комнатушку, вырубленную в песчанике, а дверь запер. Дверь была старинная, из камня. И поворачивалась на крюках. Замок крепился в пороге. Здесь, на глубине нескольких метров, оказалось довольно прохладно, сухо и темно. Количество нор было ограничено, и потому пленников поместили вместе. Если сказать честно, то Платон весьма смутно представлял свои дальнейшие действия. Но надо было что-то делать — не сидеть же в этом песчаной норе и ждать, когда Бродсайт начнет вынимать из них душу. Ясно, что Ноэль предпринимать ничего не намерен: в темноте слышалось его тяжелое частое дыхание. Каждый вдох был скорее похож на всхлип. Судорожные всхлипы длились минуты две или три, пока Ноэль осматривал дверь — нет ли в ней глазка или скрытой камеры слежения. Ничего не найдя, он перестал тяжело дышать и уселся на пол — так во всяком случае послышалось Атлантиде.
— Ты знал, что Хрустик разобьется? — спросил Платон.
В темноте раздался еще один вздох — громче прежних.
— Так знал или нет?
— Знал… — сообщил Ноэль.
— Тогда на что ты надеялся? Что они не пустят в дело сегментика?
— Да…
— Это почему же?
— Потому что пристрелят меня из мести.
— Логично… И что, если бы пристрелили — было бы лучше?
— Да…
— Почему?
— Потому что… если сегментик… снимет кожу… тогда… волосы точно не вырастут.
— Ерунда. Кожу можно вырастить в генетической лаборатории, причем сразу — с волосами. Были бы кредиты. Ты что, не знаешь об этом?
— Это-не то… Не те волосы…
— Если бы тебя убили, то волосы точно бы не выросли…
— Они растут и после смерти, — сообщил Ноэль.
— Ерунда. Это миф.
— Растут, — упрямо повторил Ноэль. — Волосы и ногти растут после смерти. И ты обещал привезти мое тело назад на Немертею.
Ноэль считал, что лучше быть волосатым и мертвым, чем лысым и живым. М-да…
— А ты знал, что твой прыжок включает нуль-портал там, на Немертее?
— Разумеется, знал. Я же не сумасшедший…
Последнее заявление, учитывая только что происшедшие события, было весьма спорным.
— Откуда тебе это известно? — насторожился Платон.
— He важно. Знал — и все.
— А как включить его здесь, знаешь?
— Нет.
— Точно?
— Точно не знаю…
Атлантида не стал настаивать. В подобной ситуации, чем меньше знаешь о своем товарище по несчастью, тем меньше из тебя могут вытянуть пытатели. Итак, Ноэль думал лишь о своих будущих волосах. А вот Платону придется подумать о том, как отсюда выбраться. Легко сказать — подумать. Атлантида обыскал все карманы — ничего. Все отобрали люди Бродсайта. Помнится, из «мастабы» они ловко вылезли через потайной ход. Но во второй раз вряд ли так повезет, как говорится, метеорит два раза в одно и то же место не попадает. На всякий случай археолог ощупал стены — все четыре очень гладкие, без единого намека на какое-нибудь отверстие. Вентиляции здесь явно не было. Во всяком случае искусственной. Воздух кончится, и они задохнутся. Дверь заперта снаружи. Осмотр не давал никаких шансов. Абсолютно. Атлантида в темноте споткнулся о вытянутые ноги Ноэля и едва не упал.
Ноэль неожиданно рассмеялся. И Платону очень не понравился этот смех.
— Что случилось? — Может, его приятель заразился шизофренией от Бродсайта?
Сокамерник продолжал давиться от смеха.
— Так в чем дело?
— А ты знаешь, что мы находимся в ячейке вертикальной гробницы, — сообщил наконец Ноэль. — Судя по размерам, это так называемая боковая камера.
— Если бы у меня была тросточка… — Атлантида представил, как они с ее помощью ловко пробиваются сквозь переборки из песчаника наружу. Мечты…
— Ты что, надеешься тросточкой проткнуть стену?
— В трости у меня есть кое-какие приспособления. Можно было бы попытаться открыть замок. Но эти мерзавцы у меня все отобрали. Даже сервисный браслет…
— Это не главное. Главное, они оставили тебе шляпу.
— Не понял… — Возможно, Ноэль издевается над ним, пытаясь отомстить за насмешку над утраченными волосами. У каждого свои слабости.
— Шляпа ведь на тебе? — Платон почувствовал, как рука Ноэля коснулась его щеки, потом поднялась выше, нащупала обвисшие поля — У тебя в шляпе есть полоска с охладителем?
— Конечно. Мне разонравились вентиляторы.
— Тогда сделай вот что. Распотроши шляпу и обрызгай охладителем потолок. Это поможет…
— Каким образом? Здесь, по-моему, и так не особенно жарко.
— Видишь ли, песчаник вертикальных гробниц создан искусственно. На самом деле это песок, скрепленный специальным клеем. Так вот… состав охладителя сыграет роль катализатора и вызовет в клее реакцию с поглощением тепла… И песчаник вновь станет песком. Спускались мы неглубоко. Над нами максимум три ячейки. Когда переборки превратятся в песок, он дойдет нам лишь до пояса. Раз мы в боковой камере, значит, нам на головы не свалится центральный саркофаг из базальта. Наши тюремщики в нижних помещениях. Их может засыпать с головой. Только брызгай охладитель на потолок, а не на пол.
— Но так могут рассыпаться все вертикальные гробницы Ройка… — Атлантида уже прикидывал в уме, не всучат ли ему иск ушлые археологи, прознав, что причиной гибели ценных археологических объектов стала шляпа Платона Рассольникова, их извечного идеологического врага.
— Между каждой секцией вертикальных гробниц оставлен достаточный промежуток нетронутого песка. Так что погибнет только одна секция.
Атлантида не стал медлить. Зубами он вырвал из шляпы пряжку, пряжкой вспорол подкладку и охладительный клапан и обрызгал содержимым ленты потолок. Часть, разумеется, пролилось на пол.
Поначалу ничего необыкновенного не происходило. Платон даже подумал не обманул ли его Ноэль. Но вдруг почувствовал, что пол расползается у него под ногами. А сверху струйками потек песок.
— Мы провалимся вниз! — закричал он и отскочил к стене. Она подалась под тяжестью его тела. А сверху песок уже струился потоком. Разрушенная стена граничила с лестницей. Атлантида развернулся, ударил кулаком и пробил — стена была уже не из песчаника — из песка.
— Сюда! — Платон выпрыгнул наружу.
Он не понял, выбрался ли следом Ноэль. Ему в ту минуту было не до этого: ступени под ногами проседали. Атлантида кинулся наверх на четвереньках. А ступени уходили вниз. Он бежал и проваливался… Сверху поначалу тонкими струйками, потом все быстрее и быстрее сыпался песок. Платон закрыл полой пиджака рот и нос и помчался наверх, а песчаная лестница рассыпалась у него под ногами. И при каждом шаге он проваливался по колено… Снизу доносились крики. Кто-то яростно рычал. Археологу показалось, Чистюля — только ему мог принадлежать этот низкий звериный рык. Сверху и сбоку неожиданно и ярко ударил луч света. Выход был близок. Внезапно казавшаяся прочной стена рассыпалась, и из нее вывалилась базальтовая балка и упала перед Платоном. Он вцепился в нее, как терпящий кораблекрушение в далеком девятнадцатом веке в рухнувшую в воду мачту. Песок тек уже не струйками — струями. Если стоять ни месте — засыплет с головой. Атлантида вскарабкался на балку… выпрямился… и обнаружил, что пескопад прекратился. Голова и плечи археолога оказались над уровнем песчаного моря. Моря, в котором образовалась глубокая воронка. Платон раскинул руки и закричал. Повсюду был песок — почти белый на солнце, фиолетовый — в тени. И песок медленными струйками стекал в объятия археолога. Вот этого Ноэль
