— Постой-ка, приятель… Видишь ли, мне нужно…
— Ни миллима больше! Иди, аллах подаст! И так я тебе заплатил больше всех.
— Знаю, можешь не говорить. Но послушай, что скажу — поиздержался я, дал бы взаймы.
— Взаймы? Ты что же, думаешь — я банк? Тебе мало того, что уже получил?
— Ты один у нас благодетель. Если кому становится трудно, к кому, кроме тебя, он пойдет, кто его выручит? Ты нам как отец родной, как мать!
Сердце Сурура растаяло. Сделав злою свою физиономию, он спросил:
— Сколько нужно, говори?
— Тридцать пиастров.
— Сколько?!
— Всего тридцать.
— Чтоб тебя тридцать чертей побрали!
— Хранит тебя аллах!
— Что ты с такими деньгами делать-то будешь? Лавку, что ли, откроешь?
— Не, баню.
— Чем платить будешь? Когда вернешь!
— Э-э, брат, бог милостив, авось пошлет еще хорошие похороны, вроде сегодняшних. Может, кто- нибудь из живущих в Александрии захочет, чтобы его похоронили в Асуане. Все от бога.
— Короче говоря — нет у меня таких денег. Бери вот это и не делай злого лица.
Он протянул Шеххате еще одну монету в десять пиастров. Тот разозлился и гневно крикнул:
— Я что — милостыню у тебя прошу? Забери обратно!
— На еще пять пиастров. А не хочешь — отдавай все!
Тут Шеххата понял, что старик не шутит, и больше кочевряжиться не стал. Засунув все деньги в карман, он умиротворяюще произнес:
— И на этом спасибо. Хранит тебя аллах!
Но раздумья не покидали его:
— Еще пятачок нужен. Пойду к шейху Сейиду, авось даст. — Подойдя к старику, он как можно ласковее заговорил:
— Как дела, как себя чувствуешь?
— Хуже не бывает.
— Аллах облегчит… И намаялись мы с ним сегодня!
Шейх Сейид воздел руки к небу и запричитал:
— Дай бог ему место светлое!
Он продолжал взывать к аллаху. Но у Шеххаты не было времени выслушивать его до конца. Как всегда, когда он просил в долг, Шеххата, льстиво заглядывая в глаза, спросил:
— Не найдется ли пятачка?
Шейх Сейид сделал вид, что не слышит, продолжая взывать к аллаху, прося у него милости. Шеххата не выдержал:
— Тебя спрашиваю — есть взаймы пятачок?
— Сгинь от меня, парень, нет у меня ничего, И вообще, в долг никому не даю.
— За глотку я схвачен.
— Кем же?
— Так, одной…
— Я-то думал, что ты скажешь — по долгам уплатить или за жилье. А ты пустое болтаешь. Ладно, возьми… Люблю, когда правду говорят, не обманывают.
— Бог тебе в помощь, шейх Сейид, добрый ты человек.
— Послушай. Даже за правду я даю один раз. В другой раз — правду скажешь или соврешь — и гроша ломаного не получишь. Понял?
— Яснее ясного.
Забрав деньги, удовлетворенный Шеххата покинул кофейню. По пути он зашел в лавку пряностей шейха Абид аль-Аттара. Тот, едва завидев клиента, рассыпался в приветствиях. Шеххата тихо шепнул ему на ухо:
— Дай-ка мне всякой всячины! Ты знаешь какой… Только получше, как для самого себя.
— Нешто жалко для хорошего человека? Бери на здоровье.
Лавочник взял бумагу и начал насыпать разные пряности и специи из различных мешков, ящиков. Сделав два пакета, шейх Абид посоветовал:
— Вот это прокипятишь и выпьешь. Из этого сооруди приправу к супу и съешь, очень полезно.
Забрав свертки, Шеххата полез в карман за деньгами.
— Что ты, Шеххата эфенди, аллах с тобой! Не надо, пустяки это, и не думай! Только расскажи потом, как все прошло.
— Хороший ты человек, шейх Абид. Ну, я пошел.
— С миром, дай тебе!
Глава 9
Жертва любви к женщинам
Наконец Шеххата добрался до дома. Умм Амину он нашел, как всегда, сидящей во дворе. Шуша и Сейид еще не приходили. Как только старушка услышала его шаги, она сразу же осведомилась:
— Как твоя поясница, Шеххата эфенди?
— Поясница? А что ей сделается?
— Да как же, ты сам говорил, что поясница ломит? Ты еще попросил меня сделать кое-какую еду из добра, что принес. Я все приготовила.
— Вот жизнь! За работой все забываешь!.. Даже усталость. А ты все беспокоишься по таким пустякам?
— Ладно, заходи, отдохни немного. Зачем вообще-то ходил сегодня? Усталость требует отдыха.
— Чего не сделаешь ради куска хлеба. Усталость требует отдыха, а чтобы заработать на пропитание, нужно трудиться.
— Бог тебе в помощь! Я все сделала, как следует. Закия принесла немного зеленого перца и помогла мне на кухне. Она сейчас накроет на стол.
— Где похлебка?
— На кухне, в горшке… Сейчас будешь обедать или отдохнешь немного?
— Поем немного похлебки и полежу. Что-то устал.
— Тогда иди, я все приготовлю.
— Не беспокойся, сам все сделаю.
— Возьми себе баклажанов и рису. Я натушила, очень вкусно, словно масло.
— Ладно, возьму, а ты сиди.
Шеххата пошел на кухню. Первое, что он сделал, это поднес горшок ко рту и выпил всю жижу из похлебки. Потом съел все мясо и прочее, что было в горшке. За всем этим последовали баклажаны и рис. Шеххата ел в такой спешке, как будто делал это в последний раз. Расправившись с едой, он взял примус, нашел чугунок, налил туда воды, высыпал все специи и пряности, которые принес с собой, и поставил кипятить, добавив немного жиру. Как только варево было готово, Шеххата и его отправил в свою утробу. Выпив чашку кофе, он пошел к себе и сел на сундук. Вытащил железную коробку из кармана, раскрыл ее, вынул оттуда спички. Затем появился кисет с табаком, папиросная бумага. Оторвав листочек, Шеххата насыпал табаку, вытянул из жилета шарик гашиша, который удружил ему шейх Сейид, отломил половину и
