«Построю порталы… — хмыкнул Платон. — Не так-то просто это сделать, если на каждый потребуется тридцать тонн золота… М-да… А вот знает ли Бродсайт про золото? Да или нет?»
— Почему бы нам не заняться этим вместе? — нагловато ухмыльнулся Платон. — Мы бы с моим приятелем могли войти в долю. Десять процентов…
— Нет, об этом поздно говорить, — покачал головой Ал. — Время упущено. Теперь тебе никак нельзя выделить даже одного процента. Да что там процента — сотой доли процента, мой друг. Только твоя добрая воля может частично искупить твое прежнее поведение.
— Хрясь! — подтвердил весельчак.
— Знаешь, у меня совсем немного принципов, Тимур, — усмехнулся профессор Рассольников, — которым я следую. Но один я соблюдаю свято: ничего не делать даром.
— Ну что ты, друг мой! Почему — даром? Я тебе заплачу. Очень высокую цену. Чистюля! Посади-ка нашему красавцу на шкуру сегментика. Ты знаешь, Атлантида, кто такой сегментик? Нет? Это обитатель местной пустыни. Если он вопьется в кожу, то будет пожирать ее миллиметр за миллиметр, пока не съест всю… Мускулы его не интересуют. Но кожу он обожает. Кожу и подкожный жирок. У тебя есть подкожный жирок, профессор Рассольников?
Чистюля, двухметровый здоровяк с горой генетически наращенных мускулов и упрочненной до пуленепробиваемого состояния черепной коробкой, неспешно направился к пленнику. К своему изумлению, Платон узнал посетителя музея вертикальных гробниц. Ну что ж, получается, за профессором Рассольниковым давно следили.
— Руку! — выдохнул Чистюля.
Атлантида сопротивлялся изо всех сил, но весельчак заставил археолога вытянуть руку вперед и закатал рукав.
— Хрясь! — гыкнул весельчак в самое ухо и клацнул зубами. Сегментик, заключенный в капсулу, хищно шевелил жвалами. Казалось, он тоже повторял однообразное «хрясь».
— Ну, так как? Будем сотрудничать? — настаивал Бродсайт.
— Десять процентов… — почему-то прохрипел Платон, хотя на самом деле хотел сказать «да».
— Через трое суток от тебя останется аккуратный красный остов без единого клочка кожи. Ну, что? Не хочешь сообщить, как открываются порталы…
Атлантида смотрел на сегментика, стиснув зубы. Ненависть к Алу не позволяла уступить. Кажется, новому Тимуру не понравилась выдержка пленника.
— Подожди, может, мы начнем с его дружка? — предложил он Чистюле. — Думаю, он будет более сговорчивым.
Платон перевел дыхание. Два охранника схватили Ноэля за руки. Тот дернулся, но вырваться не сумел. Чистюля оставил в покое Атлантиду и подошел ко второму пленнику.
Сами собой в памяти Платона всплыли слова из Одиссеи:
М-да… прошло более четырех тысяч лет, а как верно звучит. Как верно и современно… Бедняга Ноэль. И вслед за вздохом сочувствия вырвался невольный вздох облегчения.
— Этому посадите сегментика на лысую башку, — приказал Бродсайт. — Вскоре его череп в самом деле станет голым.
— Нет! — заорал Ноэль. — Не-ет! — Его буквально выворачивало от ужаса — глаза сделались бессмысленные, кожа влажно заблестела от пота. — Не-ет… — уже не крик, а какой-то нутряной вопль лез из него толчками, переходя в натужное сипенье.
Липкая нитка слюны повисла на нижней губе. Платон отвернулся. Страх некрасив сам по себе. Неэстетичен.
— Хрясь! — Весельчак слегка пригладил пленника кулаком по уху.
Ухо тут же начало гореть.
— Что значит «нет»? Ты готов рассказать мне, как открыть портал? — задушевным голосом спросил Ал.
— Готов… Готов… — забормотал Ноэль, судорожно хватая ртом воздух, будто только что тонул, а теперь вынырнул на поверхность.
— Говори…
— Прости, — пробормотал Ноэль. Атлантида не понял, у кого тот просит прощения — у него, Платона, или у кого-то другого.
— Я скажу, скажу..
— Слушаю, — с милой улыбкой проговорил Бродсайт. И выругался:
— Чертов шлем! Он теперь засасывает песок! — Опять снял с головы шлем и принялся выколачивать о колено. — Ты мне ответишь за все, профессор. Я не люблю, когда меня предают. Я не прощаю… Да, да, предательства не прощаю. Запомните все! Итак, вернемся к колодцу, — обратился он к Ноэлю. — Как эта штука работает?
— Надо прыгнуть в колодец… просто прыгнуть, и… — проговорил Ноэль, клацая зубами. — И тебя вынесет с той стороны. — Он то ли всхлипнул, то ли застонал.
Ужас его был так силен, что казался ненастоящим, наигранным.
— Так просто? — изумился Ал. — Прыгнуть — и все. А ты не врешь?
Ноэль хотел что-то сказать, но не мог… губы его тряслись, зубы клацали. А ведь он прежде казался Атлантиде вполне нормальным парнем. И во время полета на Ройк, лежа в реанимационной камере с развороченным животом, но в полном сознании, не особенно трясся. Платон тогда даже подивился его мужеству. А тут…
— Кажется, не врет, — сообщил свои наблюдения Чистюля.
— Правда — то, что он говорит? — повернулся Бродсайт к профессору.
Атлантида стиснул зубы.
— Ладно… Эй, Хрустик, прыгай в колодец. Что на Немертее делать — ты знаешь.
Весельчак отпустил руку Платона, вразвалку направился к колодцу, встал на край, поправил игломет на поясе, сказал «хрясь» и браво шагнул вниз. Раздался крик, но не прервался, как там, на Немертее, когда в колодец падал Ноэль. Крик стал удаляться и замер вместе с глухим ударом, донесшимся из жерла. Несколько сотоварищей Хрустика повисли на кольце колодца.
— Ну что? — обеспокоился Ал — Тимур.
— Лежит, — сообщил Чистюля.
— Что?
— Хрустик лежит. Там, на дне. Тихо лежит…
— Да что ж такое! — Бродсайт сорвал с головы шлем и в ярости швырнул на песок. — Невозможно же! Ну и система!.. Дрянь… Та-ак… Парень, ты нас обманул. А я не люблю предателей — я ж сказал. Неясно, что ли? Предателей наказывают…
Ноэль что-то хотел сказать, но лишь беззвучно шевельнул губами.
— Патруль! — заорал стоящий на горбушке дюны парень.
— В укрытие! — приказал Ал. — И готовьтесь, ребята, вы нам за все заплатите. За Хрустика — отдельно.
Находясь в ройкской пустыне, укрыться можно только в песке. Причем копать надо очень глубоко. Люди в белых комбинезонах спустились вниз по лестнице из песчаника, толкая пленников перед собой. У Атлантиды мелькнула мысль — не затеять ли драку. Но от этой идеи тут же пришлось отказаться — дуло игломета уперлось меж лопаток. Пришлось понуро ссутулить плечи и следовать туда, куда ведут, Особенно если учесть, что вел их Чистюля. Говорят, упрочнение черепной коробки почти всегда идет в ущерб ее содержимому. Чистюля явно подтверждал эту гипотезу. Созданный в лаборатории титан привел пленников в
