предела, а затем ему требуется более серьезная пищевая база…
– Которую организм человека ему предоставить не в состоянии, хотя бы чисто из-за размеров, – не сдержал я озарения.
– В этом духе, – кивнул Зола. – И потому…
– Что значит из-за размеров, коллега Дар? – воззрился на меня брат. – Тут совсем младенчик почти, а ведь человек должен еще расти и расти, а значит…
– Допустим, коллега, что цикл роста паразита попросту не совпадает с человеческим, – спокойно пояснил Кож. – Согласитесь, люди растут довольно долго, а паразит не желает ждать. Ему требуется пропитание здесь и сейчас. Кроме того, дело может быть не только в размерах. Они, конечно, имеют значение, но… В этой зверюке паразит, наверное, может сам стать размером с человека и тварь будет носить его в себе ничуть не обременившись. Но допустим… если уж у нас тут научная дискуссия, то так и быть, будем добавлять это самое «допустим» везде и всюду… Допустим, на следующей стадии развития ему просто требуется другой пищевой рацион. Согласимся, что у чудовища он значительно отличается от скудного стола аборигенов.
– По поводу разносолов, тут можно поспорить, – в очередной раз вмешался братик Каан. – Мы недостаточно в курсе, чем и как питается племя, тем более…
– Гаал! – холодно взорвался Кож Зола. – Вы меня вынудили. Я главный в данной группе по биологии. Лишить вас слова? Я уже и так употребляю и спотыкаюсь через это ваше «допустим» через каждое слово. Чего еще надо-то?! Я выдвинул предположение, Каан Гаал. Допустим, паразиту… допустим, кишечному… нужно в некой стадии переключиться на другой рацион. Гусеница и бабочка питаются несколько по- разному, а тут у нас что-то в этом роде… допустим, что-то похожее в разноплановости трансформаций. Что не так?
– Коллеги, – сказал я как можно спокойнее. – Давайте обсудим в общем. Для выработки хоть какого-то сносного объяснения нам требуется гипотеза. Нужны постулаты. Пожалуйста. Ну, приняли, что паразит многостадийный и что он должен переменить гнездовье. Причины пока не важны. Давайте далее, а?
– С вами приятно иметь дело, Дар, – Кож Зола кивнул с неким налетом благодарности. – Итак, наш паразит должен переселиться в оное чудовище. Как он это делает, тут все ясно-понятно. Это Ие-Чи-Ри-Ки… Как его там точно?... В общем, оно зараженного человека хав-хав – вот он и переселился за один приход. Другой вопрос, как паразит сообщает о себе монстру. Вот тут всё, покуда, в тумане. А быть может, и навсегда в тумане. Согласимся, что многое в биологии, да и во всей науке, остается неразгаданным. Может, он выделяет некий фермент, который чует хищник, а для него это неописуемое лакомство. Короче, так или иначе, паразит попадает в чудище Ие-Чи-Ри… Как его, бишь?... после того, как оно переварит человека. Затем он развивается, но на определенном этапе снова приходит к стадии трансформации. Ныне ему требуется не просто хищник, а мертвый хищник. Он его каким-то образом умертвляет, нажирается до отвала и переходит в стадию куколки.
– Думаю, тут скорее другое, – сказал Каан. – Предположим, что наш паразит размножается неполовым путем. И на этой стадии он просто выводит потомство. Потомству требуется пища, но жрать живое чудище они неспособны. Для того оно и умертвляется.
– Да, такая мысль напрашивается сама собой. – Зола уже успокоился. – В общем, так или иначе, эти туземцы, допустим, наследники легендарного народа рибукаров, находят тушу мертвого чудовища, извлекают маленьких паразитов. Ну, или там, куколку старого, перешедшего в новую стадию. Каким-то образом они ее сохраняют до новых худших времен, когда в окрестностях снова появляется Ие-Чи-Ри-Ки-Ки. О! Правильно выговорил?
– И тогда они заражают паразитом ребенка и подкидывают в лес. – Я все же не удержался.
– Именно так, Дар. Убить зверя простыми средствами – своим примитивным оружием – рубокары не в состоянии. Вот они и пользуют это биологическое – полный верняк.
– Да, зверюга, наверное, мрет в страшных муках. Представь, каково это – быть скушанным изнутри.
– Мне не жалко, – пожал плечами Каан.
Все были с ним согласны, да и с версией Кожа Золы тоже. Она ставила все на свои места. Объясняла. Да и ничего сверхестественного в ней на самом деле не было. Новизна лишь в том, что в процесс каким-то образом сознательно вмешался человек. Любой биолог ведает, как причудливо изгаляется природа в своих творениях. Извиняюсь за святотатство, но порой Выдувальщик Сферы Мира выглядит несколько тронутым. Изобрести такое здоровым умом попросту невозможно. В самом деле, у некоторых видов наличествует до десяти стадий трансформации. Правда, относится это в основном к насекомых. Может, потому, что их тусовка куда многочисленней прочих. Просто не протолкнуться. В такой давилке поневоле начнешь изгаляться в приспособительной механике. Вот жучки с клещами, да гусеницами и выдают на гора изобретения. Некие могут превратиться из куколки в жука, затем снова в куколку, затем вновь в жука, но уже в другого – летающего, а потом, вдруг, в паразита, а уже там, внутри другого насекомого-жертвы, внезапно образовать новую личинку, уже внутри себя самого. Потом эта новая дрянь сгрызает хозяина, обосновывается в носителе, и заканчивает тем, что выводит внутри себя еще что-нибудь. Ну, а уже из этой стадии круг, наконец, замыкается и появляется личинка, из коей выводится первичный жук. Пока такое не доказано лабораторно, разум не желает мириться с избыточностью. Но он, вообще-то, и после доказательств не желает. Вот и сейчас…
– Но извините, коллеги, – на лице Каана некое сияние напыщенного превосходства. – Как такое может быть? Ведь человек существовал не всегда – это доказано. Как же этот паразит обходился без него? Как он распространялся, попадал в новую змеюку без шамана?
– Вы хотите ответов, Гаал? – злобно косится в его сторону Кож Зола. – Ну так, и поищите. Вы же палеонтолог, массаракш!
Научная дискуссия может перейти в потасовку. Пора завязывать. Благо у любого человека в походе есть куча забот помимо научных диспутов. Суета жизни – это, порой, подарок.
47. Штаб-врач Дар Гаал. Незафиксированные хроники.
На Сфере Мира фортуна переменчива. Видимо, из-за сферичности. Скатывается туда-сюда, и никак не приобретет устойчивое положение. Вот только-только я приобщался к Большой Науке, а уже – опс! Под следствием.
Именно так тогда получилось. Причем, взяли меня, прямо скажем, тепленьким. Подняли прямо с постели. Причем, не какой-нибудь, а самой настоящей. А я ведь только-только начал к ней, родимой, привыкать. Отвыкать от палаточного городка и от груды тряпок на каких спал в роте сбора данных: спальное место у меня там было, не многим лучше, чем у «подчиненных» голованов. Учитывая их мех, наши удобство по утеплению и мягкости были, кажется, равны. А вот теперь я спал в номере офицерской гостинице, причем, учитывая мой статус – ассистента профессора Мадисло – у меня даже наличествовал отдельный номер, с той самой нормальной постелью, с простынями, одеялом и аж двумя подушками. Не хватало, пожалуй, только женщины. Но поскольку мы жили в охраняемой зоне ЛПИ – «лаборатории передовых исследований», то привести кого-то постороннего сюда бы и не получилось. Правда, я и не пробовал. Может, лучше бы в ту злополучную ночь и попробовал. Или пусть бы проживал не один в номере. Тогда бы имелись свидетели, которые бы подтвердили, что в интересующий момент я дрых как убитый, или, по крайней мере, не покидал территорию отведенной комнаты.
В общем, меня выдернули из постельки и отправили в тюремную камеру военной прокуратуры. Зачем, почему – прояснилось позже, и благо, очень скоро. Все-таки я был одним из немногих подозреваемых, даже, пожалуй, первым кандидатом на подсудимого. Потому началось, как я понимаю, стандартно.
– Где были с такого-то по такое-то время? До того? После?
– Массаракш, ребята! После как раз уже у вас в камере. До того, до такого-то часа, в лаборатории. Потом спал.
– Кто может подтвердить, что…
– Во сколько пришел, подтвердит привратник. То, что спал, тут, конечно…
– Ничего ваш привратник уже не подтвердит, подозреваемый Дар Гаал.
– Почему же? Ну, привратник, сторож наш гостиничный – дед отставник. В смысле, теперь-то опять призван. Он…
– Значит, никто не подтвердит… Так, далее. Когда вы в последний раз видели господина Дорнеля
