон, не кипятись! Украденное не возвращают, а мы этот ключик положим прямо под тёплую щёчку твоего дружка ары, – сказал Петухов. Видимо, до него начало доходить, что с точки зрения Андрея, шалости перешли в разряд более серьёзных проступков.
Кучмай и Богданец тоже это почувствовали. На их лицах застыло выражение растерянности. Наконец, положив руку на плечо Петухова, Кучмай сказал:
– Петюня, може мы в бытовку перебазируемся?
– Да! – поддержал его Богданец. – Там и музон е! Та ещё ентот…, как его мать?… Во! Вертилятор!
– Вентилятор, во-первых. Хохол ты неграмотный. – Петухову явно не нравилось происходящее. – Во- вторых, я отсюда никуда не пойду! – закончил он.
– Тогда, мне остаётся только одно, – твёрдым голосом сказал Андрей и заметил, что на него все смотрят, оставив свои пьяные мысли на потом. – Мне остаётся – позвонить дежурному по части и таким образом прекратить вашу посиделку. Устраивает?
Кучмай и Богданец начали заворачивать остатки закуски в расстеленные на столе газеты. Петухов молча за всем этим наблюдал, сверля их взглядом. Когда на столе осталась только одна недопитая бутылка водки, стоявшая перед Петуховым, Кучмай сказал:
– Петюня, так мы в бытовке догуляем. Приходь до нас…
Он и Богданец направились к двери. Петухов проводил их таким взглядом, каким смотрят на предателей.
У самой двери Богданец поднял стоявшую на полу сумку, которую Андрей, когда вошёл, не заметил.
– Это что? – спросил Андрей, показывая на сумку.
– Це? Да це, так – фигня, – сказал Богданец, не отвечая на вопрос.
– Покажи! – приказным тоном сказал Андрей.
Богданец и Кучмай переглянулись. Немного потоптавшись и демонстрируя явную нерешительность, Богданец поставил сумку на пол и, указав кивком головы на Петухова, сказал:
– Нехай вин показуе. Пидемо, чи що, Лёха? – и вытолкав приятеля из каптерки, он тихонько прикрыл дверь, ещё раз перед этим зыркнув на Петухова.
Андрей посмотрел на Петухова. Тот всем своим видом изображал бомбу, которая вот-вот взорвётся. Гладыш, видимо, ещё не решил, кто здесь прав, поэтому, развалившись на стуле, делал вид, что его это всё не интересует, активно ковыряя спичкой в зубах.
– Петухов, что в сумке? – спросил Андрей более мягким голосом. Если хитрый и подлый Богданец требовал, чтобы к нему обращались на командных нотах, то Петухова этим можно было только разозлить.
– А я откуда знаю!? – изобразив на лице удивление, сказал Петухов. – Это хохлы сумку бросили, а не я. А потом, она же к тебе ближе, возьми и посмотри.
Национализм был для Петухова возможностью оправдать свою никчёмность. С утра до вечера он поливал на чём свет стоит ненавидимых им «хохлов», «чурок», «чухонцев» и прочих «нехристей». Только уважаемого всеми Манукяна, он никогда не обзывал ни одним обидным прозвищем. Зато Манукян воткрытую называл Петухова «калхозником».
С ударением на «а»!
Однажды Андрей поправил своего приятеля, объяснив, что слово «колхозник» пишется через «о». Потому что….
Но, недослушав его объяснения, Манукян, сказал:
– Да ты что, Андрон, думаешь если я не русский, то и говорю неправильно? Э-э-э! Всё это я знаю! И про колхоз, и про молоко… Просто в случае с Петуховым, это слово происходит от слова «кал»! Понятно, Андрон?
Андрей, некоторое время не понимая, смотрел на хитро улыбающегося Манукяна, и вдруг до него дошло!
Они долго хохотали, хлопая друг друга по плечам и давясь от смеха повторяли – «калхозник, блин, калхозник»!
Вот и теперь, стоило только Петухову сказать – «хохлы», как Андрей сразу вспомнил манукяновского «калхозника». Но сейчас ему было не до смеха. Он понимал одно – Кучмай и Богданец хотели тихо вынести сумку из каптёрки.
– То есть, ты не знаешь что в сумке? – продолжал Андрей свой импровизированный допрос.
– Не-а! – Петухов, как ни в чём ни бывало, наливал себе водку. Он хотел, было, налить и Гладышеву, но тот, покачав головой, накрыл стакан ладонью. Из этого его жеста Андрей сделал заключение, что Гладыш почувствовал запах жареного.
– Ну, хорошо, – сказал Андрей, присаживаясь на корточки. – Я посмотрю, только вы оба никуда не выходите.
– Это ещё почему?! – возмутился Гладыш.
– А вдруг мне понадобятся свидетели! Вы же видели, что Богданец и Кучмай сумку оставили и ушли. Может, в ней краденое!
Подёргав «молнию», Андрей открыл сумку, заметив краем глаза, что Гладыш и Петухов переглянулись. Гладышев даже, вроде, привстал, но Петухов жестом усадил его на место.
– Одна, две, три, – считал Андрей оказавшиеся в сумке банки с тушёнкой. Контролируя боковым зрением сидевших за столом, он отметил, что как только он открыл сумку, эти двое, как по команде, закурили.
– Итого – двадцать банок. – Андрей поднялся и, посмотрев на пьяных дружков, спросил: – Ну что,
