надежды.
– Теперь мы будем видеться часто, – поспешил предложить ничью Дима, – мы будем встречаться в связи с делом, которое я веду. Так ведь?
Так, так, так… Возводим стену? Не хотим подавать девушке никаких надежд? Или сами боимся надеяться? Скорее всего, так и есть – боится. Все-таки я поднаторела в психологических тренингах: Дима не уверен в себе. Несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость – не уверен в себе! Искушение оказалось слишком велико.
– Годы пошли тебе на пользу, Дим. Ты стал роскошным мужчиной. Сила, спокойствие и уверенность – то, что любят женщины.
Тихомиров смутился:
– Не замечал.
«Еще как замечал, прохвост», – подумала я и продолжила:
– Почему ты развелся?
Тихомиров едва заметно нахмурился:
– Со мной трудно. Я работаю много, редко бываю дома. А когда бываю, в основном молчу. Женщины любят болтливых, – с обезоруживающей улыбкой закончил Дима, – а я «скучен, как мелодия из одной ноты».
«Поезд на Юму». Конечно, какие еще герои могут нравиться Тихомирову?
Сердце у меня сжалось. Вот чем закончилась полузабытая студенческая история. «Ну почему я не ящерица?» – вот вопрос, который я задаю себе через тринадцать лет после демисезонной страсти Степана Переверзева.
Каждый выбрался из переделки с комплексом: я – вины и сексуальной ущербности, Тихомиров – неполноценности. Да и Степану не пошли на пользу амуры – он еле доучился.
Мартини расслабил узел внутри, развязал язык.
– Закон компенсаторного замещения: молчаливые любят болтливых, глупые умных. Слабые сильных.
– А ты?
Взгляд остался непроницаемым – разведчик в тылу врага, а не мужчина. Непривычное состояние открытости и незащищенности, я бы даже сказала – обнаженности перед Тихомировым, будто между нами нет и не было никаких секретов и недоговоренностей, накрыло меня как покрывалом.
– Что за детский вопрос, Дим? Была бы умной, не влюбилась бы в Переверзева.
Дима не стал углубляться в психологический анализ, и я была ему благодарна.
Мы покинули кафе, Тихомиров подвез меня к дому, и не успела я погрузиться в рефлексию на тему «приглашать на кофе или не приглашать», протянул визитку:
– Спасибо, что составила мне компанию. Мне пора.
– Тебе спасибо. Когда можно звонить, узнавать, как двигается дело?
– Через неделю. Если будут новости, я позвоню сам.
– Ты не спросил мой номер, – прозрачно намекнула я.
– У меня есть твой номер, – ошарашил Тихомиров, и я вышла из машины в легкой прострации. Неужели Димка хранил номер моего телефона тринадцать лет?
Вахрушева отправила сына с мужем на рыбалку и привезла Зойку на урок.
Четыре раза в неделю я продолжала нести науку в массы: вторник, четверг – занятие с группой, среда, суббота – Зойка. Была как раз суббота.
Зойка легко решала задачи, освоила валентность, знала наизусть формулы веществ – вообще я была спокойна за африканских слонов.
Дарья притащила с собой курицу гриль, селедку, маринованные грибы, помидоры с огурцами и еще кучу всякой снеди – пару дней можно жевать без перерыва.
Пока мы занимались, Вахрушева сервировала стол.
– Ну? Как у тебя? – едва Зойка ускакала гулять, с жадностью набросилась на меня подруга. – Где твои доноры?
– Даш, какие доноры? У нас ферму отнимают, вот-вот все на улице окажемся.
– Нашла повод! Ты просто не хочешь детей, – надулась подруга.
Дашка вела себя как несостоявшийся гений: научный эксперимент с треском провалился, а вместе с ним лопнули надежды на Нобелевскую премию. А все уже было так близко…
– Даш, – как могла терпеливо объяснила я, – у тебя есть Вахрушев, ты всегда можешь на него положиться. А я одна собираюсь растить ребенка.
– Я гордилась тобой, – заявила подруга, – думала, ты такая необыкновенная, особенная…
– Даш, что ты плетешь? – отмахнулась от Дашкиных фантазий я, – что необыкновенного в желании иметь детей?
– Я думала, ты на все готова ради маленького!
– Так и есть, – завелась я, – но нельзя же терять голову. Что мы с маленьким будем есть?
– Маленького кормят грудью вообще-то, – менторским тоном сообщила Дарья, – а тебе поначалу, кроме картошки и каши, нельзя ничего будет – дети сейчас сплошь аллергики.
– Маленькому потребуется коляска, куча вещей, кроватка, бутылки-соски-памперсы, могут понадобиться лекарства. Даже на картошку с кашей нужны деньги. А еще газ, свет, налог за землю. Короче – авантюра, – подвела я итог.
– Знаешь, дети – это всегда авантюра.
– Не всегда, – не согласилась я.
– Всегда! Потому что никогда не знаешь, кем ребенок вырастет.
– Вот! В том все и дело. Если бы у меня был настоящий, качественный донор, я бы, возможно, плюнула на все и рискнула.
– Ну, еще не все потеряно. Теперь ты можешь поехать на море, – подсказала подруга.
– Исключено, – мрачно возразила я. – Во-первых, идет следствие. Во-вторых, отпускные не выплачивают. В-третьих, малознакомый донор – авантюра в квадрате, если не в кубе. Посмотри, кем оказались Француз и Жуков.
Дашка под напором несокрушимой логики сбавила обороты, переключилась на наши фермерские неприятности:
– Как там со следствием?
– Не знаю. Следователь обещал звонить, но пока не звонил.
Я достала наливку, наполнила стопки, но выпить мы с подружкой не успели.
Шум донесся с соседнего участка справа, где жили Терентьевы – Татьяна с мужем Жоркой (конченым придурком, между прочим) и двумя детьми. Жорка работал вахтовым методом где-то на Севере, и виделись мы редко. Но встречи были запоминающимися: Жорка все время балансировал по краю УК РФ. Все спорные вопросы Жорка решал кулаками.
По моим сведениям, Татьяна в данный момент находилась с детьми в Крыму, и Жорке не о кого было почесать кулаки.
Звук был металлическим, резким, напоминал сигнал тревоги. В голове возникли ассоциации с пожаром, вражеской осадой или пандемией чумы.
– Что за черт?
Мы с Дарьей, в чем были, выскочили на улицу, рысью обежали дом, рассчитывая увидеть, что происходит у Терентьевых, но у изгороди оказались сложены дрова, и поленница закрывала узкий просвет между сараем и домом.
– Жора! – крикнула я.
Ответа не последовало.
– Жо-о-ра-а! – надрываясь, повторила я.
Отвратительный, бьющий по нервам звук прекратился.
– А-а, соседка! – пропел Жорка, высунув голову из-за дома.
– Тьфу, опять набрался, – определила я, – таким дурным становится, когда напьется, – ужас, не представляю, как Танька с ним живет. Жор, у тебя все в порядке? – обратилась я к Терентьеву.
